– Хватит! Я не собираюсь больше тянуть вас на себе. Живите, как хотите, только не за мой счёт! –голос Ильи сорвался на крик.
Георгий Андреевич медленно опустил ложку на скатерть. В его руках она казалась игрушечной – крупные пальцы неловко сжимали тонкую ручку из икеевского набора. На белой скатерти расплылось красное пятно от капнувшего борща.
Лидия Александровна прижала ладонь к груди, морщинистые пальцы скомкали край вязаной кофты. На её запястье – старые часы «Чайка.» Потёртый корпус, треснувшее стекло, единственная вещь из прежней жизни.
– Илюша… – начала она, но голос оборвался на полуслове.
Тишина повисла в воздухе. Только холодильник гудел в углу – огромный, двухкамерный, с сенсорным экраном, который родители так и не научились настраивать. На дисплее мигала ошибка – требовалась замена фильтра.
Слова сына всё ещё висели в воздухе просторной кухни. Георгий Андреевич сидел неподвижно, глядя в остывший борщ, а Лидия прижимала ладонь к груди, пытаясь унять дрожь. Как они дошли до этого? Когда их мальчик, их Илюша, превратился в этого холодного человека в дорогом костюме?
Всё началось двадцать восемь лет назад, в совсем другой квартире, в совсем другой жизни, когда в семье Ивановых Георгия и Лидии родился сын – Илюша.
В этой же в квартире на Заводской прошло детство мальчика.
Георгий Андреевич возвращался с ночных смен серый от усталости. Бросал на табуретку фуражку охранника, доставал из кармана мятые купюры.
– Лида, на неделю хватит?
Мать пересчитывала деньги, шевеля губами. Делила на кучки – коммуналка, еда, проезд. На четвёртую кучку – Илюше на школу – денег почти не оставалось.
– Хватит, – кивала она, пряча тревогу.
Илья делал уроки на кухне под жёлтой лампочкой. В тетрадях по математике решал задачи карандашом – ручки берёг для контрольных. Из окна доносились крики пацанов с двора:
– Эй, Илюха-голодуха! Опять в дырявых кроссах пришёл?
Он сжимал зубы, вдавливая карандаш в бумагу. Кроссовки действительно были дырявые – мать заклеивала подошву, но они все равно разваливались после первой лужи.
В девятом классе Витька Косой, сын местного автомеханика, швырнул в него огрызком:
– Твоя мамаша вчера наш подъезд мыла. Воняло хлоркой на весь дом!
Илья молча вытер щёку. Дома, запершись в комнате, дал себе клятву. Шептал в подушку, как молитву: «Я вырвусь отсюда. Буду учиться день и ночь. Заработаю столько, что никто больше не посмеет…»
Лидия тогда постучала в дверь:
– Сынок, поешь. Макароны с сосиской.
– Не хочу!
– Илюш, ну надо же…
Он открыл дверь, увидел её усталое лицо с красными от хлорки руками. Взял тарелку, заставил себя улыбнуться:
– Спасибо, мам. Вкусно.
После той клятвы в подушку прошло два года. Илья заканчивал одиннадцатый класс, и дома начались разговоры о будущем.
– Поговорил с Семёнычем на заводе, – Георгий Андреевич раскуривал папиросу за ужином. – Берут учеников-слесарей. Через год – нормальная зарплата. Квартиру дадут в общежитии.
– Я в технический поступаю, пап.
Отец поперхнулся дымом:
– В технический? Ты что, с ума сошёл? Кто платить будет?
– Сам заработаю.
– На каких таких работах? – Георгий Андреевич ударил кулаком по столу, чашки звякнули. – Все нормальные парни идут на завод! Стабильность, соцпакет. А ты что выдумываешь?
Илья подал документы в Политех тайком. Когда пришли результаты ЕГЭ – проходной балл на бюджет, – мать плакала на кухне. Отец три дня с ним не разговаривал.
Первый курс был а дом. Лекции с восьми утра, потом – сразу на работу. Сначала расклеивал объявления по подъездам. Платили копейки, но хватало на проездной. Потом устроился ночным охранником на стоянку – можно было учить конспекты между обходами.
– Опять не ночевал дома, – Лидия Александровна встречала его с укором. – Илюш, ты же загнёшься так.
– Нормально, мам.
К третьему курсу нашёл работу курьером в IT-компании. Бегал с документами по офисам, разглядывал, как работают программисты. Подслушивал разговоры, запоминал термины. Вечерами учил английский по роликам на Ютуб.
Диплом защитил на «отлично». В день выпускного пришёл домой с конвертом:
– Мам, пап, это вам.
В конверте – пять тысяч. Часть первой зарплаты джуниор-разработчика.
Георгий долго смотрел на деньги, потом неловко похлопал сына по плечу:
– Ты это… молодец.
Илья тогда пообещал себе: это только начало. Скоро он вытащит их отсюда. Обязательно вытащит из этой квартиры и из этого городишки.
С того дня, когда Илья принёс первую зарплату, прошло пять лет. Теперь он работал сеньор-разработчиком в международной компании, а в телефоне светился адрес новой квартиры – трёхкомнатная в современном жилом комплексе в Москве.
– Мам, пап, всё готово. Переезжайте, – Илья стоял посреди просторной гостиной с панорамными окнами. – Смотрите, вам отдельная комната, своя ванная.
Родители переступили порог неуверенно, словно боялись испачкать светлый ламинат. Георгий провёл рукой по кожаному дивану:
– Сынок, это же… дорого очень.
– Нормально, пап. Вы заслужили.
Первую неделю Лидия Александровна ходила по квартире на цыпочках. Путалась в выключателях – их было слишком много. Индукционная плита пугала сенсорным управлением.
– Илюш, а как суп-то варить? Она не греет вроде…
– Мам, специальная посуда нужна. Я куплю.
Георгий Андреевич целыми днями сидел на балконе. Курил, смотрел на двадцать третий этаж:
– Как в самолёте. Людей не видно даже.
– Зато вид красивый, пап.
– Красивый… А поговорить не с кем. У нас там Петрович рядом жил, в домино резались по вечерам.
Через месяц Илья начал давать поручения:
– Мам, завтра мастер придёт кондиционер чистить. Встретишь? Я на совещании буду.
– Пап, отвезёшь ноутбук моему коллеге? Адрес в навигаторе забит.
Лидия Александровна терялась в метро, плакала от беспомощности. Георгий Андреевич час искал нужный офис, чувствуя себя деревенским дурачком.
– Илюша, может, сам съездишь? – робко спрашивала мать.
– Мам, ну что вы как дети? Это же просто. Вы целый день дома сидите, хоть польза какая-то будет.
Родители переглядывались и молчали. В их старой квартире было тесно, но понятно. Здесь – просторно и чуждо, как в дорогой гостинице, где боишься лишний раз дышать.
Напряжение в квартире нарастало неделями. В тот вечер Лидия Александровна первой нарушила молчание. Она сидела на краю дивана, теребя край старого фартука:
– Илюш, нам надо поговорить.
– О чём ещё? – Илья не поднял головы от ноутбука.
– Мы с отцом… мы хотим вернуться домой в Ивантеевку. На Заводскую.
Пальцы замерли над клавиатурой.
– Что?
– В нашу квартиру, сынок. Тётя Валя звонила, соседи спрашивают. Мы там нужны, понимаешь? А здесь…
– Здесь что? – Илья захлопнул ноутбук. – Здесь горячая вода круглый год! Здесь не воняет помойкой в подъезде!
Георгий Андреевич встал из-за стола, сжал спинку стула:
– Там наша жизнь, сын. Друзья. Мо ги ла бабки рядом.
– Друзья? – Илья вскочил. – Ал каши с вашего двора – это друзья?
– Не смей! – отец повысил голос.
– Я отдал лучшие годы, чтобы вытащить вас из той грязи! Работал как проклятый! А вы… вы неблагодарные!
Лидия Александровна закрыла лицо руками. Георгий Андреевич побледнел:
– Мы не просили…
– Знаете что? Валите! – Илья ударил кулаком по стене. – Живите как хотите! Я больше не собираюсь содержать иждивенцев!
Тишина. Мать встала, пошла в комнату. Через час родители молча собирали вещи в старые сумки. Илья заперся в кабинете, слушая шорохи за дверью.
После отъезда родителей квартира опустела. Не физически – все вещи остались на местах. Но тишина стала другой, колючей. Илья работал по шестнадцать часов, заваливал себя проектами. Повышение, бонусы, новый МасВоок – всё это проносилось мимо, не задевая.
Прошло три года. В очередную бессонную ночь Илья смотрел на экран с кодом. Строчки расплывались. Он потёр глаза – когда последний раз нормально спал?
Утром, вместо офиса, поехал в Ивантеевку. Подъезд встретил знакомым запахом – кошки, сырость, чья-то капуста. Поднялся на четвёртый этаж. Постоял у двери, прислушиваясь к звукам телевизора.
Открыла мать. Постаревшая, в том же фартуке:
– Илюша?
– Можно войти?
Георгий Андреевич сидел на кухне, чистил картошку. Поднял глаза, кивнул.
Илья сел на табуретку – та самая, с которой он упал в пять лет. Молчал, разглядывая клеёнку в цветочек.
– Чаю? – Лидия Александровна засуетилась.
– Мам, подожди. Я… я понял кое-что.
Родители замерли.
– Я боялся. Всё время боялся стать таким же… бедным. Униженным. И использовал вас как доказательство, что я чего-то стою. Простите.
Мать обняла его, прижала седую голову к плечу:
– Сынок, мы всегда тобой гордились. Даже в дырявых кроссовках.
Три дня Илья спал на раскладушке в гостиной родителей. Матрас продавливался, пружины скрипели при каждом движении, но он не жаловался.
Утром четвёртого дня под раковиной прорвало трубу. Илья лежал под ней с разводным ключом, отец подавал паклю:
– Левее крути, там резьба сорвана.
– Вижу, пап.
Вечером сидели во дворе на лавочке. Георгий Андреевич познакомил с соседями – тот самый Петрович оказался бывшим инженером.
– Твой сын? Программист? Молодец парень.
На кухне мать заваривала чай в старом заварнике с узорми. Илья резал хлеб, намазывал маслом:
– Мам, давай холодильник новый хоть куплю?
– Этот работает ещё. Зачем выбрасывать?
В воскресенье собрался обратно. У порога обнял отца – впервые за много лет. Мать сунула пакет с пирожками:
– На дорогу.
– Буду звонить каждую среду, – пообещал Илья. – И приезжать раз в месяц. Точно.
Шёл по двору мимо ржавых качелей, облупленных лавочек. Оглянулся – родители махали из окна четвёртого этажа.
Впервые за долгие годы в груди было тепло.
