— Он уже второй раз домой не приходит, — всхлипывала Маша по телефону. — У него кто-то есть… Я это чувствую…
— Маш, а может, ты его достала? — подруга всегда говорила то, что думала. — Своей ревностью, вечными претензиями… Ты же только и делаешь, что требуешь с него деньги.
— Он мужик, он должен… — рыдала Маша. — Почему я сама должна себя обеспечивать?
— Может, потому что ты полна сил и тоже можешь идти работать? — подруга сделала глубокий вдох. — Ну сама подумай, ему нужны деньги на маму, а ты прикидываешься больной…
— Не смей так говорить! — взвизгнула Маша. — У меня слабость и постоянные мигрени! Я не могу работать в таком состоянии! А он просто сбежал от ответственности!
Она бросила трубку, не дослушав ответ. Разговор с подругой не принес облегчения, а только разозлил.
Какое право она имеет ее судить? Маша улеглась на диван в их идеально чистой, оплаченной мужем квартире, и демонстративно положила на лоб влажную тряпочку.
Голова, конечно, не болела, но образ страдающей женщины нужно было поддерживать.
Она ждала, что муж, Андрей, вернется ночью, будет каяться и просить прощения. Но он не пришел. Не появился он и на следующий день. Его телефон был отключен.
Маша перешла от праведного гнева к настоящей панике. А что, если он и правда ушел? На что она будет жить? Мысль о необходимости искать работу вызывала у нее физическое отторжение.
Дверь в квартиру открылась только к вечеру. На пороге стоял Андрей. Но выглядел он так, что у Маши пропали все заготовленные упреки.
Серый, осунувшийся, с темными кругами под глазами, он был похож на тень самого себя. Он молча прошел на кухню, сел на стул и уставился в одну точку.
Маша выждала пару минут, но ее терпение лопнуло. Драма должна была состояться. — Явился! — начала она своим самым трагическим голосом. — Где ты был двое суток?
Можешь не отвечать, я и так знаю! У любовницы своей ночевал, да? Нашел себе здоровую, которая не будет тебе жаловаться?
Андрей медленно поднял на нее уставшие глаза.
— У мамы я был, Маша, в больнице.
— Что-то серьезное? — спросила она без особого сочувствия, скорее для проформы. Ее больше волновала тема измены.
— Более чем, — тихо ответил он. — У нее обнаружили опухоль, нужна срочная операция в Германии.
Новость была неприятной, но Маша тут же просчитала главный для себя аспект. Лечение в Германии — это огромные деньги.
— И где ты их возьмешь? — с практическим интересом спросила она. — Тебе же кредит не дадут такой.
— Не дадут, — подтвердил Андрей. Он потер виски, словно пытаясь унять боль, которая была посильнее Машиных выдуманных мигреней. — Поэтому мы продадим машину.
Маша застыла, вот этого она никак не ожидала. Их почти новый кроссовер был ее гордостью, главным атрибутом успешной жизни.
— Что? — переспросила она, думая, что ослышалась. — Какую машину? Ты с ума сошел?
— Другого выхода нет, часть денег у меня есть, отец поможет, но основной суммы не хватает. Машина покроет остаток.
— А как же я?! — в ее голосе зазвенели слезы, на этот раз настоящие, слезы обиды и злости. — Как я буду ездить в салон? На фитнес? К подругам? Ты предлагаешь мне на автобусе трястись?
Андрей посмотрел на нее долгим взглядом. В нем больше не было любви или жалости, только холодное, стальное презрение.
— Да, Маша. Я предлагаю тебе немного потрястись в автобусе. А еще я предлагаю тебе, наконец, встать с дивана, выкинуть свою тряпочку и найти работу.
Потому что жизнь моей матери мне дороже, чем твой комфорт. И хватит притворяться больной, я всё знаю. Машину я уже выставил на продажу.
Слова Андрея ударили Машу, как пощечина. Одно дело — подозревать, что муж догадывается о ее симуляции, и совсем другое — услышать это прямо в лицо.
Ее главный козырь, ее щит от любой работы и ответственности, был бит. На секунду в ее глазах мелькнул страх, но он тут же сменился яростью. Жертва должна была защищаться.
— Ах, вот как ты заговорил! — ее голос задрожал, но уже не от слабости, а от злости. — Значит, ты всё знал? Наблюдал, как я мучаюсь, и молчал? Бессердечный! Ты просто искал повод, чтобы унизить меня!
Она сделала шаг к нему, картинно прижав руку к сердцу.
— Тебе плевать на мое здоровье! Тебе всегда была важнее твоя мама, твоя семья!
А я кто? Я для тебя пустое место! Человек, который должен молча наблюдать, как ты рушишь всё, что мы строили!
Андрей не шелохнулся. Он смотрел на нее так, будто видел впервые — не жену, а капризного, злого ребенка.
— То, что мы строили, Маша, сейчас пытается спасти жизнь моей матери. А твое «здоровье»…
Он не договорил, но презрительная усмешка сказала всё за него. И тогда Маша пошла ва-банк. Она знала, что слова больше не действуют. Нужна была тяжелая артиллерия.
— Ой… — она издала тихий стон, ее глаза закатились, и она начала медленно оседать на пол, хватаясь рукой за косяк двери. — Голова… Андрей, мне плохо… Всё плывет… Давление, наверное…
Это был ее коронный номер, отработанный до мелочей. Обычно после такого Андрей бросался к ней, подхватывал на руки, укладывал на диван и бежал за таблетками. Но не сегодня. Он стоял на том же месте, скрестив руки на груди.
— Маша, прекрати этот цирк, — произнес он ровным, безжизненным голосом. — Не сработает. Я вызвал оценщика на завтрашнее утро. Ключи от машины можешь отдать сейчас, или он вскроет ее сам.
Это было полное, безоговорочное поражение. Ее главный манипулятивный прием разбился о стену его холодного безразличия.
Поняв, что спектакль провалился, Маша мгновенно «пришла в себя». Она перестала сползать по стене и выпрямилась, ее лицо исказилось от ненависти.
— Предатель! — прошипела она, и в ход пошло последнее оружие — слезы унижения. — Я расскажу всем! Я позвоню своей маме, твоей маме позвоню!
Расскажу, как ты довел жену до приступа, как выгоняешь меня на улицу без копейки денег! Посмотрим, что они скажут!
— Звони, — равнодушно бросил Андрей и, развернувшись, ушел в комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Маша осталась одна посреди кухни, ее трясло от бессилия. Он не испугался, не поддался, не пожалел.
Он просто вычеркнул ее из своей жизни, оставив наедине с самой страшной для нее перспективой — реальностью, в которой придется отвечать за себя самой.
На следующий день Маша проснулась от звука работающего двигателя под окном.
Она выглянула и увидела, как эвакуатор грузит их кроссовер. Рядом стоял Андрей и двое незнакомых мужчин. Это был не блеф, он действительно это сделал.
Вчерашние угрозы оказались пустым звуком. Ее мать, выслушав сбивчивый рассказ о «муже-тиране», неожиданно заявила:
«Машенька, но ведь его мама при см..ерти. А ты и правда могла бы уже найти себе занятие. Не всю же жизнь на шее у мужика сидеть».
Даже ее собственный родитель отказал ей в сочувствии. Мир, в котором все были ей должны, рушился на глазах.
Она выбежала на улицу, растрепанная, в домашнем халате, готовая устроить скандал на весь двор.
— Андрей, что ты делаешь! Не смей! Это и моя машина!
Андрей даже не повернулся. Один из мужчин, оценщик, вежливо, но твердо сказал: — Гражданочка, не мешайте работе. Автомобиль принадлежит вашему мужу по документам, всё законно.
Когда эвакуатор скрылся за углом, Андрей молча протянул ей деньги.
— Здесь пятьдесят тысяч. Это половина от того, что у нас лежало на «черный день». Хватит, чтобы снять комнату и прожить месяц, пока не найдешь работу.
Большего у меня нет. Остальное сегодня уходит в клинику как аванс за операцию.
Маша смотрела на купюры в его руке, как на ядовитых змей. Взять их — означало согласиться с его условиями, признать свое поражение.
— Подавись ты своими деньгами! — прошипела она. — Думаешь, я пропаду? Да я найду себе мужчину, который будет носить меня на руках, а не считать копейки, как ты! Настоящего мужчину, а не маменькиного сынка!
Она развернулась и с гордо поднятой головой пошла обратно в подъезд, ощущая на себе любопытные взгляды соседей. Вернувшись в квартиру, она уже не плакала.
Жить с этим человеком она больше не будет. Не потому, что осознала свою неправоту, а потому, что он перестал быть для нее удобным. Он сломался. Перестал выполнять свою главную функцию — обеспечивать ее комфорт.
С методичной аккуратностью она начала собирать свои лучшие вещи. Дорогие платья, брендовые сумки, косметику, всё, что составляло смысл ее жизни.
Она упаковывала не прошлое, а свой стартовый капитал для поиска нового «спонсора».
Когда Андрей вошел в квартиру, его встретил аккуратно собранный чемодан у порога.
— Я подаю на развод, — сообщила Маша деловым тоном, в котором не было и тени вчерашней истерики. — Квартира ипотечная, делить тут нечего.
Можешь оставаться в своей конуре. Я поживу у Светы, уверена, она будет в восторге от твоего «благородства».
Андрей ничего не ответил. Он просто смотрел, как женщина, с которой он прожил пять лет, застегивает сапоги и, не оборачиваясь, выходит за дверь.
Мужчина облегченно выдохнул. Зазвонил телефон.
— Андрей Викторович, нашелся спонсор, всё оплачено. Вашу маму готовим к перевозке в Германию.
Андрей горько улыбнулся и набрал номер мужчины, который только что купил его автомобиль.
— Могу я отменить сделку?
Маша увидела мужа на автомобиле через несколько дней. Сначала она замерла от неожиданности, потом попыталась помириться… Не вышло, он даже слушать ее не стал.
