— Мой сынок хочет сесть у окна, вам надо с ним поменяться местами, — заявила женщина, нависая над Антоном.
Антон оторвал взгляд от книги и посмотрел на стоящую в проходе фигуру. Женщина лет сорока с безупречным макияжем и укладкой, будто она не в Шереметьево, а на светском рауте, сверлила его взглядом. Рядом с ней переминался с ноги на ногу мальчик лет десяти в брендовой футболке и дорогих кроссовках. Мальчик не смотрел на Антона — он увлечённо ковырял в носу, полностью погрузившись в это занятие.
— Простите? — Антон приподнял бровь.
— Что тут непонятного? — женщина нетерпеливо постучала ногтями по спинке кресла. — Мой Кирюша хочет сидеть у окна. А вы сидите один, вам должно быть всё равно.
Антон медленно отложил книгу.
— Боюсь, что нет. Я специально бронировал место у окна.
Стюардесса, помогавшая пассажирам разместить ручную кладь, приблизилась к ним.
— Что-то случилось?
— Ничего особенного, — женщина одарила её улыбкой, мгновенно преобразившись. — Просто решаем вопрос с местами. Этот молодой человек сейчас уступит моему сыну.
— Вообще-то нет, — твёрдо ответил Антон. — У меня место 12А, оно указано в моём посадочном талоне.
— Да какая разница! — повысила голос женщина, снова становясь агрессивной. — Вы что, не понимаете? Ребёнок хочет у окна! Это же всего на три часа полёта!
Очередь пассажиров, пытающихся пройти к своим местам, начала скапливаться позади недовольной матери. Люди кашляли, вздыхали, кто-то негромко выругался.
— Извините, но вам нужно пройти на свои места, — вежливо, но настойчиво произнесла стюардесса. — Вы задерживаете посадку.
— Я никуда не пойду, пока этот… — она окинула Антона презрительным взглядом, — не уступит место моему сыну!
Мальчик наконец перестал ковырять в носу и потянул мать за рукав:
— Мам, мне не обязательно у окна…
— Молчи, Кирюша! — оборвала его мать. — Мама знает, что для тебя лучше.
Антон посмотрел на мальчика с сочувствием. Тот стоял, опустив голову, явно смущённый поведением матери.
— Послушайте, — Антон решил сменить тактику, — я понимаю вашу заботу о сыне, но…
— Ничего вы не понимаете! — перебила его женщина. — У вас, наверное, и детей-то нет! А у моего ребёнка день рождения, мы летим отдыхать, и он имеет право получить лучшее место!
Кирюша удивлённо посмотрел на мать, но промолчал. День рождения у него был три месяца назад.
— Я прошу прощения, если вы хотели особое место, вам следовало заранее позаботиться о бронировании, — вмешалась стюардесса. — Сейчас я прошу вас занять места согласно посадочным талонам.
— Вы не понимаете! — женщина театрально всплеснула руками. — Это очень важно! Мой сын должен сидеть у окна! Вы что, хотите испортить нам отпуск?
Пассажиры в очереди начали возмущаться громче. Кто-то предложил высадить скандалистку с рейса.
— Да что ж такое-то, — раздался хриплый голос из очереди. — Из-за неё мы все опоздаем!
— Ну и молодёжь пошла, — поддержала его пожилая женщина. — Ребёнку не уступить!
Антон уже открыл рот, чтобы ответить, но его опередил мужчина средних лет, сидевший через проход:
— А вы бы, дамочка, не путали щедрость с обязаловкой. Человек купил билет, он имеет право сидеть там, где указано. И мы все тоже хотим взлететь вовремя.
— Точно! — поддержала его молодая девушка сзади. — Я тоже заранее бронирую место у окна, потому что люблю смотреть на облака. Что же мне, каждый раз уступать, если кто-то попросит?
Женщина обернулась, готовая атаковать новых оппонентов, но, увидев количество недовольных лиц, на секунду растерялась.
— Я буду жаловаться! — наконец выпалила она. — Это возмутительно! Я постоянный клиент вашей авиакомпании, у меня платиновая карта! Я буду разговаривать с вашим начальством!
Стюардесса сохраняла профессиональное спокойствие:
— Вы можете оставить жалобу после полёта. А сейчас, пожалуйста, займите свои места, или мне придётся вызвать представителей службы безопасности.
При упоминании службы безопасности женщина заметно сбавила обороты. Она схватила сына за руку и потащила его к своему ряду, продолжая бормотать о хамстве и неуважении.
— Ничего, Кирюшенька, мама всё равно добьётся справедливости, — громко говорила она, усаживаясь на своё место. — Эти люди ещё пожалеют!
Когда проход наконец освободился, пассажиры с облегчением начали рассаживаться. Антон вернулся к своей книге, но сосредоточиться уже не мог. Краем глаза он видел, как женщина что-то яростно печатает в телефоне, вероятно, сочиняя гневный пост в социальных сетях.
Полёт задержался на пятнадцать минут — не критично, но достаточно, чтобы вызвать раздражение у тех, кто спешил. И все знали, кого благодарить за эту задержку.
Елена Викторовна Краснова считала себя женщиной, добившейся в жизни всего, чего хотела. В свои сорок два она была владелицей сети салонов красоты «Елена Премиум», ездила на белом Мерседесе и жила в престижном жилом комплексе в центре Москвы. После развода с мужем-бизнесменом пять лет назад она получила щедрые алименты и единоличную опеку над сыном Кириллом.
С тех пор Кирилл стал центром её вселенной, точкой приложения всех амбиций и нереализованных желаний. Мальчик занимался с репетиторами по пяти предметам, посещал теннис, шахматы и языковые курсы. На десятый день рождения Елена подарила ему последнюю модель айфона и организовала праздник с приглашёнными популярными блогерами, которыми увлекался сын.
Единственное, чего Елена не могла контролировать, было отношение окружающих. Она искренне не понимала, почему люди не спешат выполнять её просьбы, ведь она всегда знала лучше всех, что правильно, а что нет. В её картине мира весь мир делился на два типа людей: тех, кто готов услужить, и тех, кто ещё не осознал своё место.
Сейчас, сидя в кресле самолёта и чувствуя на себе осуждающие взгляды, Елена была абсолютно уверена в своей правоте. Это все вокруг были бесчувственными эгоистами, не понимающими простых вещей.
— Мам, правда, всё нормально, — тихо сказал Кирилл, наблюдая, как мать строчит гневное сообщение в чат «Мамочки элитных школ Москвы». — Мне и тут хорошо.
— Нет, не хорошо, — отрезала Елена. — Ты должен получать всё самое лучшее. Всегда. Эти люди просто не понимают, с кем имеют дело.
Кирилл вздохнул и отвернулся к проходу. За последний год он всё чаще чувствовал неловкость из-за поведения матери. В школе одноклассники уже начали подшучивать над ним, передразнивая фразы, которые любила повторять Елена. «Мой мальчик особенный», «Для моего сына только лучшее», «Вы знаете, кто я такая?» — эти выражения преследовали Кирилла даже в кошмарах.
Самолёт набрал высоту, и стюардессы начали разносить напитки. Когда тележка приблизилась к ряду Елены, она демонстративно отвернулась.
— Вам что-нибудь предложить? — вежливо спросила стюардесса.
— Мне — ничего, — холодно ответила Елена. — А моему сыну — апельсиновый сок. И не тёплый, как вы обычно подаёте, а холодный. И без льда.
Стюардесса кивнула и налила сок в стаканчик.
— Извините, температура у всех напитков одинаковая.
— Ну конечно, — фыркнула Елена. — Как я и ожидала. Сервис на уровне плацкарта.
Стюардесса сохраняла профессиональную улыбку, хотя в глазах промелькнуло раздражение.
— Мам, перестань, пожалуйста, — прошептал Кирилл, краснея. — Мне и такой сок нравится.
— Не указывай матери, как себя вести, — отрезала Елена. — Я учу тебя отстаивать свои права. В жизни никто просто так ничего не даст.
Сидящая впереди женщина обернулась и бросила на Елену неодобрительный взгляд. Елена в ответ вызывающе подняла бровь: «Что смотришь?»
Когда стюардесса отошла, Елена достала из сумки антибактериальные салфетки и тщательно протёрла столик, подлокотники и сенсорный экран перед сыном.
— Знаешь, сколько микробов в самолётах? — громко произнесла она, явно обращаясь не только к сыну, но и ко всем окружающим. — Некоторые авиакомпании вообще не проводят должную уборку. Я читала исследование.
Пожилая женщина, сидевшая через проход, покачала головой:
— Девушка, а вы не думали, что своей гиперопекой делаете ребёнку только хуже?
Елена резко повернулась:
— А вы не думали, что давать советы незнакомым людям невежливо? Я сама решу, как воспитывать своего сына.
— Конечно-конечно, — пожилая женщина примирительно подняла руки. — Просто в моё время детей учили уважать других и не требовать невозможного.
— В ваше время и интернета не было, — парировала Елена. — Так что не надо мне рассказывать о современном воспитании.
Кирилл ссутулился в кресле, пытаясь стать как можно меньше и незаметнее. Он достал телефон и наушники, надеясь отгородиться от происходящего.
— И не сутулься, — тут же отреагировала Елена, выпрямляя спину сына. — Сколько раз повторять? У тебя будет искривление позвоночника.
Спустя час полёта ситуация накалилась ещё сильнее. Впереди сидящий пассажир решил откинуть спинку кресла, чем вызвал бурю негодования у Елены.
— Эй! — она громко постучала по спинке. — Верните кресло в вертикальное положение! Моему сыну неудобно!
Мужчина обернулся:
— Извините, но по правилам авиакомпании я имею право откинуть спинку после набора высоты.
— Плевать я хотела на ваши правила! Мой ребёнок не может нормально смотреть мультик!
Кирилл, который спокойно играл в телефон и вовсе не смотрел никакой мультик, попытался остановить мать:
— Мам, мне правда всё равно…
— Молчи, — оборвала его Елена. — Ты ещё маленький, чтобы понимать, где тебя ущемляют в правах.
К их ряду снова подошла стюардесса:
— В чём проблема?
— Этот человек мешает моему ребёнку! — Елена указала на мужчину впереди. — Требую пересадить нас в бизнес-класс!
Стюардесса терпеливо объяснила:
— К сожалению, бизнес-класс полностью занят. И пассажир действительно имеет право откидывать спинку кресла на крейсерской высоте.
— Это возмутительно! — Елена достала телефон. — Я сейчас же позвоню своему юристу. Вы все ответите за это!
Пассажиры вокруг начали переглядываться. Кто-то раздражённо вздыхал, кто-то открыто посмеивался над абсурдностью ситуации.
Мужчина в дорогом костюме, сидевший через несколько рядов, поднялся со своего места и подошёл к стюардессе. Он что-то негромко сказал ей, показав удостоверение. Стюардесса кивнула и обратилась к Елене:
— Мадам, если вы продолжите нарушать порядок на борту, по прибытии вас встретят представители транспортной полиции. Это последнее предупреждение.
Елена открыла рот, но, заметив серьёзное выражение лица мужчины и его удостоверение, решила временно отступить.
— Ладно, — процедила она сквозь зубы. — Но это не конец.
Когда стюардесса и мужчина отошли, Елена наклонилась к сыну:
— Видишь, как с нами обращаются? Запомни: никогда не позволяй людям так с собой разговаривать. Они должны уважать тебя.
Кирилл молча кивнул, хотя внутренне он был согласен скорее с окружающими, чем с матерью. В свои десять лет он уже начинал понимать разницу между уважением и страхом, между правом и привилегией.
За полчаса до посадки в Сочи Елена решила посетить туалет. Проходя мимо кухни, она услышала, как стюардессы обсуждают её:
— …такая же была на прошлой неделе. Требовала шампанское в экономе и закатила истерику, когда ей отказали.
— Эти мамаши с золотой картой хуже всех. Думают, что им весь мир должен.
Елена резко остановилась и вошла в пространство кухни:
— Это вы обо мне говорите?
Стюардессы вздрогнули от неожиданности.
— Мадам, пассажирам запрещено находиться в служебной зоне, — быстро среагировала одна из них.
— Я всё слышала! — Елена повысила голос. — Как вы смеете обсуждать пассажиров? Я требую немедленно позвать старшего бортпроводника!
На шум вышел тот самый мужчина в костюме. Он представился:
— Андрей Петрович, сотрудник службы авиационной безопасности. В чём проблема?
— Эти ваши сотрудницы оскорбляют меня за спиной! — Елена указала на стюардесс. — Я требую извинений и компенсации!
Андрей Петрович сохранял невозмутимость:
— Мадам, вам необходимо вернуться на своё место. Если у вас есть претензии, вы можете оформить их письменно после приземления.
— Нет уж! Я хочу решить этот вопрос сейчас!
— Боюсь, это невозможно. Сейчас нам нужно готовиться к посадке. Пожалуйста, вернитесь в кресло и пристегните ремень.
Елена, видя, что её не воспринимают всерьёз, начала снимать происходящее на телефон:
— Я выложу это видео в сеть! Пусть все видят, как вы обращаетесь с клиентами!
— Съёмка сотрудников авиакомпании во время исполнения ими служебных обязанностей без их согласия запрещена, — спокойно ответил Андрей Петрович. — Пожалуйста, прекратите и вернитесь на место.
Одна из пассажирок, ожидавшая своей очереди в туалет, не выдержала:
— Господи, да угомонитесь уже! Из-за вас весь полёт как в аду!
Елена развернулась к ней:
— А вы вообще кто такая?
— Я? — усмехнулась женщина. — Я просто нормальный человек, который не думает, что мир вращается вокруг него.
— Как вы смеете…
— Нет, это вы как смеете портить полёт всем остальным? — женщина сложила руки на груди. — Знаете, я тоже мать. У меня двое детей. И я учу их уважать других людей, а не вести себя так, будто им все должны.
К ним начали подтягиваться другие пассажиры. Кто-то снимал происходящее на телефон, кто-то открыто поддерживал женщину.
— Браво! — воскликнул пожилой мужчина. — Давно пора было сказать!
Елена оглядела собравшуюся толпу и с ужасом осознала, что все они против неё. Все эти люди — обычные, ничем не примечательные — смели осуждать её, успешную бизнес-леди!
— Вы просто завидуете, — выпалила она. — Завидуете, что у меня есть деньги и возможности!
— Да кому нужны ваши деньги, если вы не можете купить себе элементарную вежливость? — покачала головой женщина. — Мне вас жалко. И особенно вашего сына.
При упоминании Кирилла Елена вздрогнула.
— Не смейте говорить о моём сыне! Вы ничего не знаете о нас!
— Я видела достаточно, — ответила женщина. — Видела, как он съёживается каждый раз, когда вы открываете рот. Как ему стыдно за вас. Может, пора задуматься, чему вы его учите своим примером?
Капитан объявил о начале снижения и попросил всех пассажиров вернуться на места. Толпа начала рассеиваться, но многие продолжали бросать на Елену осуждающие взгляды.
Андрей Петрович вежливо, но твёрдо взял Елену под локоть:
— Пройдёмте на ваше место. Иначе я буду вынужден зафиксировать нарушение правил безопасности полётов.
Елена, пунцовая от гнева и стыда, молча направилась к своему креслу. Впервые за долгое время она не нашла, что ответить.
Когда самолёт приземлился в Сочи, Елена сидела молча, глядя перед собой. Всю оставшуюся часть полёта она не произнесла ни слова, погружённая в свои мысли. Кирилл изредка бросал на неё обеспокоенные взгляды, но не решался заговорить.
После того как самолёт остановился у терминала, капитан объявил:
— Уважаемые пассажиры, добро пожаловать в Сочи! Температура за бортом двадцать шесть градусов, солнечно. Просим вас оставаться на своих местах до полной остановки самолёта и выключения табло «Пристегните ремни». Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании и желаем приятного отдыха!
Как только табло погасло, пассажиры начали вставать и доставать свои вещи из багажных полок. Елена сидела неподвижно, ожидая, пока основной поток людей покинет самолёт.
— Мам, нам тоже пора, — тихо сказал Кирилл.
Елена кивнула и медленно поднялась. Она избегала смотреть в глаза другим пассажирам, чувствуя на себе их взгляды. У выхода из самолёта её ждал Андрей Петрович и двое сотрудников транспортной полиции.
— Елена Викторовна Краснова? — официальным тоном спросил один из полицейских.
— Да, — тихо ответила она.
— Нам нужно, чтобы вы проследовали с нами для составления протокола о нарушении правил поведения на воздушном транспорте.
Кирилл испуганно посмотрел на мать:
— Мам, что происходит?
— Ничего страшного, Кирюша, — Елена попыталась улыбнуться. — Небольшое недоразумение. Иди в зал прилёта, я скоро приду.
— Нет, я с тобой, — мальчик взял её за руку.
Они проследовали за полицейскими в служебное помещение аэропорта. Там их уже ждал представитель авиакомпании с папкой документов.
— Госпожа Краснова, — начал он, — против вас составлен акт о нарушении правил поведения на воздушном транспорте. Согласно статье 11.17 КоАП РФ, это влечёт наложение административного штрафа. Кроме того, авиакомпания рассматривает возможность внесения вас в список нежелательных пассажиров.
— Что? — Елена вздрогнула. — В чёрный список? Но я же постоянный клиент!
— К сожалению, статус постоянного клиента не даёт права нарушать правила, — сухо ответил представитель. — У нас есть множество свидетельских показаний и рапорты бортпроводников.
Пока Елена читала протокол, Кирилл сидел рядом, теребя ремешок своего рюкзака. Впервые он видел мать такой растерянной и подавленной.
— Мам, — тихо сказал он, когда они наконец вышли из офиса, — тебе не обязательно всегда быть такой.
— Какой? — Елена посмотрела на сына.
— Такой… воинственной. Люди не враги. Они просто хотят, чтобы с ними обращались нормально.
Елена остановилась и впервые за долгое время по-настоящему всмотрелась в лицо сына. Не как в продолжение себя, не как в объект гордости и амбиций, а как в отдельного человека с собственными мыслями и чувствами.
— Тебе правда стыдно за меня? — тихо спросила она.
Кирилл опустил глаза:
— Иногда… Особенно когда ты кричишь на людей. Или требуешь чего-то просто потому, что мы можем себе это позволить.
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Всё, что она делала, все эти годы борьбы за «лучшее для сына» — неужели это только отдаляло их друг от друга?
Они молча вышли из здания аэропорта. Яркое сочинское солнце ослепило их после полумрака помещения. Вокруг сновали счастливые туристы, предвкушающие отдых у моря.
— Надеюсь, теперь ты доволен, — бросила Елена сыну, когда они устроились в такси. — Твоя мать униженная и оштрафованная. Все эти люди… Они просто не понимают, что я хотела как лучше.
— Мам, — Кирилл покачал головой, — дело не в этом. Просто иногда ты… перегибаешь палку.
— Ничего я не перегибаю! — огрызнулась Елена, но тут же осеклась, вспомнив взгляды пассажиров. — Ладно, может быть, иногда я бываю слишком настойчивой. Но только потому, что хочу для тебя лучшего.
— Лучшее для меня — это когда ты не ссоришься со всем миром, — тихо ответил Кирилл.
Елена не нашлась с ответом. Она отвернулась к окну, глядя на проносящиеся мимо пальмы и море вдали. Внутри нее бушевала буря эмоций: унижение, гнев, обида… и где-то глубоко, почти неуловимо — стыд.
В отеле их ждал забронированный люкс с видом на море. Елена привычно нашла недостатки в номере и потребовала их устранить. Администратор отеля сухо сообщил, что все претензии необходимо оформлять письменно.
— Вы не понимаете, с кем разговариваете! — Елена повысила голос. — Я плачу большие деньги за этот номер!
— Мадам, вы не единственный наш гость, — администратор холодно улыбнулся. — И у нас есть строгие правила. Если вас что-то не устраивает, заполните, пожалуйста, форму. Мы рассмотрим ваши претензии в течение 24 часов.
Елена открыла рот, чтобы продолжить спор, но внезапно осеклась. Она заметила, как посетители в лобби смотрят на неё — с тем же осуждением, что и пассажиры в самолёте. Кирилл стоял в стороне, разглядывая мозаику на полу, явно пытаясь дистанцироваться от очередного скандала.
— Хорошо, — процедила она сквозь зубы, выхватив бланк из рук администратора. — Я заполню вашу форму.
Уже в номере Елена бросила бланк в мусорное ведро и плюхнулась в кресло. Первый день отпуска был безнадёжно испорчен. Штраф от авиакомпании, возможный чёрный список, унижение перед сыном и посторонними людьми… И всё из-за чего? Из-за места у окна?
На следующее утро за завтраком они столкнулись с той самой пассажиркой из самолёта, которая публично осадила Елену. Женщина кивнула им и прошла мимо, не проявив никакого интереса.
— Мам, это же та тётя из самолёта, — заметил Кирилл.
— Вижу, — коротко ответила Елена.
Она наблюдала, как женщина общается с персоналом отеля — спокойно, с улыбкой, без тени превосходства. И, что удивительно, официанты реагировали на неё с искренним дружелюбием, а не с натянутой вежливостью, как обычно бывало с Еленой.
Через три дня им пришлось улетать обратно в Москву. На обратном пути Елена сидела тихо, не предъявляла претензий и не пыталась перетасовать пассажиров. Кирилл удивлённо поглядывал на мать, но ничего не говорил.
Когда они прилетели в Москву, их встречал водитель с табличкой. Елена привычно вскинула голову, готовая отчитать его за опоздание на две минуты, но вместо этого просто кивнула и пошла к машине.
Кирилл заметил эту перемену, но не обольщался. Он знал, что мать не изменится в одночасье. Завтра она снова будет требовать особого отношения в школе, в магазинах, везде. Возможно, станет чуть осторожнее в самолётах, только и всего.
Елена Викторовна Краснова осталась прежней. Мир не перевернулся. Люди не стали внезапно уступать ей дорогу и выполнять все прихоти. Но крохотное зерно сомнения уже зародилось в её душе — а стоит ли игра свеч? Стоит ли постоянная борьба со всем миром тех мелких привилегий, которые она так яростно выбивала?
Вряд ли она найдёт ответ в ближайшее время. Но Кирилл, наблюдая за матерью, понимал одно: однажды ему придётся выбирать, каким человеком стать. И этот выбор он уже для себя сделал.
