Я замерла на пороге кухни. Ноги будто приросли к полу, руки машинально сцепились на груди — старая привычка, появляющаяся, когда нервничаю. Андрей сидел спиной ко мне, уткнувшись в телефон. Он не слышал, как я вошла. Не видел, что в руках у меня его банковская выписка с новым переводом на имя Елены Соколовой. Уже третьим за последние два месяца.
— Почему ты снова дал деньги своей сестре без моего ведома? — мой голос дрогнул, выдавая обиду, которую я пыталась скрыть за строгим тоном.
Андрей вздрогнул и обернулся. Его глаза на мгновение расширились, когда он увидел бумагу в моих руках. Плечи опустились — верный признак того, что он чувствует вину.
— Марина… — он запнулся, подбирая слова. — Это всего лишь небольшая сумма… Лена в трудной ситуации…
Я медленно покачала головой. Сколько раз я слышала это оправдание? Сколько раз мы повторяли один и тот же разговор с одинаковой неизбежностью?
— Небольшая? Пятнадцать тысяч? — я положила выписку на стол. — Андрей, две недели назад мы отказались от поездки на озеро, потому что «нужно экономить». А теперь я узнаю, что деньги утекли к твоей сестре… снова!
Он потёр переносицу — жест усталости и смятения. Маленькая морщинка между бровями стала глубже. В свои пятьдесят два Андрей всё ещё выглядел моложе своих лет, но в такие моменты возраст проступал отчётливо.
— Ты не понимаешь, у неё сложности с оплатой квартиры… — начал он привычную защиту.
— Не понимаю? — горечь пропитала каждое слово. — Я прекрасно понимаю, что у Лены «сложности» каждый месяц! И каждый раз она обещает, что «это в последний раз», а потом снова просит денег!
Я опустилась на стул напротив него. Сердце колотилось, но я старалась говорить спокойно. За двадцать пять лет брака я научилась контролировать эмоции, хотя иногда это стоило неимоверных усилий.
— Ты даже не спросил меня! Мы всегда решаем финансовые вопросы вместе, — я сделала паузу, чтобы слова дошли до него. — А когда речь о Лене, ты поступаешь так, будто моё мнение не важно.
Андрей молчал. Его взгляд был устремлён в пространство между нами. Возможно, впервые за все наши споры о Лене я увидела в его глазах проблеск сомнения. Не привычное упрямство, не глухую защиту, а настоящее размышление.
— Я её старший брат, — наконец произнёс он тихо. — Родители оставили её на меня…
— Ей сорок семь, Андрей! — я не выдержала. — Сорок семь! Не семнадцать. Она взрослая женщина, а ты до сих пор обращаешься с ней как с ребёнком!
Он вздрогнул от моих слов, как от пощёчины. Молчание повисло между нами, тяжёлое и вязкое. За окном сгущались сумерки, на кухне становилось темнее, но никто из нас не встал, чтобы включить свет.
— А если… если я просто не даю ей вырасти? — неожиданно спросил Андрей, и в его голосе прозвучала растерянность, почти детская беспомощность.
Я мягко накрыла его руку своей. Моя обида никуда не делась, но его признание открыло путь к настоящему разговору.
— Пока ты не скажешь ей «нет», она не остановится, — сказала я тихо, но твёрдо.
Он медленно кивнул, и я увидела, как что-то меняется в его взгляде. Впервые он понял, что должен не просто дать денег, а разобраться в проблеме. Настоящей проблеме, которая была гораздо глубже, чем пустой кошелёк Лены.
На следующий день Андрей сидел в машине перед домом сестры уже пятнадцать минут, не решаясь выйти. Ключи нервно позвякивали в его пальцах. Через лобовое стекло он наблюдал за подъездом девятиэтажки, где на третьем этаже жила Лена. Всё в нём противилось предстоящему разговору.
Вина перед сестрой — он всегда был её опорой после смерти родителей. Страх разочаровать её, увидеть обиду в глазах. Желание сохранить свой брак — Марина никогда раньше не ставила ультиматумов, но вчера он почувствовал, что они подошли к опасной черте.
Телефон завибрировал. Сообщение от Марины:
«Ты сможешь. Главное — не сдавайся.»
Он невольно улыбнулся. Она всегда знала, что сказать в нужный момент. За это он и полюбил её когда-то — за удивительную способность видеть людей насквозь и находить правильные слова.
Андрей глубоко вздохнул, убрал телефон и вышел из машины. Осенний ветер тут же растрепал его седеющие волосы. Он поднял воротник куртки и решительно направился к подъезду.
Лена открыла дверь сразу, словно ждала его. На её лице расплылась привычная радостная улыбка.
— Андрюша! — она порывисто обняла его. — Как хорошо, что ты приехал!
Её однокомнатная квартира выглядела, как всегда, слегка неряшливо. На журнальном столике — чашки с недопитым кофе, на диване разбросаны журналы. На стене — новая картина с яркими подсолнухами. Андрей нахмурился. Откуда у неё деньги на картины, если ей не хватает на квартплату?
— Проходи, садись! — Лена суетилась, как всегда при его появлении. — Чай будешь? У меня есть новый зелёный с жасмином, очень хороший…
Но когда она наконец взглянула на его лицо, её улыбка погасла.
— Что случилось? — настороженно спросила она.
Андрей без приглашения сел на диван и жестом предложил сестре занять место рядом.
— Лена, нам нужно поговорить, — его голос звучал непривычно твёрдо.
— Я больше не могу давать тебе деньги, — спокойно сказал Андрей, глядя сестре прямо в глаза.
Её реакция была предсказуемой. Сначала она рассмеялась, как будто услышала удачную шутку.
— Андрюша, ну перестань! — её тонкие пальцы легонько хлопнули его по колену. — Не дури. Мне ведь правда нужно… Квартплата опять выросла, а ещё курсы английского…
Она осеклась, встретив его непривычно твёрдый взгляд. Тот же взгляд, которым когда-то смотрел их отец, когда был непреклонен. Андрей никогда не думал, что настанет день, когда он будет так похож на отца.
— Я не шучу, Лена, — он говорил ровно, чувствуя странное спокойствие. — Это моё окончательное решение.
В её глазах мелькнул испуг, быстро сменившийся паникой.
— Но ты не можешь! — в голосе появились высокие нотки. — Ты всегда помогал мне! Семья должна поддерживать друг друга! Это же… это предательство!
Последнее слово она почти выкрикнула, но Андрея оно не задело, как раньше. Странно, как разговор с Мариной изменил его восприятие.
— Поддержка — это не значит давать деньги каждый раз, когда ты не хочешь решать свои проблемы, — произнёс он фразу, которую обдумывал всю дорогу. — За последние три года я дал тебе больше двухсот тысяч, Лена. И что изменилось? Ничего. Ты всё так же «в кризисе».
— У меня правда сложная ситуация! — она вскочила, начала ходить по комнате. — Ты не понимаешь! Легко тебе говорить, у тебя всё есть — дом, машина, Марина с её зарплатой…
Вот оно, подумал Андрей. Она наконец произнесла имя его жены. Всегда так: сначала просьбы, потом обвинения, и наконец — главный козырь.
— Это Марина надавила на тебя, да? — глаза Лены сузились. — Она всегда была против меня! С самой свадьбы! Завидует нашей близости! Хочет нас поссорить!
Раньше эти слова заставили бы его защищаться, оправдываться, доказывать, что решение его собственное. Но сейчас он видел сестру словно впервые — женщину средних лет, привыкшую манипулировать, чтобы получать то, что хочет.
— Дело не в Марине, — он покачал головой. — Дело в том, что я должен дать тебе возможность научиться справляться самой. Я не помогал тебе все эти годы, Лена. Я делал тебя слабее.
Она резко повернулась к нему, её лицо исказилось:
— Ах вот как?! Теперь я ещё и слабая? Спасибо, братец!
— Я не говорил, что ты слабая, — терпеливо возразил он. — Я сказал, что мои действия делали тебя слабее. Это я виноват, Лена. И теперь я исправляю свою ошибку.
Она долго смотрела на него, словно пыталась найти брешь в его решимости. Потом её плечи опустились, лицо словно закрылось. Она отвернулась к окну.
— Ладно. Я поняла, — её голос стал холодным, чужим. — Раз уж ты всё решил, не буду тебя задерживать. У тебя наверняка много дел.
Андрей не знал, что сказать. Он хотел объяснить ей, что на самом деле заботится о ней, хочет, чтобы она стала сильнее, независимее. Но слова казались бессмысленными. Он чувствовал, что потерял сестру — но в то же время понимал, что сделал правильно. Впервые за долгие годы.
Он встал и пошёл к выходу. У двери обернулся:
— Я всегда рядом, Лена. Если тебе нужен совет, плечо, поддержка — всё, кроме денег — я здесь.
Она не обернулась.
Андрей вышел из подъезда с тяжёлым сердцем. В ушах звенели её последние слова, полные холода и отчуждения. «Раз уж ты всё решил…» Он знал, что она зла, обижена, возможно, даже напугана. Но где-то глубоко в душе теплилась надежда, что однажды она поймёт его поступок. Поймёт и, может быть, даже спасибо скажет.
Он сел в машину, но не спешил заводить двигатель. За окном кружились жёлтые листья. Осень… Время перемен, думал он. Время отпускать.
Телефон снова завибрировал. Марина, конечно. Он взял трубку.
— Ну? — спросила она сразу, без приветствия. В её голосе слышалось напряжение.
Андрей сделал глубокий вдох. Странное спокойствие наполняло его, несмотря на горечь недавнего разговора.
— Я справился, — просто ответил он.
Молчание на другом конце, а потом — тихое, с искренней теплотой:
— Я горжусь тобой.
Три простых слова — но они согрели его изнутри, смыли часть горечи от сестринского отчуждения.
— Скоро буду дома, — сказал он и завёл машину.
Когда он приехал, Марина встретила его у дверей. Без лишних слов обняла, прижалась щекой к его плечу. Они прошли на кухню и сели за стол. Включили только маленькую лампу под потолком — так уютнее.
— Как она восприняла? — наконец спросила Марина, изучая его лицо.
— Плохо, — честно ответил он. — Обиделась. Сказала, что ты настроила меня против неё.
Марина вздохнула:
— Я так и думала.
— Но знаешь… — Андрей задумался, подбирая слова. — Впервые за много лет я чувствую, что поступил правильно. Не только для нас с тобой. Для неё тоже.
Марина накрыла его руку своей:
— Дай ей время, Андрюша. Это как с детьми — сначала они сердятся, когда им запрещаешь что-то, а потом понимают, что это для их же блага.
Он кивнул и сжал её пальцы. За окном совсем стемнело. Где-то далеко мерцали огни города. Они сидели в тёплом полумраке кухни, наслаждаясь тишиной и присутствием друг друга. Впервые за долгое время Андрей чувствовал, что всё наконец встало на свои места.
«Делать правильные вещи бывает больно, — подумал он. — Но это единственный способ стать по-настоящему счастливым.»
В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось имя сестры.
