Пыль щекотала нос. Я искала на антресолях старый детский фотоальбом Игоря, хотела сделать сюрприз к нашей тридцатой годовщине.
Рука наткнулась на обычную обувную коробку, ничем не примечательную. Кроме надписи, сделанной знакомым размашистым почерком: «Завершенные проекты».
Любопытство — странная штука. Оно сильнее здравого смысла и инстинкта самосохранения.
Крышка поддалась легко. Внутри, на черном бархате, лежали три комплекта.
Рядом с каждой парой документов лежало простое золотое обручальное кольцо.
Я взяла первый комплект. Ольга Воронова. Усталое лицо на фото в старом паспорте, потухший взгляд.
В новом документе была Света Петрова из Самары.
Следующий — Елена Синицына.
Это было кладбище личностей. Аккуратно каталогизированное и убранное в коробку. Тридцать лет я была с человеком, который коллекционировал чужие жизни.
Я спустилась вниз. Игорь сидел в кресле, листал финансовый журнал. Поднял на меня глаза, улыбнулся своей обычной, своей родной улыбкой.
— Нашла что-нибудь интересное, милая?
Голос не слушался. Я просто молча положила коробку на столик перед ним.
Он опустил взгляд. Улыбка медленно сползла с его лица. Он не удивился. Не испугался. В его глазах промелькнула досада. Будто я нашла не его страшную тайну, а заначку, которую он забыл перепрятать.
— Ты не должна была этого видеть, Аня.
— Кто они? — мой шепот прозвучал, как скрип ржавых петель.
Игорь аккуратно закрыл журнал. Посмотрел на меня так, будто оценивал стоимость актива. Долго, изучающе.
— Это женщины, которым я помог. Помог начать с чистого листа, если можно так сказать.
— Умереть и воскреснуть? — я сделала шаг назад.
Он усмехнулся. Тихо, безрадостно.
— Именно. Иногда это единственный выход. Их мужья были чудовищами, Аня. Гораздо хуже, чем ты можешь себе представить.
А я просто решаю проблемы. Радикально. Кольца и паспорта — это символы. Символы их клятвы никогда не возвращаться в прошлое. И гарантия моей безопасности.
Он встал, подошел к бару, налил себе виски.
— Я думал, ты, с твоим обостренным чувством справедливости, это поймешь. Я не зло. Я — равновесие.
Он посмотрел на меня поверх стакана, и в его взгляде была сталь.
— Теперь у меня к тебе только один вопрос, дорогая. Ты понимаешь, что стала частью проекта, который нельзя оставлять незавершенным?
Следующие дни превратились в вязкий, тягучий кошмар. Я играла роль. Роль напуганной, но пытающейся понять жены.
Я улыбалась за завтраком, спрашивала, как дела на работе. Все тридцать лет я вела наши финансы, управляла инвестициями — это было моей территорией, моим вкладом в семью.
Теперь я продолжала делать это с механической точностью, раскладывая перед ним отчеты, пока внутри все леденело.
А он играл роль заботливого мужа, дающего мне пространство. Но наш дом перестал быть крепостью.
Он стал клеткой с прозрачными стенами. В его заботе теперь сквозила оценка. Однажды вечером он как бы невзначай рассказал историю.
— Был у меня один клиент. Нерешительный. В последний момент передумал, решил, что сможет справиться сам.
Жаль, его оппоненты так не думали. Несчастный случай на охоте. Ужасная трагедия.
Он смотрел на меня, а я понимала, что он говорит не о клиенте. Он говорил обо мне. Он показывал, что бывает с теми, кто сходит с проложенного им пути.
Развязка наступила через неделю. Он привел в дом девушку. Совсем молодую, с огромными, испуганными глазами.
— Анечка, познакомься, это Катя. Дочь моего старого товарища. У нее сейчас трудный период, поживет немного у нас. Ты же не против?
Он не спрашивал. Он ставил перед фактом, и его глаза внимательно следили за моей реакцией.
Катя была как подстреленный птенец. А Игорь порхал вокруг нее, заботливый, внимательный. И при этом постоянно смотрел на меня.
Это был жестокий, садистский тест. Он показывал мне мою замену. Демонстрировал, насколько легко и быстро я могу стать историей.
Вечером, когда Катя уже ушла в гостевую спальню, он подошел ко мне сзади и обнял.
— Она мне тебя напоминает, — прошептал он мне на ухо. — В молодости. Такая же хрупкая. Беззащитная.
И в этот момент что-то щелкнуло.
Страх, который парализовывал меня, испарился. Его место заняла холодная, звенящая ярость. Я не буду четвертым комплектом в коробке.
— Конечно, милый, — я развернулась и улыбнулась ему самой нежной из своих улыбок. — Мы должны помочь бедной девочке. Я обо всем позабочусь.
Он с облегчением выдохнул. Он поверил. Он всегда верил в свою способность управлять людьми. В этом и была его главная слабость.
Ночью, когда он уснул, я тихо встала. Прошла в его кабинет. Я знала, что на его рабочем компьютере ничего не будет.
Он был слишком умен. Но был еще и домашний сейф, код от которого я нашла в его телефоне, пока он отвернулся.
Внутри, под стопками документов, лежал невзрачный жесткий диск. Его страховка.
Подключив диск к своему ноутбуку, я увидела не просто архив. Это была вся его империя. Счета, контакты, маршруты.
И папка «Планы». В ней я нашла смету на создание нового комплекта документов. Женщина, 52 года, рост 165, шатенка. Мои параметры.
А рядом — скан недавно оформленного на меня полиса страхования жизни на огромную сумму. Смерть от несчастного случая.
Он не просто собирался меня заменить. Он собирался на мне заработать.
Мой план был рискованным, но другого у меня не было. Утром я зашла к Кате.
— Я знаю, что Игорь тебе наобещал, — сказала я тихо. — И знаю, что он попросил взамен.
Я показала ей на своем ноутбуке папку «Планы» и смету на ее собственное «исчезновение».
— Он не спаситель, Катя. Он коллекционер. А ты — его будущий экспонат. Я предлагаю тебе настоящую свободу. Прямо сейчас. Он не спасал женщин, он помогал закончить их жизни.
Через два часа ее уже не было в доме.
Я использовала его же канал, его же деньги. Все сработало как часы. Но это был лишь первый шаг.
На жестком диске я нашла контакт. Некий «Чистильщик». Человек, который заметал следы и решал самые грязные проблемы.
Судя по переписке, он панически боялся огласки и работал с Игорем только из-за шантажа.
Я нашла этот шантаж — доказательства причастности «Чистильщика» к одному очень громкому делу много лет назад.
Вечером Игорь вернулся домой.
— Где Катя? — спросил он, не найдя ее.
— Уехала. Я ей помогла. По-настоящему, — ответила я, наливая себе бокал вина. — И, кстати, я тут пообщалась с твоим «Чистильщиком». Очень нервный тип. Я отправила ему его личное дело.
Думаю, он больше не захочет быть твоей марионеткой. Скорее, он захочет убедиться, что ты никогда не сможешь заговорить.
Игорь бросился в кабинет. Я слышала, как он яростно пытается кому-то дозвониться. Тщетно.
— Что ты сделала? — он вышел из кабинета, его лицо было белым.
— Я просто решаю проблемы, милый, — я повторила его слова. — Ты создал систему, основанную на страхе и контроле. Я просто перенаправила этот страх на тебя.
Я сделала глоток вина.
— Я также отправила анонимные сообщения мужьям Ольги, Лены и Светы. Не доказательства, нет.
Просто намеки. Информацию о том, где примерно искать их «погибших» жен. И имя человека, который им помог.
Ты же знаешь, какие они люди. Они не пойдут в полицию. Они начнут собственное расследование.
Он смотрел на меня, и в его глазах больше не было стали. Только первобытный ужас.
Человек, который считал себя вершителем судеб, вдруг понял, что на него со всех сторон уже идут охотники. Те самые монстры, от которых он якобы спасал своих жертв.
— Ты… ты подписала мне смертный приговор.
— Не я. Ты сам, — я поставила бокал. — Ты говорил, что не можешь оставлять незавершенные проекты. Так вот, наш проект завершен.
Я взяла свою сумку. В ней лежал мой паспорт и билет на самолет. Я не собиралась оставаться в этом доме.
— Я не стану твоим приговором, Игорь. Я стану историей, которую ты не успел дописать. Прощай.
Я вышла за дверь, не оглядываясь.
Я оставляла его не в тюрьме из четырех стен, а в аду, который он сам для себя построил. Впервые за тридцать лет я чувствовала не страх и не ярость.
А звенящую, абсолютную пустоту. Пустоту, на месте которой завтра начнется новая жизнь. Моя.
Прошло три года.
Соленый ветер с океана путал волосы. Анна сидела на террасе своего маленького дома, утопающего в цветах, и смотрела на закат.
Здесь, в маленьком португальском городке, ее знали как Ану, художницу, которая пишет невероятные морские пейзажи.
Никто не спрашивал о ее прошлом. Здесь у всех были свои истории, и все умели их уважать.
Та звенящая пустота, с которой она уходила из прошлой жизни, давно заполнилась.
Заполнилась шумом прибоя, запахом свежей выпечки из соседней пекарни, смехом редких гостей и, самое главное, тишиной.
Но не той, гнетущей, из прошлого, а спокойной, умиротворяющей. Тишиной, в которой можно было наконец-то услышать себя.
Она больше не вздрагивала от резких звуков. Не искала в лицах прохожих угрозу. Иногда, очень редко, прошлое напоминало о себе.
Пару лет назад она наткнулась в сети на короткую новость: крупный российский бизнесмен Игорь Вересов погиб в результате криминальных разборок.
Тело было найдено в лесу. Следствие зашло в тупик.
Она прочитала это без эмоций. Это была новость о чужом человеке из чужой страны. Ее Игорь умер для нее в тот день, когда она нашла коробку на антресолях. Все остальное было лишь последствиями.
Иногда она думала о тех женщинах — Ольге, Лене, Свете. Она надеялась, что у них все хорошо. Что они, как и она, нашли свою тихую гавань. Она сделала все, чтобы их больше никто не контролировал.
На столике рядом с ней лежал свежий холст и краски. Завтра она начнет писать новый пейзаж. Не потому, что нужно, а потому, что хочется.
Она сделала глоток вина, чувствуя его терпкий вкус. Это была не свобода в том кричащем, плакатном смысле.
Это было нечто большее. Это была просто жизнь. Ее собственная. Не проект, не план, не чужая воля.
Просто ее жизнь, которую она теперь писала сама, яркими, чистыми красками, смывшими весь черный бархат прошлого. И она была по-настоящему счастлива.
