— Если ты не изменишься, Олег, – перебила я, глядя ему прямо в глаза, – я уйду. Я уйду вместе с Дашкой. И тогда сам решай, кому ты больше нужен.
Казалось, даже сковородка сегодня против меня. Ручка противно нагрелась, обжигая ладонь, когда я, вздохнув, перевернула зажаривающиеся кабачки. Готовить их каждый день уже тошно, но выбора особого нет. Кошелек давно истощал, а до зарплаты – вечность.
Скомканные счета лежали на кухонном столе, словно надгробные плиты моим мечтам. Коммуналка, телефон, интернет… Каждый месяц одна и та же песня. И в самом верху, написанный крупными буквами, список продуктов. Хлеб, молоко, яйца… и злосчастные «Туфли (Ане)». Мои разваливались на ходу, подошва предательски отклеивалась, но позволить себе новые – роскошь.
— Олег, – позвала я мужа, стараясь сохранить ровный тон, несмотря на клокочущую внутри злость. – Надо бы счета оплатить. И продукты… видишь, что у нас в холодильнике.
Он, как всегда, уткнулся в свой телефон, пролистывая что-то с отсутствующим видом.
— Ань, ну чего ты начинаешь? – пробурчал он, не поднимая глаз. – Ты же знаешь, маме надо помогать.
«Маме надо помогать». Эта фраза стала моим личным адом. Каждый месяц Олег отправлял чуть ли не половину своей зарплаты своей матери, Вере Ивановне. Я понимала – мать, пенсия маленькая… Но у нас же тоже семья!
— Олег, у нас Дашка растет! – не выдержала я. – Я работаю как проклятая, чтобы хоть как-то выкручиваться! А ты все деньги отдаешь своей маме!
Он оторвался от телефона, бросив на меня раздраженный взгляд.
— Ань, ну не драматизируй, пожалуйста, – сказал он, закатывая глаза. – Мама одна, ей тяжело.
— Одна? – выплюнула я, чувствуя, как закипаю. – А я? А Дашка? Мы что, не в счет? Ты же обещал, что после ремонта у мамы на даче мы вздохнем свободнее! А в итоге? У меня даже на гребаные туфли денег нет!
— Ань, ну не ори, – поморщился он. – Я просто помогаю маме. Ты все преувеличиваешь.
Я горько усмехнулась.
— Преувеличиваю? Да я уже слышу, как она звонит и просит на новые лекарства, или на подарок внучке от ее любимой Лены! И ты, конечно же, ей поможешь! А мне скажешь, чтобы я опять ела одни кабачки!
В комнате повисла тяжелая тишина. Только шипение кабачков на сковороде нарушало ее.
— Тебе больно, что я ставлю наше семью выше твоей мамы? – тихо спросила я, глядя ему в глаза. Вопрос был скорее риторическим.
Олег опустил голову, словно провинившийся школьник.
— Я не знаю, как иначе, Ань, – пробормотал он. – Она же одна… Ленка (сестра Олега), как всегда, в своей Америке, ей не до этого.
— А ты думаешь о моих чувствах? – голос дрожал, несмотря на все мои усилия. – О чувствах Дашки? Ты должен думать о нас! Мы – твоя семья!
Внезапный звонок телефона оглушил тишину. Олег вздрогнул и кинулся отвечать, словно это был шанс сбежать. Я осталась стоять у плиты, чувствуя, как силы покидают меня. Запах горелых кабачков ударил в нос, но мне было все равно.
Неделю спустя, я стояла у кухонного окна и смотрела на тоскливый осенний пейзаж. До зарплаты оставалось еще пять дней, а в холодильнике – мышь повесилась.
— Олег, – сказала я, не оборачиваясь. – Мы живем в долг. Постоянно. Дашку чем кормить? Пять дней еще до зарплаты!
Он подошел и обнял меня за плечи. Привычный жест, который больше не трогал.
— Не переживай, Ань, – прошептал он в волосы. – Прорвемся.
— Прорвемся? – усмехнулась я, отстраняясь. – Как всегда. А трудности твоей мамы решаются мгновенно! А наши… подождут.
Он отпрянул от меня. На лице – раздражение.
— Ань, ну сколько можно? – выдавил он.
Я повернулась к нему лицом, глядя прямо в глаза.
— Сколько можно? Это ты мне говоришь «сколько можно»? Ты мне навязываешь чужую жизнь! Мы договаривались, что после ремонта все! Свобода! А что в итоге? Ничего! Мы от отпуска отказались, чтобы ей новую стиралку купить! А она даже спасибо не сказала! А потом еще позвонила и попросила на день рождения Женечке, дочке Ленки, денег подкинуть! А Дашка все лето мечтала в аквапарк съездить! И что я ей сказала? «Нет денег, дочка, у бабушки стиральная машина сломалась». Тебе не стыдно?
— Ань, я не могу маму бросить, – оправдывался он, но в голосе чувствовалась неуверенность. – У нее пенсия маленькая.
— А у нас золотые горы? – повысила я голос. – Мы что, миллионеры? Ты в первую очередь думаешь о своей матери, а мне говоришь, чтобы я ждала, пока у тебя появится возможность купить мне хоть какие-то приличные ботинки!
— Ань, это временно, – твердил он, как заведенный. – Все образуется.
— Временно? – передразнила я его. – Ты говоришь это уже третий год! Я больше не собираюсь ждать!
Тишина. Напряженная, зловещая тишина.
— Я уйду, Олег, – тихо сказала я, глядя на него. – Если так будет продолжаться.
На ужин я молча накрыла на стол. Олег сидел, насупленный и молчаливый. Дашка что-то рассказывала про школу, но никто ее не слушал.
— Я долго молчала, Олег, – начала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я терпела. Но я больше не могу быть третьей лишней в собственной семье.
— Что за чушь? – пробурчал он.
— Никакая не чушь! Ты живешь так, будто я и Дашка – просто приложение к твоей жизни! А главный человек в твоей жизни – твоя мать!
— Это не так!
— Так! Я не против помогать ей. Но ты все решения принимаешь, исходя из ее интересов! Ты должен с ней поговорить! Ты должен объяснить ей, что у нас тоже есть потребности! Что мы не можем отдавать все, что у нас есть!
— Ань…
— Если ты не изменишься, Олег, – перебила я, глядя ему прямо в глаза, – я уйду. Я уйду вместе с Дашкой. И тогда сам решай, кому ты больше нужен. Я не собираюсь экономить на себе и на дочери, для того что бы помогать твоей матери!
Он смотрел на меня, и в его глазах впервые за долгое время я увидела страх.
— Что я должен сделать? – прошептал он.
— Поговори с ней, Олег, – сказала я мягче. – Поговори со своей матерью. Объясни ей ситуацию. Честно.
— Она не поймет, – покачал он головой.
— Попытайся, Олег, – взяла я его за руку. – Ты должен попытаться.
Он вздохнул.
— Хорошо, – сказал он. – Я попытаюсь. Но я не уверен, что получится.
— Получится, Олег, – улыбнулась я, стараясь вселить в него уверенность. – Я верю в тебя.
На следующий день Олег поехал к своей матери. Я ждала, как приговора.
Несколько часов тянулись мучительно долго. Когда Олег вернулся, я вцепилась в подлокотник кресла, стараясь скрыть волнение.
— Ну что? – выдохнула я.
Он устало опустился на диван.
— Было тяжело, – признался он. – Очень тяжело. Но… я сказал все, что думал.
— И что она? – спросила я, затаив дыхание.
— Она… обиделась. Кричала. Говорила, что я неблагодарный сын. Что я предал ее. Но… я стоял на своем. Я сказал, что больше так не может продолжаться.
— И… что? – не унималась я.
— Она… в конце концов, сказала, что подумает. Но я думаю, она меня услышала.
Я подскочила и бросилась ему на шею.
— Спасибо, – прошептала я. – Спасибо тебе.
Прошло время. Жизнь постепенно налаживалась. Я нашла подработку – давала частные уроки английского. Олег получил повышение на работе. Дашка поступила в музыкальную школу.
Вера Ивановна, как ни странно, постепенно смирилась. Она стала более самостоятельной, завела новых подруг в клубе пенсионеров. Олег регулярно навещал ее, но теперь их разговоры касались не денег, а ее здоровья и ее увлечений.
Однажды вечером, сидя за чашкой чая, Олег вдруг сказал:
— Знаешь, Ань… я рад, что ты тогда, три года назад, устроила мне этот скандал.
Я улыбнулась.
— Я тоже рада, – сказала я. – Это было тяжело. Но мы справились. Вместе. И стали только сильнее.
Он взял мою руку в свою и крепко сжал. И я знала, что все у нас будет хорошо. Потому что мы научились слушать друг друга. И ставить интересы семьи на первое место. Потому что семья – это самое главное, что у нас есть.
