— Катя, ты с ума сошла? Мы теряем двести тысяч! — Мирон кричал, лицо побагровело. — Самолет через восемь часов, а ты устраиваешь истерику!
Я прижимала к себе Максима. Четырехлетний сын горел как печка, глазки слезились, дыхание хриплое. Только что приезжала скорая, намерили тридцать девять и два.
— Какая истерика? У ребенка температура под сорок!
— Дай ему жаропонижающее и поехали! В Турции есть врачи, если что. Или оставь родителям, они справятся.
Я смотрела на этого мужчину, с которым прожила последние полтора года, и не узнавала. Где тот заботливый Мирон, который носил меня на руках? Который клялся, что примет моего сына как родного?
— Я никуда не полечу, пока Макс болеет.
— Катя, включи мозги! — он схватил меня за плечи, встряхнул. — Это всего лишь простуда! Дети постоянно болеют. А тут отпуск, который я полгода планировал. Пятизвездочный отель, все включено!
— Отпускай, — я вырвалась. — И не смей говорить «всего лишь». Это мой ребенок!
Мирон отступил, провел рукой по лицу. Красивый мужчина — высокий, подтянутый, прилично одетый. Когда мы познакомились на корпоративе, подруги завидовали. После моего бывшего мужа-тирана Мирон казался принцем из сказки.
Алеша, первый муж, превратил мою жизнь в ад. Запрещал выходить из дома без разрешения, проверял телефон, устраивал скандалы, если задерживалась на пять минут. Когда родился Максим, стало еще хуже. Алеша ревновал к собственному сыну, кричал, что я слишком много времени трачу на «этого орущего сопляка». Однажды запретил кормить месячного малыша ночью — мол, пусть привыкает, что мир не вертится вокруг него.
Я ушла, когда Максиму исполнилось три месяца. Собрала вещи, пока Алеша был на работе, и уехала к родителям. Он угрожал, шантажировал, обещал измениться. Но я дала себе клятву — мой сын всегда будет на первом месте. Всегда.
С Мироном все было иначе. Он не требовал внимания двадцать четыре часа в сутки, не закатывал истерик. Правда, к Максиму относился прохладно — не играл с ним, не читал сказки. Но и не мешал нам, и на том спасибо.
— Кать, ну будь благоразумной, — Мирон сменил тактику, голос стал мягче. — Я же не говорю бросить ребенка. Твои родители прекрасно справятся. Или моя мама приедет, поможет.
— Твоя мама, которая ни разу не взяла Макса на руки за полтора года?
— Не преувеличивай.
— Я не преувеличиваю! Она до сих пор называет его «ребенок той женщины». Как будто у моего сына нет имени!
Максим закашлялся, захныкал. Я погладила его по голове, прижала крепче.
— Все хорошо, солнышко. Мама рядом.
— Мама, пить, — прохрипел он.
Я потянулась за бутылочкой с водой, но Мирон перехватил мою руку.
— Катя, послушай. Мы взрослые люди. Давай решим это по-взрослому. Ребенок поболеет пару дней и выздоровеет. А отпуск пропадет навсегда. Ты же умная женщина, должна понимать.
— Понимаю. Поэтому и не полечу.
Он выпустил мою руку.
— Знаешь, сколько я потратил на эту поездку?
— Знаю. И предлагала перенести даты, когда Макс будет здоров.
— Перенести! — он рассмеялся. — Ты хоть представляешь, как сложно подгадать отпуска? У меня важный проект через две недели, у тебя отчетный период. Следующий шанс только через год!
— Значит, через год.
— Да ты… — Мирон осекся, сжал кулаки. — Ладно. Хочешь испортить мне отдых — пожалуйста. Но за билет ребенка заплатишь сама. Сорок тысяч. Как договаривались.
Я уставилась на него. Мы действительно договаривались, что я оплачу перелет Максима. Мирон зарабатывал в три раза больше меня, но считал, что не обязан тратиться на чужого ребенка. Я согласилась — лишь бы сын полетел с нами.
— Ты серьезно? Сейчас об этом думаешь?
— А о чем мне думать? О том, как ты портишь планы из-за соплей?
— Это не сопли! У него бронхит, может быть пневмония. Врач сказал наблюдать, если не спадет температура — в больницу!
— Врач перестраховывается. Все они так делают, чтобы снять с себя ответственность.
Максим снова закашлялся, на этот раз сильнее. Я похлопала его по спинке, сердце обливалось кровью. Что если действительно пневмония? Что если станет хуже?
— Мирон, уходи, пожалуйста. Мне нужно заниматься сыном.
— Ага, конечно. Сын — святое. А я так, мебель.
— Не начинай.
— Что не начинай? Правду говорить? Знаешь, Катя, мне надоело. Полтора года я терплю твои загоны. Все время этот ребенок на первом месте. Планы отменяются, потому что у него то зуб режется, то живот болит, то еще что-то. Романтический ужин? Забудь, нужно сказку читать. Выходные вдвоем? Ни за что, Максик скучать будет.
— Я с самого начала предупреждала — у меня есть сын. Он моя ответственность.
— Ответственность! — Мирон всплеснул руками. — А как же личная жизнь? Как же отношения? Или ты планируешь всю жизнь быть наседкой?
— Лучше наседкой, чем бросить больного ребенка ради отпуска!
— Никто не говорит бросить! Господи, Катя, ты превращаешься в свою мать. Такая же помешанная на ребенке.
Это был удар ниже пояса. Моя мама действительно слишком опекала меня в детстве, и я поклялась не повторять ее ошибок. Но сейчас речь не об излишней опеке, а о здоровье сына!
— Убирайся, — тихо сказала я.
— Что?
— Убирайся из моего дома. Сейчас же.
Мирон уставился на меня, словно увидел впервые.
— Ты гонишь меня? Из-за этого?
— Из-за этого — это из-за чего? Из-за того, что ты требуешь бросить больного ребенка? Из-за того, что для тебя деньги важнее здоровья четырехлетнего мальчика?
— Не передергивай! Я просто пытаюсь быть рациональным.
— Рациональным? Знаешь, что рационально? Найти женщину без детей. Тогда никто не будет мешать твоим планам.
Мирон помолчал, потом кивнул.
— Знаешь что? Ты права. Абсолютно права.
Он пошел в спальню, загремел. Я осталась сидеть с Максимом на руках. Сын уснул, но дыхание все еще хриплое, лобик горячий. Я смотрела на его лицо — копия меня в детстве, только глаза отцовские. Алеша даже этого не видел, сына ни разу не навестил после развода. Оно и к лучшему.
Мирон вышел с сумкой через плечо. Остановился в дверях.
— Подумай хорошенько, Катя. Ты выбираешь одиночество. Кому нужна женщина с ребенком? Тем более с твоими тараканами в голове.
— Это не тараканы. Это называется материнство.
— Называй как хочешь. Но запомни — я предлагал тебе нормальную жизнь. Семью, достаток, стабильность. А ты выбрала… это, — он кивнул на Максима.
— Я выбрала сына. И буду выбирать его всегда.
— Дура, — бросил Мирон и хлопнул дверью.
Я сидела в тишине, убаюкивая Максима. В груди было пусто. Полтора года отношений закончились за пятнадцать минут. Но жалела ли я? Нет. Ни секунды.
Телефон пиликнул. Сообщение от Мирона: «Если передумаешь, я еще час буду собираться. Можем успеть в аэропорт».
Максим проснулся, заплакал. Я дала ему воды, померила температуру — тридцать восемь и семь. Немного упала, хорошо.
— Мама, где дядя Мирон? — спросил он тихо.
— Дядя Мирон уехал, солнышко.
— Насовсем?
Я прижала его к себе.
— Да, милый. Насовсем.
— Хорошо, — неожиданно сказал Максим. — Он не любил, когда я к тебе прихожу ночью.
Дети все чувствуют, все понимают. Я думала, скрываю напряжение, а сын все видел.
— Теперь можешь приходить когда захочешь.
— Правда? И сказки будешь читать долго-долго?
— Конечно, мой хороший.
Следующие три дня были тяжелыми. Температура то падала, то снова поднималась. Я отпросилась с работы, ночами не спала, дежуря у кроватки. Мама приезжала помогать, приносила продукты, лекарства.
— Где Мирон? — спросила она на второй день.
— Улетел в Турцию.
— Один? Бросил вас с больным ребенком?
— Мам, не начинай. Мы расстались.
Она покачала головой, но промолчала. Мама никогда не лезла с советами, за что я была благодарна.
На четвертый день Максим пошел на поправку. Температура спала, появился аппетит. Он сидел в кровати, играл с машинками, пока я готовила куриный суп.
— Мама, а мы поедем на море? — спросил он.
— Обязательно поедем. Когда ты совсем выздоровеешь.
— А дядя Мирон не поедет?
— Нет, солнышко. Только мы вдвоем.
— Ура! — он захлопал в ладоши. — Мы будем строить замки? И собирать ракушки?
— Все что захочешь.
Я улыбнулась, глядя на его радостное лицо. Может, Мирон и прав — мало кто захочет связываться с женщиной с ребенком. Но это их проблемы, не моя.
Вечером пришло сообщение в мессенджер. Фотография из Турции — Мирон с какой-то девушкой у бассейна. Подпись: «Спасибо, что отказалась лететь. Оказывается, Ленка из бухгалтерии тоже отдыхает здесь. Одна. Представляешь, какое совпадение?»
Я присмотрелась. Ленка из бухгалтерии — та самая, что всегда вертелась вокруг Мирона на корпоративах. Молодая, без детей, без «тараканов» в голове.
Совпадение, как же.
Хватит мужчин, которые требуют выбирать между ними и сыном. Хватит компромиссов, оправданий, попыток угодить всем.
— Мама, почитай сказку! — позвал Максим из комнаты.
— Иду, мой хороший!
Я взяла книжку, устроилась рядом с сыном. Он прижался ко мне.
— Мама, я тебя люблю.
— И я тебя, солнышко. Больше всего на свете.
— Больше, чем дядю Мирона?
— Намного больше. Ты мой самый главный мужчина.
— Всегда-всегда?
— Всегда-всегда.
Я открыла книгу, начала читать. За окном темнело, в квартире было тихо и уютно. Только мы вдвоем — и больше никого не надо.
Телефон снова завибрировал. Неизвестный номер. Я отклонила вызов, выключила звук. Кто бы это ни был — подождет. Сейчас время сказок.
Максим слушал, время от времени задавая вопросы. Глазки уже слипались, но он упрямо боролся со сном.
— Мам, а принцессы выходят замуж только за принцев?
— Не обязательно. Иногда принцессы остаются одни и бывают очень счастливы.
— Правда? А как же «жили они долго и счастливо»?
— Можно жить долго и счастливо и без принца. Главное — чтобы рядом были те, кого любишь.
— Как мы с тобой?
— Как мы с тобой.
