Вена до сих пор хранит память о своей самой загадочной императрице. Лицо Елизаветы, которую все называли Сиси, можно увидеть на многочисленных сувенирах, конфетах, бутылках шампанского и даже на фасадах зданий.
Парадоксально, но женщина, избегавшая публичности и скрывавшая лицо под вуалью, после смерти превратилась в настоящий символ эпохи. Что сделало эту замкнутую императрицу, не участвовавшую в государственных делах и благотворительности, такой знаменитой?
В чем причина ее душевных терзаний? Испытывала ли она настоящие чувства к своему супругу Францу Иосифу? И почему сохранение молодости стало для нее навязчивой идеей?
Юность и неожиданный поворот судьбы
В рождественскую ночь 1837 года в семье баварского герцога Максимилиана и принцессы Людовики появилась на свет девочка, получившая имя Елизавета. Учитывая, что она родилась накануне рождества в воскресенье да еще и с крошечным зубиком во рту как Наполеон, окружение пророчило ей великое и счастливое будущее.
Это предсказание сбылось, но, к сожалению лишь наполовину. С детства близкие ласково называли ее Сиси, и это прозвище сопровождало ее всю жизнь. Всеобщая любимица Сиси в детстве была подвижной и веселой девочкой, любила прогулки на природе, цветы и домашних животных.
Но учиться она совсем не любила и увиливала под любым предлогом от этой скучной обязанности. Все дело было в наследственности. Её отец, как и сама Сисси в будущем, не мог усидеть на месте и постоянно был в разъездах.
Судьба Елизаветы круто изменилась, когда ей исполнилось пятнадцать. Родная сестра её матери София Баварская начала усиленно искать невесту для своего сына 23-летнего императора Австрии Франца-Иосифа. Молодому Императору были нужны наследники, чтобы сохранить за своей семьей императорский трон. Эрцгерцогиня София выбрала ему в невесты старшую дочь Хелену своей родной сестры Людовики.
Хелена по всем отзывам была весьма привлекательной сообразительной и добросердечной девушкой. На смотрины Людовика Баварская взяла вместе с Хеленой её младшую сестру 15-летнюю Елизавету, которая расцвела как майский цветок. Роскошные волосы Сиси и ее обаяние произвели на молодого императора самое сильное впечатление.
На первом же балу в нарушение всех правил этикета Франц-Иосиф, забыв о своей невесте, два раза подряд приглашал Елизавету на котильон, что тогда было практически равнозначно предложению руки и сердца. Своей матери император категорически заявил, что он женится только на Сиси, либо никогда. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как бог!» — написал Франц-Иосиф в письме другу.
Обе матери прекрасно понимали, что этой девочке-подростку еще рано становится женой и уж тем более исполнять роль императрицы. Но Франц настоял на своём и потом поплатился за это решение всей своей несложившейся семейной жизнью. О чувствах и желаниях девушки не спрашивали. О своих чувствах она сказала так: «Да, я уже люблю императора. Но зачем, зачем он император?!»
Позолоченная клетка
Перед венчанием с девушкой случилась истерика и она плакала навзрыд. Её сильно испугало повышенное внимание к своей персоне, когда вся Вена рассматривала ее как диковинное существо. Всю церемонию венчания она была как во сне.
Любые другие молодожены сразу после свадьбы обычно отправляются в свадебное путешествие, но императорская чета не принадлежит самой себе-их ожидает трудное испытание в виде множества праздников и торжеств. Елизавета покорно участвует во всех этих церемониях и праздниках рука об руку со своим супругом.
Где бы она ни появилась, она везде вызывает всеобщее восхищение, однако ей самой это не доставляет почти никакой радости. Первая брачная ночь стала для юной девушки настоящим кошмаром, а строгий дворцовый протокол и властная свекровь, эрцгерцогиня София, окончательно лишили ее свободы. В отчаянии она писала стихи:
«Я очнулась в темнице,
Скованная по рукам.
Тоска сжимает сердце,
А свобода отвернулась от нас»
Главная задача молодой императрицы — родить наследника. Когда Сиси объявила о своей первой беременности, мать императора София, тревожась за ребенка, постоянно контролировала ее и давала советы, как себя вести, имея большой материнский опыт.
Свекровь заставляла беременную императрицу, несмотря на ее протесты, гулять в парке вдоль изгороди, чтобы продемонстрировать нации будущего наследника. Наконец у Сиси родилась девочка, которую назвали как бабушку — Софией. Свекровь лично подбирает многочисленную прислугу для новорожденной, так что матери почти не удается побыть наедине со своей дочерью.
Через 15 месяцев родилась вторая дочка Гизела. Гизелу, как и старшую сестру, разместили в детской рядом с покоями эрцгерцогини Софии, а Сиси позволялось навещать детей в строго отведенные для этого часы. Это было нормой для монарших семей, когда большую часть времени с детьми занимались нянечки, гувернеры, учителя, а родители навещали их в строго определенное время.
По общепринятой версии Сиси воспринимала отлучение от детей настолько остро, что переживания сказались на ее психике. Франц – Иосиф, заметив столь резкие перемены в ее поведении, написал матери бумагу, в которой просил ее переселить детей ближе к Сиси, чтобы она могла с ними чаще видеться и заботиться о них. София пошла ей навстречу и Сиси теперь могла проводить с девочками много времени.
Когда ее старшая дочь София умерла в двухлетнем возрасте, императрица впала в глубокую депрессию. Она и раньше не отличалась чрезмерной общительностью, однако сейчас совсем никого не хотела видеть, кроме императора.
Бегство от реальности
К счастью, в 1858 Елизавета родила долгожданного наследника трона — кронпринца Рудольфа. Последние роды были тяжелыми и Сиси навсегда закрыла двери своей спальни для супруга. За воспитание будущего императора опять взялась эрцгерцогиня София с лучшими нянечками и воспитателями. Вмешиваться в процесс воспитания наследника Сиси не имела права.
Психическое здоровье императрицы было подорвано 3 родами за 4 года и отъездом Франца Иосифа на итальянский фронт. И время от времени её охватывали приступы острой непонятной тоски периоды безотчетной тоски и всепоглощающей грусти. Сиси находит выход и просит супруга отпустить её провести предстоящую зиму на юге.
И не просто на курорт австрийской Адриатики , а подальше от страны- на остров Мадейра, принадлежащем Португалии. Пришлось сказать всему миру, что императрица серьёзно больна. Все монархи выражали сочувствие императорской семье. Через 4 месяца Елизавета вернулась домой, и все повторилось.
Дети находились под бдительной опекой свекрови, обожающий её муж был постоянно занят государственными делами, придворные испытывают враждебность к ней, все официальные приемы и встречи наводят на неё тоску. Её здоровье опять ухудшилось и опять императрица ничего не ест. Не пробыв в Вене и месяца, по рекомендации врачей она отправляется на греческий остров Корфу.
К концу жизни она проехалась по всей Европе, побывала в Греции, Анатолии. Врачи называли это состояние «дромоманией» — непреодолимой страстью к странствиям. Она писала : «Цели путешествия лишь потому желанны, что между ними лежит само путешествие. Если бы мне сказали, что я приеду и никогда больше не покину это место, то оно превратилось бы для меня из райского уголка в ад».
Франц писал ей нежные письма: «Мой дорогой ангел, я снова остался один на один со своими печалями и заботами, при этом я опять чувствую, как мне тебя не хватает, я по-прежнему люблю тебя больше всего на свете и совсем не могу жить без тебя». Подпись «Твой верный Малыш».
В Вене Елизавета проводила не более двух месяцев в году. Обычно она возвращалась зимой— на свой день рождения, Рождество, первый венский бал. Её любовь к детям проявлялась лишь в письмах и подарках. Газеты писали:«императрица, эта странная женщина, предпочитает бывать где угодно, только не в Вене».
Франц Иосиф был словно рожден для своего высокого предназначения и как человек дела так и не смог понять мятежную душу Сиси, и называл ее духовные искания «пустым времяпрепровождением». В 1868 в императорской семье родился четвертый ребенок — дочь Мария Валерия, которая стала любимицей матери. Девочка родилась и выросла в Венгрии под крылом матери и при дворе её называли « Единственная».
Из признания Сиси дочери: «Я никогда не могла понять, как любят другие люди. Моим детям София заменила мать, но, в первый же раз взглянув на тебя, я сказала, что все будет иначе. Фактически, ты мое сокровище, осталась моим единственным ребенком, на которого никто, кроме меня, не имеет права, и всю способность любить моего до сих пор холодного сердца я излила на тебя».
Она никогда не интересовалась жизнью своих старших детей, внуки от дочери вызывали лишь удивление, граничащее с отвращением, в личную жизнь сына она тоже не вмешивалась, хотя тот страдал от такого невнимания.
Самое удивительное в её жизни — это вечная любовь к ней Франца Иосифа, за которую она отблагодарила его верной дружбой. Как верная подруга, она поощряла увлечение 55-летнего императора 29- летней актрисой Катариной Шратт. Эта связь продолжалась более 30 лет до самой кончины монарха. В отличии от Сиси Катарина была веселой и жизнерадостной, простой в общении.
О всех встречах и письмах своей «подруги» император исправно сообщал Сиси, а та , чувствуя вину за одиночество супруга, как будто бы и не имела ничего против своей заместительницы. Однажды Елизавета сказала дочери: «Наш брак нелеп изначально: пятнадцатилетнего ребенка купили и заставили дать непонятную клятву, которую невозможно нарушить».
Самоубийство сына Рудольфа, наследника престола, вместе с его 17-летней любовницей в Майерлинге в 1889 сделало Елизавету бесконечно страдающей. Отныне Сисси одевалась только в черные платья, и совсем перестала появляться в Вене. Дочь Валерия в дневнике записала:«Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что отец и мать — две противоположности.
Иногда я спрашиваю себя, кто из них выше в этом горе. Меня очень беспокоит мать. Она готова на все возможное и невозможное ради «Малыша». Когда волнения сменяются однообразием повседневной жизни, отец, по крайней мере внешне, в быту и работе остается прежним, а матери жизнь кажется гнетущей и безутешной.
Она опасается, что ее постоянно растущая боль будет супругу в тягость и приведет к недоразумениям в их совместной жизни». С испугом Валерия замечает, что у матери появилась идея фикс: «Так жаль, что Мама все время предпочитает оставаться одна, пребывает постоянно в глубокой скорби и мечтает лишь о приближении смерти».
Одержимость совершенством
Современники считали Елизавету одной из красивейших женщин Европы. Персидский шах, увидев ее, воскликнул: «Она прекрасна как богиня!», а германский император признавался: «Опасно слишком пристально смотреть на нее — сердце сразу начинает тосковать».
Но ее стремление сохранить молодость граничило с безумием:
— Великолепные волосы, доходившие до щиколоток, требовали ежедневного многочасового ухода. Каждый выпавший волосок бережно собирали в специальную шкатулку.
— Для сохранения свежести кожи она использовала необычные методы: маски из сырого мяса, компрессы с фиалковым уксусом, спала без подушки на жесткой постели.
- При росте 172 см она весила всего 50 кг, а объем ее талии составлял всего 51 см.
После тридцати двух лет она перестала фотографироваться, а после сорока двух — позировать художникам.
Последний аккорд
10 сентября 1898 года Елизавета в сопровождении одной из своих фрейлин шла по набережной Женевы, чтобы сесть на паром. Итальянский анархист Луиджи Лукени прыжком сбил её с ног, и ударом трехгранного напильника оставил крохотную колотую ранку в области сердца.
Лишь спустя несколько минут она почувствовала острую слабость, боль в сердце, головокружение, императрица опустилась на землю, потеряла сознание и вскоре умерла. Убийца так и не узнал, что выполнил её главное желание обрести вечный покой без страданий, далеко от своих родных, чтобы у них не болело сердце и не в постели, а среди милой её сердцу природы.
Ее смерть ознаменовала конец целой эпохи. Император Франц Иосиф, сохранивший любовь к ней до конца своих дней, писал: «Ты ушла так далеко, но все мои мысли только о тебе…»
Неразгаданная загадка
Она бежала от славы, но стала легендой. Избегала людей, но навсегда осталась в их памяти. История Елизаветы Австрийской — это повесть о том, как даже самую прекрасную птицу может сломать золотая клетка. Как писала ее фрейлина Мария Фестетикс: «Находиться рядом с ней было истинным наслаждением. Но чего ей действительно не хватало — так это простой человеческой радости».
