Нонна стояла в дверном проёме собственной квартиры и не верила своим глазам. В прихожей громоздились чемоданы, сумки и коробки, а из кухни доносился запах жареной картошки и громкий женский голос.
— Костик, передай-ка мне ту сковородку, что повыше стоит, а то я не дотягиваюсь — командовала Валентина Сергеевна, мать её мужа Константина.
Нонна сбросила туфли и прошла на кухню. За столом сидел Константин, уткнувшись в телефон, рядом с ним — его старший брат Виктор, а у плиты хозяйничала свекровь в её, Нонниной, фартуке с надписью «Королева кухни».
— Добрый вечер, — произнесла Нонна, стараясь говорить спокойно. — Константин, можно тебя на минутку?
Муж поднял глаза от экрана и виновато улыбнулся:
— Привет, солнышко. Ты же знаешь, что мама с Витей приехали?
— Знаю. Вопрос в другом — что происходит?
Валентина Сергеевна обернулась от плиты, держа в руках шумовку:
— А что такого происходит? Приехали навестить, ужин готовлю. Кстати, почему у тебя сковородки все какие-то лёгкие? Нормальную чугунную надо купить.
— Навестить? — Нонна указала на гору багажа в прихожей. — С таким количеством вещей?
Виктор откашлялся:
— Нон, ну не стой в дверях-то. Проходи, садись. Мам, налей ей чаю.
— Я в своей квартире могу сама себе налить чай, — отрезала Нонна. — Константин, выйдем поговорить.
В спальне она закрыла дверь и повернулась к мужу:
— Объясни.
Константин потёр ухо — жест, который она знала наизусть. Так он всегда делал, когда чувствовал себя виноватым.
— Понимаешь, у Вити с Мариной разлад. Серьёзный. Она его из дома выгнала. А мама… ну, она решила его поддержать. Приехала из Воронежа.
— И ты решил их поселить у нас? Без моего ведома?
— Нон, ну это же временно! Пару недель максимум.
— Пару недель? — Нонна села на кровать. — Костя, мы три года копили на эту квартиру. Три года я работала на двух работах. И теперь ты просто взял и заселил сюда свою родню?
— Это же семья…
— Ой, давай только без этой чуши! «Мы — семья, кровиночки». А я кто? Соседка?
Дверь распахнулась без стука. Валентина Сергеевна стояла на пороге с тарелкой жареной картошки:
— Что за шушуканье? Нонна, иди ужинать. Похудела совсем, на тебе лица нет.
— Валентина Сергеевна, — Нонна встала, — вы не могли бы стучаться, прежде чем входить в спальню?
— Ой, да ладно тебе! Какие церемонии между своими? Костик, скажи ей.
— Мам, — Константин неловко переминался с ноги на ногу, — может, правда, в следующий раз…
— Вот ещё! Буду я в дверь родного сына стучаться. Пошли есть, остынет же всё.
Нонна глубоко вдохнула:
— Я не голодна. И вообще, давайте сразу проясним ситуацию. Вы сами решили поселиться в моей квартире без спроса? Я не разрешаю.
Валентина Сергеевна замерла с тарелкой в руках. Её круглое лицо с мелкими чертами покраснело:
— Это как понимать? Костя, ты слышишь, что твоя жена говорит?
— Нонна, не надо так, — Константин попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Как — так? По-честному? Извините, но это моя квартира. Купленная на мои деньги.
— На твои? — свекровь всплеснула свободной рукой. — А Костя что, не работает?
— Костя начал работать полгода назад. До этого писал диссертацию. Которую, кстати, так и не защитил.
— Нонна! — муж побагровел.
— Что Нонна? Это правда. И квартира оформлена на меня. И ипотеку плачу я. Так что извините, но я имею право решать, кто будет здесь жить.
Из кухни появился Виктор — копия Константина, только на пять лет старше и на двадцать килограммов тяжелее:
— Чего шумим, родственники?
— Твоя невестка нас выгоняет, — Валентина Сергеевна всхлипнула. — Представляешь? Родную мать мужа и брата на улицу!
— Никто никого не выгоняет, — устало сказала Нонна. — Я просто хочу, чтобы со мной посоветовались, прежде чем заселять сюда людей.
— Людей? — Виктор усмехнулся. — Мы теперь для тебя люди? Не родня? Не семья? А просто люди?
— Да, представьте себе — просто люди! Родня Константина. Которая могла бы позвонить и спросить, удобно ли нам принять гостей.
— Гостей! — Валентина Сергеевна всплеснула руками так, что картошка чуть не полетела на пол. — Витя, ты слышишь? Мы для неё гости!
Нонна прошла мимо них в прихожую и начала надевать туфли:
— Я пойду прогуляюсь. Когда вернусь, хочу увидеть квартиру в том виде, в каком её оставила утром.
— Ты куда? — Константин выбежал за ней. — Нонна, не уходи. Давай поговорим.
— Мы уже поговорили. Твоё молчание — тоже ответ.
На улице моросил мелкий октябрьский дождь. Нонна подняла воротник плаща и пошла в сторону парка. В кармане завибрировал телефон — Константин. Она сбросила вызов.
Через минуту пришло сообщение: «Нон, ну что ты как маленькая? Это же ненадолго. Мама обиделась».
«Пусть обижается у себя в Воронеже», — напечатала Нонна и тут же стёрла. Нет смысла. Константин всё равно не поймёт. Для него мама — святое. Даже если эта мама считает, что может распоряжаться чужой жизнью как своей.
Она дошла до парка и села на мокрую лавочку под навесом. Три года. Три чёртовых года она пахала как лошадь. Работа в рекламном агентстве днём, фриланс по вечерам. Константин в это время писал диссертацию по философии. «Экзистенциальные мотивы в поздних работах Сартра» — даже название Нонна запомнила. Сколько раз она засыпала над ноутбуком, доделывая очередной макет для заказчика, а он сидел рядом и читал ей вслух цитаты французских философов.
— Ты гений, — говорила она тогда, целуя его в висок. — Мой гениальный профессор.
Только профессором он так и не стал. Защита провалилась — научный руководитель в последний момент отказался поддержать работу. Константин впал в депрессию, потом нашёл работу менеджера в книжном магазине. «Временно, — говорил он. — Пока не решу, что делать дальше».
Телефон зазвонил снова. На этот раз — незнакомый номер.
— Алло?
— Нонна? Это Марина, жена Виктора.
— Марина? Здравствуйте.
— Здравствуй. Слушай, мне тут птичка напела, что мой благоверный с мамашей у вас обосновались.
— Ну… да. А разве вы не в курсе?
— В курсе чего? Что я его выгнала? Это он тебе сказал?
Нонна молчала. Что-то в голосе Марины заставило её насторожиться.
— Никто никого не выгонял, — продолжила та. — Мы поругались, да. Но чтобы выгнать… Он сам ушёл. Хлопнул дверью и ушёл. А теперь, значит, я злодейка.
— Марин, я…
— Не надо, я не за этим звоню. Просто хочу предупредить — держи ухо востро. Витька, когда пить начинает, человеком быть перестаёт. А Валентина Сергеевна его покрывает. Всегда покрывала. Младшенький-то хоть нормальный у неё получился.
— В смысле — пить?
— В прямом. Запоями. По две недели. Думаешь, почему он работу последнюю потерял? Начальника послал по синьке. Я его три месяца потом по врачам водила. Вроде завязал. А тут опять…
Нонна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота:
— Но Костя сказал…
— Костя много чего не знает. Валентина Сергеевна умеет сказки рассказывать. Ладно, мне пора. Просто… береги себя. И ценные вещи прячь.
Гудки. Нонна смотрела на потухший экран телефона. Ценные вещи прячь. Господи, во что она вляпалась?
Домой она вернулась через два часа. В квартире было тихо, только из гостиной доносились звуки телевизора. Нонна прошла на кухню — посуда вымыта, на столе ваза с какими-то облезлыми хризантемами.
— Нонна? — Константин выглянул из гостиной. — Ты вернулась. Мама спать легла. В вашей… в нашей спальне.
— Что?
— Ну а где ей ещё? Витя на диване устроился.
Нонна почувствовала, что её начинает трясти:
— То есть ты отдал нашу спальню своей матери?
— Нон, ну что ты как… Она же пожилой человек. Не на диване же ей спать.
— А мне где спать? На полу?
— Мы что-нибудь придумаем. Можем на кухне надувной матрас постелить.
— На кухне. Надувной матрас. В моей собственной квартире.
— Нонна, ну пожалуйста. Это же временно.
Она прошла мимо него в спальню. Валентина Сергеевна лежала на их кровати, укрывшись Нонниным любимым пледом — подарком от бабушки. На тумбочке стоял стакан воды и лежала раскрытая пачка корвалола.
— Валентина Сергеевна, — Нонна включила свет. — Вставайте.
Свекровь приоткрыла один глаз:
— Ой, Нонночка, ты меня напугала. Сердце прихватило, еле корвалол нашла. У тебя аптечка-то где?
— В ванной. Вставайте, пожалуйста. Это моя кровать.
— Да ладно тебе, молодая ещё, можешь и на диванчике поспать. А у меня спина больная, остеохондроз.
— Мне всё равно. Вставайте.
— Костя! — завопила Валентина Сергеевна. — Костенька, иди сюда!
Прибежали оба — и Константин, и Виктор.
— Что случилось, мам? — Виктор бросился к кровати.
— Твоя невестка меня выгоняет. Больную женщину. С сердцем плохо, а она…
— Нонна, ну зачем ты так? — Константин смотрел на неё с укоризной. — Мама же не специально.
— Специально. Абсолютно специально. И сейчас же встанет.
— Или что? — Виктор встал между ней и кроватью. — Полицию вызовешь?
От него пахло перегаром. Лёгкий такой запах, почти неуловимый, но Нонна почувствовала.
— Если понадобится — да.
— Ну-ну, вызывай. Расскажешь им, как выбрасываешь на улицу мать мужа. Посмотрим, что они скажут.
— Вить, не надо, — Константин попытался оттеснить брата. — Нонна, пойдём поговорим.
— Я все сказала. Либо твоя мать сейчас встаёт с моей кровати, либо я вызываю наряд.
— Ты с ума сошла? — Константин смотрел на неё как на чужую. — Это же моя мама!
— А я твоя жена. Или уже нет?
Повисла тишина. Валентина Сергеевна всхлипнула:
— Вот, Костенька. Вот какую ты жену выбрал. Родную мать готова на улицу выкинуть.
— Я готова выкинуть на улицу наглую бабу, которая приперлась без приглашения и легла в мою кровать!
— Нонна! — Константин побелел.
— Что Нонна? Хватит! Мне надоело! Три года я на тебя горбатилась, пока ты свою диссертацию строчил. Купила квартиру, обставила, создала дом. А ты что? Привёл сюда свою мамочку и братца-алка… — запнулась она.
— Ах ты… — Виктор шагнул к ней, но Константин удержал его.
— Всё, я вызываю полицию, — Нонна достала телефон.
— Подожди! — Константин выхватил у неё мобильный. — Мама, Витя, идите в гостиную. Пожалуйста.
Валентина Сергеевна, кряхтя, поднялась с кровати:
— Ох, сердце… Ох… Витенька, поддержи мать.
Когда они вышли, Константин закрыл дверь:
— Ты совсем уже….?
— Я? Это я совсем?
— Да! Моя мать приехала из другого города, чтобы поддержать Витю в трудную минуту, а ты…
— А я что? Должна была молча смотреть, как они переселяются в мою квартиру?
— Нашу квартиру!
— Мою! На мои деньги купленную! Ты хоть копейку в неё вложил?
Константин отшатнулся, как от пощёчины:
— Значит, так… Теперь всё ясно. Всё дело в деньгах, да?
— Нет, дело в уважении! В том, что ты даже не спросил меня! Просто взял и заселил их!
— Они моя семья!
— А я кто?!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. За дверью слышался приглушённый голос Валентины Сергеевны — видимо, она рассказывала Виктору, какая Нонна бессердечная.
— Знаешь что, — Константин первым прервал молчание. — Раз тебе так важна твоя собственность, живи в ней одна.
— Что?
— Что слышала. Я ухожу. С мамой и Витей. Снимем гостиницу.
— Костя…
— Нет, всё. Ты показала своё истинное лицо. Для тебя деньги важнее семьи.
Он вышел, хлопнув дверью. Через десять минут Нонна услышала, как в прихожей собирают вещи. Потом входная дверь закрылась, и в квартире стало тихо.
Она села на кровать и обхватила голову руками. Что она наделала? Может, правда перегнула палку? Но нет, чёрт возьми! Это её дом! Её правила!
Телефон зазвонил через полчаса — опять Марина.
— Ну что, ушли?
— Откуда вы знаете?
— Валентина Сергеевна мне звонила. Рыдала в трубку, какая ты бессердечная. Я ей сказала, что ты молодец, правильно сделала.
— Правильно?
— Конечно. Иначе бы они у тебя навечно поселились. Знаешь, как оно бывает? Сначала на недельку, потом ещё на недельку, а потом глядишь — и ты у них в гостях живёшь.
Нонна невесело усмехнулась:
— Только вот Костя теперь тоже ушёл.
— Вернётся. Куда денется? Неделю с мамочкой в гостинице поживёт и прибежит обратно. Главное — не сдавайся. Если сейчас дашь слабину, потом всю жизнь будешь под каблуком у свекрови.
После звонка Нонна приняла душ и легла спать. Но сон не шёл. Она ворочалась, прислушиваясь к тишине пустой квартиры. Раньше Константин всегда засыпал первым, тихонько посапывая ей в плечо. А она лежала и думала о работе, о планах, о том, какие шторы купить в гостиную…
Утром её разбудил настойчивый звонок в дверь. Нонна посмотрела на часы — семь утра. Кого там принесло?
За дверью стоял Константин. Один, с маленькой спортивной сумкой в руках.
— Можно войти?
— Твой дом, — она отступила в сторону.
Он прошёл на кухню, поставил сумку на пол:
— Кофе будешь?
— Буду.
Они молча ждали, пока закипит вода. Константин сыпанул растворимый кофе в две кружки, залил кипятком.
— Мама с Витей уехали в Воронеж, — сказал он наконец. — Ночным поездом.
— И ты не поехал?
— Нет.
Снова молчание. Нонна грела руки о горячую кружку.
— Прости меня, — Константин поднял на неё глаза. — Ты была права. Я должен был спросить тебя.
— Дело не только в этом…
— Знаю. Дело в том, что я вообще редко тебя о чём-то спрашиваю. Привык, что ты всё решаешь сама.
— Потому что приходится.
— Да. Потому что я… — он поставил кружку на стол. — Потому что я слабак. Ты тащила нас обоих, пока я страдал по своей недописанной диссертации. А когда надо было защитить тебя от собственной матери, я не смог.
Нонна молчала. Что тут скажешь?
— Марина рассказала про Витю, — продолжил Константин. — Про то, что с ним. Я не знал. Мама всегда говорила, что у него просто трудный период.
— Она его покрывает.
— Да. Всю жизнь покрывает. А я… я тоже хорош. Сразу поверил, что Марина его выгнала. Даже не подумал позвонить ей, узнать, как там на самом деле.
Он встал, подошёл к окну:
— Знаешь, когда вы вчера ругались, мама сказала одну вещь. Что ты меня не уважаешь. Что смотришь свысока.
— Это неправда!
— Правда, Нон. И я тебя понимаю. Что во мне уважать? Неудавшийся философ, который работает продавцом в книжном.
— Кость..
— Не надо. Я не за жалостью пришёл. Я пришёл сказать — всё изменится. Я устал быть нахлебником. Устал прятаться за твоей спиной. Буду искать нормальную работу. Может, пойду вторую вышку получать. Что-нибудь практичное. Программирование или экономику.
— А философия?
— Философия никуда не денется. Буду читать для души. А кормить семью надо чем-то более существенным.
Нонна подошла к нему, обняла со спины:
— Я люблю тебя. Ты знаешь это?
— Знаю. И я тебя люблю. Потому и вернулся.
Они стояли так несколько минут, глядя в окно на просыпающийся город.
— Слушай, а мама с Витей точно в Воронеж уехали? — спросила вдруг Нонна.
— Да, я их на вокзал отвёз. А что?
— Марина сказала, ценные вещи прятать.
Константин обернулся:
— Думаешь?..
Они бросились в спальню. Нонна рванула ящик комода, где хранила украшения. Шкатулка была на месте, но…
— Бабушкины серёжки, — выдохнула она. — Золотые, с изумрудами. Нет их.
— Может, ты куда-то переложила?
— Нет. Они всегда здесь лежали. Всегда!
Константин побледнел:
— Какая же св…..
— Кто? Витя?
— Да какой Витя! Мама! Это она взяла, сто процентов. У неё ещё в Воронеже привычка была — что плохо лежит, то её.
— Твоя мать?
— Представляешь?… Она просто считает, что в семье всё общее. А раз общее, то можно взять.
Нонна села на кровать:
— У меня просто слов нет. И что теперь?
— Заявление в полицию?
— На родную мать?
— А что делать? Серёжки-то не простые. Память.
Нонна покачала головой:
— Нет. Не надо полиции. Пусть… пусть подавится. Зато теперь у нас есть железный повод её сюда больше не пускать.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Знаешь, что бабушка говорила? Иногда надо заплатить, чтобы от некоторых людей избавиться. Считай, мы заплатили.
Константин сел рядом:
— Ты удивительная.
— Я практичная. Что толку теперь нервы трепать? Серёжек не вернёшь, мать твою не перевоспитаешь. Зато границы обозначили чётко.
Зазвонил телефон — незнакомый номер.
— Алло?
— Нонна? — голос Валентины Сергеевны звучал жалобно. — Доченька, это я.
— Что вам нужно?
— Нонночка, миленькая, у меня к тебе просьба. Я тут в спешке кольцо обручальное забыла. В ванной на полочке. Покойный муж дарил, дорого как память. Ты не могла бы переслать?
Нонна включила громкую связь, чтобы Константин слышал:
— Кольцо? В ванной? Сейчас посмотрю.
Она сходила в ванную, вернулась:
— Нет никакого кольца.
— Как нет? Я же точно помню! На полочке лежало, рядом с твоими кремами.
— Нет. Ничего нет.
— Ой, как же так… Может, упало? Посмотри, пожалуйста.
— Валентина Сергеевна, нет никакого кольца. Как нет и моих бабушкиных серёжек. Которые лежали в шкатулке.
Молчание.
— Не понимаю, о чём ты, — наконец произнесла свекровь.
— Прекрасно понимаете. И кольца никакого не было. Вы просто хотели проверить, не заметила ли я пропажу.
— Как ты смеешь! Я тебя воровкой называть не буду, хотя… кто знает, может, ты сама свои серёжки куда-то дела, а на меня сваливаешь!
— До свидания, Валентина Сергеевна.
— Подожди! Дай Костю!
— Костя не хочет с вами говорить.
Она отключилась и заблокировала номер.
— Жёстко, — присвистнул Константин.
— Надо было давно. Слушай, я есть хочу. Давай нормально позавтракаем? Яичницу сделаю.
— Давай. Только…
— Что?
— Можно я сделаю? Хочу быть полезным.
— Валяй. Только не спали.
Пока Константин возился у плиты, Нонна накрывала на стол. Обычное утро, обычный завтрак. Только теперь оба знали — всё будет по-другому.
— Знаешь, о чём я думаю? — сказал Константин, выкладывая яичницу на тарелки. — Может, это и к лучшему. Что всё так вышло.
— В смысле?
— Ну, мы же жили как в тумане. Ты в своей работе, я в своих книжках. Даже не замечали, как далеко друг от друга оказались.
— И что теперь?
— Не знаю. Попробуем заново? Без иллюзий.
Нонна посолила яичницу:
— Ладно. Только учти — в следующий раз я не буду ждать до ночи. Сразу вещи в окно выкину.
— Чьи вещи?
— Любого, кто без спроса припрётся.
— Понял. Больше не повторится.
Они ели молча. За окном начинался обычный московский день — машины, люди, суета. Где-то в поезде, идущем в Воронеж, Валентина Сергеевна небось рассказывала попутчикам, какая у неё бессердечная невестка. Виктор, наверное, уже принял для храбрости. Марина в своей квартире готовила завтрак детям и радовалась тишине.
— Кстати, — Константин отставил пустую тарелку, — я тут подумал. Может, мне правда программирование освоить? Сейчас это перспективно.
— Сколько стоит обучение?
— Можно самому. В интернете полно курсов бесплатных.
— А время?
— Найду. После работы буду заниматься. Вместо философских трактатов код писать.
Нонна встала, собрала посуду:
— Как хочешь. Только не бросай на полпути.
— Не брошу.
Она включила воду, начала мыть тарелки. Константин достал ноутбук, что-то загуглил.
— Слушай, а давай пароль на домофоне поменяем? — предложила вдруг Нонна.
— Зачем?
— А вдруг твоя мать его запомнила.
— Точно. Давай. И замок входной надо бы поменять. Мало ли.
— Вот это правильно мыслишь.
Квартира постепенно возвращалась к привычной жизни. Константин унёс в прихожую забытый Виктором пакет с грязным бельём — выкинуть. Нонна проветрила спальню, перестелила постель. Хризантемы из вазы отправились в мусорное ведро.
К обеду позвонила Марина:
— Ну что, оклемались?
— Более-менее. Спасибо, что предупредила.
— Не за что. Мы, жёны, должны друг друга поддерживать. Витька звонил?
— Нет.
— И не позвонит. Он когда накалдырится, про семью забывает. Детям уже сказала — папа в командировке.
— А что дальше будете делать?
— Не знаю. Разводиться, наверное. Устала я. Пятнадцать лет как на пороховой бочке. Алименты буду требовать.
— Правильно.
— Ладно, не буду отвлекать. Удачи вам.
Вечером Нонна заказала новый замок — мастер обещал приехать завтра. Константин весь день сидел за компьютером.
— Знаешь, это даже интересно, — сказал он за ужином. — Как головоломка. Даёшь задачу — получаешь решение.
— Не то что философия?
— Философия — это вопросы без ответов. А тут всё конкретно.
После ужина позвонила Ноннина мать:
— Доча, как дела?
— Нормально, мам.
— Костя на работе?
— Дома. Программированием занимается.
— Программированием? А как же философия?
— Философия никуда не денется. Просто решил что-то более практичное освоить.
— Правильно. А то философией семью не прокормишь. Вы как, не ругаетесь?
— Нет. Всё хорошо.
— Ну и славно. Береги мужа, дочь. Они нынче на дороге не валяются.
Нонна хмыкнула. Её мать всегда была практичной женщиной. «Любовь любовью, а кушать хочется каждый день», — любила повторять она.
Перед сном Константин отложил ноутбук:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не выгнала меня вместе с ними.
— Была мысль.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Но потом подумала — ты-то не виноват, что мать такая.
— Знаешь, я ей больше не позвоню. Пока не извинится и серёжки не вернёт.
— Не вернёт.
— Знаю. Но это её выбор.
Ночью Нонна проснулась от того, что Константин ворочается.
— Не спишь?
— Думаю.
— О чём?
— О том, что я столько лет прожил и ничего не добился. Ни денег, ни карьеры, ни даже диссертации долбаной.
— Зато ты начитанный.
— Много это даёт?
— Костя, хватит самоедством заниматься. Что было, то было. Думай о том, что будет.
— А что будет?
— Не знаю. Но точно что-то новое.
Утром приехал слесарь, поменял замок. Нонна спрятала один комплект ключей в сумку, второй отдала Константину.
— Никому не давай. Даже если мать приедет и на коленях просить будет.
— Не дам.
День прошёл спокойно. Нонна работала из дома — дедлайн горел, заказчик нервничал. Константин сидел на кухне с ноутбуком, что-то кодил. Иногда ругался, когда программа выдавала ошибку.
К вечеру он показал ей простенькую программку — калькулятор расходов.
— Смотри, вводишь сумму, категорию, и оно само считает, сколько в месяц уходит.
— Полезная штука.
— Это только начало. Потом можно графики добавить, аналитику.
— Ты прямо загорелся.
— А что? Надо же чем-то заниматься. Книги в магазине сами себя не продадут, а вечера свободные.
За ужином обсуждали бытовые вопросы — надо бы стиральную машину новую купить, старая барахлит. Холодильник тоже не мешало бы обновить.
— Давай пока подождём, — предложил Константин. — Когда я нормально зарабатывать начну, тогда и обновим.
— Ладно. Потерпим.
Перед сном Нонна проверила почту. Среди спама и рабочих писем было одно от неизвестного адресата. Тема: «Срочно».
«Нонна, это Валентина Сергеевна. Костя телефон не берёт, пришлось писать на электронную почту. Прошу, повлияй на сына. Нельзя же так с родной матерью! Я готова извиниться за вчерашнее, но и ты должны понять — я переволновалась за Витю. Серёжки твои я не брала, вот крест святой! Может, ты сама куда-то положила и забыла? Пожалуйста, попроси Костю мне позвонить. Мама».
Нонна показала письмо мужу.
— Уже и крест святой приплела, — усмехнулся он. — Она всегда так, когда врёт.
— Ответишь?
— Нет. Пусть варится в собственном соку.
— А если приедет?
— Дверь не откроем. У неё же ключей нет.
Но Валентина Сергеевна не приехала. Неделя прошла спокойно. Константин втянулся в программирование, записался на онлайн-курсы. По вечерам смотрел лекции, решал задачи. Нонна закончила проект, получила оплату. Даже премию выписали за скорость.
В пятницу позвонила Марина:
— Привет. Как вы там?
— Нормально. Тихо.
— У меня тоже. Витька в Воронеже застрял. Мамаша его, видимо, под замок посадила. Не звонит, не пишет.
— И слава богу.
— Это да. Слушай, я тут с юристом консультировалась. По поводу развода. Так вот, если муж больше месяца дома не появляется и семью не содержит, это считается оставлением семьи. Можно в одностороннем порядке разводиться.
— Ты решила окончательно?
— А смысл тянуть? Детям такой отец не нужен. Лучше уж никакого.
— Наверное, ты права.
— Кстати, хотела предупредить. Валентина Сергеевна может к вам опять нагрянуть. Витька ей на уши сел, что из-за тебя я его бросила. Мол, ты настроила меня против него.
— Спасибо за предупреждение.
— Не за что. Держитесь там.
Но Валентина Сергеевна не приехала. Зато через неделю пришло письмо. Обычное, бумажное, по почте. Константин принёс его из ящика.
«Сыну моему Константину и его жене Нонне.
Пишу вам, потому что по-другому достучаться не могу. Костя, родной, неужели ты совсем мать забыл? Я тебя растила одна, после того как отец ушёл. Всё тебе отдавала, во всём себе отказывала. А ты теперь даже трубку не берёшь.
Витя запил. Сильно. Я его к врачу вожу, но он не хочет лечиться. Говорит, жизнь кончена, семьи нет, работы нет. Может, вы Марине слово замолвите? Пусть простит его. Он же больной человек, ему помощь нужна, а не презрение.
Насчёт серёжек. Нонна, милая, ну не брала я их. Зачем мне чужое? У меня своих украшений хватает. Может, правда куда-то задевались? Поищите хорошенько.
Костя, позвони матери. Я же не вечная. Вот не станет меня, а ты и не простился.
Любящая вас мама».
— Классика жанра, — Константин скомкал письмо. — Вину, жалость, угрозы — всё в одном флаконе.
— Выкинешь?
— Нет, сохраню. Если вдруг ещё раз полезет, будет что предъявить.
Вечером, когда Нонна готовила ужин, Константин подошёл к ней:
— Слушай, а может, правда позвонить? Узнать, как там Витька.
— Твоё дело. Только помни про серёжки.
— Помню. Но вдруг брату правда плохо?
— Кость, он взрослый мужик. Сорок лет. Если до сих пор не научился за себя отвечать, ты ему не поможешь.
— Наверное, ты права.
Он не позвонил. Через три дня пришло сообщение от неизвестного номера: «Костя, это мама. Новый телефон купила. Витю в больницу положили, печень. Приезжай».
— Показывай, — Нонна прочитала сообщение. — Манипуляция.
— А если правда?
— Тогда тем более. Что ты там сделаешь? Печень ему новую подаришь?
— Но это же брат…
— Который обворовал нас. Забыл?
— Это мать обворовала….
Константин удалил сообщение и заблокировал номер.
Прошёл месяц. Константин закончил базовый курс, начал изучать веб-разработку, зарегистрировался на фриланс-бирже, взял пару мелких заказов.
— Смотри, — показал он Нонне перевод. — Пять тысяч за простенький сайт. Два вечера работы.
— Молодец. Растёшь.
— Это только начало. Через полгода буду нормально зарабатывать. Может, даже из книжного уйду.
— Не торопись. Сначала на ноги встань.
В начале ноября позвонила Марина:
— Нонна? У меня новости. Витьки не стало…
— Что?
— Печень отказала. Вчера ночью. Валентина Сергеевна звонила, рыдала. Говорит, это я его на тот свет свела.
— Господи…
— Прощание будет послезавтра. Я не поеду. Детям сказала, что папа уехал далеко-далеко. Потом, когда подрастут, правду расскажу.
— А как же… алименты?
— Какие теперь алименты? С покойника не возьмёшь. Ладно, сама справлюсь. Не впервой.
Нонна рассказала Константину. Он долго молчал, потом встал и ушёл на балкон. Вернулся через полчаса, глаза красные.
— Поедешь?
— Не знаю. Наверное, надо. Всё-таки брат.
— Тогда я с тобой.
— Не надо. Мать тебя видеть не захочет.
— Плевать. Я за тебя беспокоюсь, а не за неё.
Они поехали вместе. Народу было мало — несколько соседей, пара бывших коллег Виктора, Валентина Сергеевна. Марина не приехала, детей тоже не было.
Валентина Сергеевна, увидев их, бросилась к Константину:
— Костенька! Сыночек! Спасибо, что приехал!
Потом заметила Нонну и осеклась:
— А… и ты здесь.
— Я здесь, — спокойно ответила Нонна.
Церемония прошла быстро. Священник отчитал положенное… Валентина Сергеевна рыдала, причитала. Константин стоял рядом, неловко похлопывал её по плечу.
На поминки не остались. Валентина Сергеевна уговаривала, но Константин был твёрд:
— Нет, мам. Мы поедем.
— Но как же… Люди что скажут?
— Пусть говорят что хотят.
В машине ехали молча. Под Воронежем Константин свернул на заправку:
— Кофе хочешь?
— Давай.
Пили кофе из бумажных стаканчиков, глядя на трассу.
— Знаешь, о чём я думаю? — сказал вдруг Константин. — Витька всю жизнь бегал от проблем. В бутылку лез. И вот чем кончилось.
— Жалеешь его?
— Жалею. Но и понимаю — сам виноват. Мама его покрывала, оправдывала. А надо было жёстко. Как ты со мной.
— Я не была жёсткой.
— Была. И правильно. Иначе я бы так и сидел со своей философией, ныл бы, какой я непризнанный гений. А сейчас… сейчас я хоть что-то делаю. Меняюсь.
Домой вернулись поздно. Нонна приняла душ, легла в постель. Константин долго сидел на кухне, потом пришёл:
— Мать просила серёжки вернуть. Говорит, знает, где они.
— Да?
— В ломбарде. Витька сдал. Пропил деньги. Она квитанцию нашла в его вещах.
— И что теперь?
— Предлагает выкупить пополам. У неё денег нет на всю сумму.
— Сколько там?
— Тридцать тысяч. Он их за пятнадцать заложил.
— Пусть сама выкупает. Её сын украл, пусть она и расхлёбывает.
— Нон…
— Нет, Костя. Хватит. Мне не нужны эти серёжки ценой унижения. Пусть оставит себе на память. О том, как покрывала сыночку…
Константин не стал спорить. Через неделю Валентина Сергеевна прислала письмо с квитанцией из ломбарда и запиской: «Простите старуху. Я выкупить не могу, пенсия маленькая. Может, вы сами…»
Нонна выбросила письмо в мусор.
Жизнь потихоньку входила в новое русло. Константин всерьёз увлёкся программированием, даже из книжного уволился — фриланс стал приносить больше денег. Нонна тоже не сидела без дела — взяла крупный проект по ребрендингу сети кофеен.
В декабре купили новую стиральную машину. Старую увезли грузчики.
— Смотри, — сказал Константин, — я за неё заплатил. Полностью. Своими деньгами.
— Молодец. Растёшь.
На Новый год поехали к Нонниным родителям в Тверь. Мать суетилась на кухне, отец смотрел телевизор. Обычный семейный праздник.
— Костя какой-то другой стал, — шепнула мать Нонне. — Серьёзный такой, основательный.
— Работает много.
— Это хорошо. Мужчина должен семью содержать. А то вы, современные, всё сами да сами. Неправильно это.
Нонна промолчала. Спорить с матерью было бесполезно — у той свои представления о семейной жизни.
В январе Валентина Сергеевна написала ещё раз. Просила денег — на памятник Виктору. Константин показал письмо Нонне:
— Что думаешь?
— Думаю, хватит. Сколько можно? Сначала квартира, потом серёжки, теперь памятник. Что дальше? На собственные похороны собирать начнёт?
— Жёстко.
— Зато честно. Костя, она взрослая женщина. Получает пенсию. Если хочет памятник — пусть копит.
Он не ответил на письмо.
К следующей весне Константин уже прилично зарабатывал. Даже отпуск оплатил — съездили на неделю в Черногорию. Море, горы, тишина.
— Помнишь, как мы раньше мечтали попутешествовать? — спросила Нонна, лёжа на пляже.
— Помню. Всё руки не доходили.
— Денег не доходило.
— И это тоже. Знаешь, я иногда думаю — может, и хорошо, что всё так вышло. С мамой, с Витей. Встряска нужна была.
— Дорогая встряска.
— Зато эффективная.
Вернулись загорелые и отдохнувшие. На почте — очередное письмо от Валентины Сергеевны. Константин даже не стал вскрывать — выбросил прямо в урну возле подъезда.
— Не любопытно, что там? — спросила Нонна.
— Нет. Что бы там ни было — это уже не мои проблемы.
В мае позвонила Марина:
— Привет, Нонна. Как жизнь?
— Нормально. У вас как?
— Тоже ничего. Дети в школу пошли, я на работу вышла. В банк, операционистом. Платят немного, но стабильно.
— А Валентина Сергеевна не беспокоит?
— Пару раз звонила. Всё выясняла, почему я в годовщину не приехала. Я ей прямо сказала — потому что мне там делать нечего. Обиделась, трубку бросила.
— Она мастер обижаться.
— Это да. Ладно, не буду отвлекать. Просто хотела голос услышать. Вы ведь единственные, кто тогда меня поддержал.
— Да ладно, какая поддержка…
— Нет, правда. Спасибо. Если бы не ваш пример, я бы, наверное, так и терпела дальше.
После звонка Нонна задумалась. Странно, как иногда жизнь поворачивается. Казалось бы, обычный семейный скандал. А сколько судеб изменил.
Константин вернулся с прогулки — ходил за продуктами.
— Купил твой любимый сыр. И вино.
— Праздник какой-то?
— Просто пятница. Разве этого мало?
Они ужинали на кухне, при свечах. Говорили о работе, о планах на лето. Обычный вечер обычной семьи.
— Знаешь, я тут подумал, — сказал Константин, разливая вино. — Может, ипотеку досрочно погасить? У меня накопления есть, твои премии. Если сложить…
— Можно. Но тогда на чёрный день ничего не останется.
— Зато свободны будем. Никому ничего не должны.
— Давай подсчитаем. Если выгодно — погасим.
Сидели с калькулятором, считали проценты, сроки. Выходило выгодно.
— Значит, решено, — Константин поднял бокал. — За свободу.
— За свободу.
Чокнулись. Вино было терпкое, с лёгкой горчинкой.
— Кстати, — вспомнила Нонна. — Марина звонила. Говорит, спасибо нам.
— За что?
— За пример. Что мы тогда твою родню выставили.
— Мы? Это ты выставила.
— А ты поддержал. В конце концов.
— Не сразу.
— Главное — результат.
Константин задумался:
— А ведь могло всё иначе повернуться. Остался бы я тогда с мамой и Витей. Развелись бы мы с тобой.
— И что?
— И сидел бы сейчас в Воронеже. Философские книжки читал бы. Спивался потихоньку, как братец.
— Не спивался бы.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Ты сильнее, чем думаешь.
Он усмехнулся:
— Может, и так. Но проверять не хочется.
После ужина мыли посуду вместе. Нонна намыливала, Константин вытирал. Привычные движения, отработанные годами.
— Слушай, а ведь скоро годовщина, — сказал он вдруг.
— Чего годовщина?
— Как мама с Витей приехали. Тот самый день, когда ты их выгнала.
— И что?
— Ничего. Просто дата знаковая. Может, отметить?
— Чем? Салютом?
— Почему нет? Купим бенгальские огни, на балконе зажжём.
— Соседи подумают — с ума сошли.
— И пусть думают.
Нонна улыбнулась:
— Ладно. Купи. Отметим день независимости.
Потом смотрели сериал, лёжа на диване. Обычный вечер пятницы. Где-то в Воронеже Валентина Сергеевна, наверное, строчила очередное письмо с просьбой о деньгах. Марина укладывала детей спать. Витя лежал под дешёвым крестом. А они просто жили. День за днём. Без драм, без истерик, без родственников, считающих чужую квартиру своей. Может, это и есть счастье — когда тебя оставляют в покое в твоём собственном доме.
