— Ах так?! Забыла, как я тебе помогла?! — возмутилась Юлия Петровна. — Кинула мать на старости лет без помощи и поддержки! Это надо?! Вот какую дочь я вырастила, выпестовала…
— Мама!!! Всё совсем не так! — возмутилась Марина.
— Так!!! — кричала Юлия Петровна. — Ну погоди, Бог он всё видит, будет тебе…
— Материнское проклятие самое сильное… — медленно проговорил Дмитрий, муж Марины.
— Чего? — Марина даже приподнялась с дивана от удивления, но увидев прячущего улыбку мужа, шутливо замахнулась на него диванной подушкой: — Я тебе сейчас! Сижу переживаю, а он прикалывается, шуточки шутит!
— Не, не шучу. Правда же. Написано в старых книжках, что плохо, если мать прокляла.
— Это где ты такое вычитал, умник?
— Ладно, не сердись, — примирительно произнёс муж Марины и, подойдя к жене, сел на диван и обнял её. — Твоя мама всегда отличалась взбалмошным нравом и проклинала тебя уже сто тысяч раз. Вроде все живы-здоровы.
— Не очень, — мрачно произнесла Марина. — На душе после её проклятий, совсем не очень.
Дима пожал плечами. Он не знал, что сказать. Он хотел просто разрядить обстановку, видя, что жена после ссоры со своей матерью переживает. И вот. Не получилось.
Так вышло, что Юлия Петровна развелась с мужем, когда Марине едва исполнилось три годика. Юлия Петровна, жившая на территории мужа, отправилась к своим родителям в трёхкомнатную квартиру.
— Жили мы там хорошо, в те годы у меня было счастливое детство, — вспоминала Марина, когда они однажды разговорились на эту тему с подругой Ниной. — Но через десять лет бабули не стало. А потом, через три года, дедушки. Вот тогда и хлебнула я лиха. Маманя моя с непростым характером, который обычно сдерживал дедушка, да и бабуля сглаживала острые углы. А тут мы с ней один на один оказались, ссориться каждый день начали, ну совсем не ладили. Всё ей не так, да не этак. Всё находила, чем меня попрекнуть, то тем, что своего у меня ничего нет и деньги я ещё не зарабатываю, то ещё чем. А у меня вообще-то своё было. Наследство. Там интересно получилось…
Марина улыбнулась, вспомнив своих дедушку и бабушку, которых очень любила.
— Что получилось с наследством? — поинтересовалась Нина.
— Мои бабушка и дедушка жили в одной квартире-коммуналке, — с улыбкой начала объяснять Марина. — Бабушка в одной комнате, дедушка в другой. Так и познакомились. А потом поженились. После свадьбы так и остались жить в этой квартире. И приватизировали они комнаты раздельно. И счета там раздельные. Бабуля мне как-то рассказывала, что это она так захотела. У неё, кстати и комнат было две, одна правда проходная, а у дедушки одна. Подробностей я не знаю, только вот потом, когда я немножко подросла, бабушка и дедушка взяли и подарили свои комнаты нам с мамой. Маме две, а мне одну, дедушкину. Когда бабули и дедули не стало, мама всё попрекала, что счета раздельные, и она, мол, за меня коммуналку платит, налоги, меня кормит, а я тунеядка, потому что не работаю.
Тунеядкой Юлия Петровна стала называть дочь после того, как та решила учиться до одиннадцатого класса, чтобы поступить в институт. А следовало идти работать, как другие дети.
— Другие, это маминой подруги дети, — пояснила Марина Нине. — Вот они всё делали правильно, маме своей помогали, а я «такая здоровая кобыла на шее сидела и из неё деньги тянула».
Нина покачала головой.
— Радовалась бы, что дочь собралась в вуз поступать, — сказала она.
— Она была уверена, что я не поступлю, — махнула рукой Марина. — И потому попрекала, что я, дескать, теряю время. А я поступила. Кое-как она меня те годы «тянула», пока я училась. Жила я в общежитии, в другом городе. Она мне немножко «денежек слала» — как она выражалась. Такие у нас отношения натянутые были, что домой ехать не хотелось, я даже на каникулах вожатой работала, лишь бы не домой.
Нина снова сочувственно вздохнула. Ей было трудно понять подругу. У неё самой с мамой были отличные отношения.
— А как вы с Димой познакомились? — спросила Нина.
— А там же, в институте. Мы оба учились на последнем курсе, только он жил не в общежитии, а в своей комнате. В общежитии. Тавтология получилась, — сказала Марина и рассмеялась. — В общем от бабушки ему досталась комната в общежитии, и он в ней жил.
— Понятно, — улыбнулась Нина.
— Перед свадьбой мы уже год жили вместе, а потом расписались. Домой я так и не поехала.
Прожили Марина и Дима три года.
— Такая я глупая была и наивная, — вспоминала Марина. — Беременность не сразу заподозрила, всё думала, задержка, помню, врач, когда я на учёт пришла становиться, посмеялась надо мной. Сказала, что, мол, куда таким детей рожать, сами ещё дети, гуляли бы ещё. А потом в карте возраст посмотрела и согласилась, что да, самое время. Меня до сих пор все за подростка принимают.
Это было правдой. Своим телосложением и чертами лица, Марина пошла в мать, такая же субтильная, невысокого роста, с короткой стрижкой, если они шли рядом, то издалека смотрелись, словно подружки.
— Короче скоро нас должно было стать трое. Подумали мы с Димой, покумекали и решили к матери моей на поклон идти, к нему-то некуда было, его родители вообще в однушке всю жизнь живут, — сказала Марина. — Попросились мы к матери жить. Всё же комната в трёхкомнатной квартире лучше, чем комната в общежитии. Но мать заартачилась и сразу ругаться стала. Что, мол, нечего мне тут приводить своего «приживальца», да ещё маленького ребёнка, который скоро появится, и поэтому покоя не будет ни днём, ни ночью. Ты сама, говорит, замуж выскочила, я тебе своё материнское благословение не давала, вот сама и разбирайся, чего ко мне пришла? И вообще, это муж должен решать проблему с жильём для своей семьи, а не жена, за счёт престарелой матери.
— Престарелой? — переспросила Нина.
— Ох, — устало махнула рукой Марина. — На тот момент ей было пятьдесят семь. Но моя мама умеет красиво говорить и пафосно выражаться. Мне обидно так стало. Когда она пришла сюда со мной-трёхлеткой после развода, вряд ли ей бабуля с дедулей такое высказали, приняли, помогли, и жили мы дружно, никогда от них подобных речей не слышала… Словом, напомнила я ей, что у меня вообще-то здесь комната в собственности. Хочу сдаю, хочу продаю. Вот возьму и сдам или продам чужому человеку. Ведь в нашем случае можно было и без её согласия обойтись. Мне подруга с юридического факультета однажды всё это разъяснила, когда я как-то, после очередной ссоры с матерью, рассказала ей про нашу ситуацию с квартирой.
— А мать?
— Мать этого не знала, наверное. Надеялась, что не смогу без её разрешения продать. Усмехнулась молча. Мол, попробуй. И мы ушли.
— И как же вы решили?
Марина грустно вздохнула.
— Продавать комнату я не хотела. Но поняла, что она нам жизни всё равно не даст, и другого выхода не оставалось. Было грустно, ведь хотелось-то всё-таки по-человечески! А мать посоветовалась, видно, с юристом, и стала мне названивать. То просить, то угрожать. Очень ей не хотелось, ни продавать, ни нас пускать. Я так нанервничалась, что в больницу попала, на сохранение, месяц лежала. А когда выписалась заявила ей, что тянуть больше нельзя, скоро роды, нам нужны деньги на покупку новой квартиры. И мы будем продавать.
— Решили свою покупать? В ипотеку? — спросила Нина.
— Да. Мы решили, что я продам свою часть квартиры, Димка свою комнату в общежитии, вот нам на первый взнос на двушку и хватит. Но не успели мы из-за матери и этой руганью вовремя с делами управиться. Пока продали, пока купили, срок у меня был уже большой, словом родила я и вернулась из роддома с малышом в общежитие. И только потом мы в новую квартиру переехали, позднее. Мне то время вспоминается, как в тумане, ни до чего было, такой кошмар, новорожденный малыш, постоянные недосыпания, неустроенность, переезд… — сказала Марина.
— А мать-то как?
— Мать заявила, что жить с чужими людьми не будет, и тоже продала свои комнаты. Купила себе однушку и, знаешь, такая довольная осталась, так ей понравилось на новом месте! Квартира уютная, расположение хорошее. И до работы близко, магазинов полно, парк, лес, живи, да радуйся. Словом, на этой почве даже наладились у нас отношения. Стали мы общаться. Стала она к нам в гости приезжать.
С внуком Юлия Петровна виделась и даже иногда играла. Но не более того. Она не любила детей и близко внука к себе не подпускала.
— Меня растила бабуля, — сказала Марина Нине. — Мама почти совсем не касалась, вот видимо потому и тошно ей стало, как бабушка умерла. Надо же было теперь со мной возиться! Хотя чего возиться? Мне уже тринадцать лет тогда исполнилось.
Прошло пять лет. Мать и дочь всё так же продолжали иногда общаться. В один из дней, во время визита «на чай» Юлия Петровна заявила:
— Подумала я тут, подумала и решила.
Марина напряглась. Её посетило нехорошее предчувствие.
— У вас же двушка, комната свободная есть. А я… Вот выйду на пенсию, на что жить буду?
На пенсию Юлия Петровна давно уже вышла, но только продолжала работать. Правда иногда жаловалась дочери на то, что плохо себя чувствует. У неё стала часто кружиться голова и падать давление.
— Да и боюсь я одна оставаться, — шёпотом произнесла Юлия Петровна. — Вдруг голова закружится, упаду, ударюсь и буду лежать. И не найдут меня, не помогут, не спасут.
На кухне, где они сидели за столом, повисла звенящая тишина и стало слышно, как Илья возит по полу свои машинки. Сын Марины Илья играл в своей комнате, а муж поехал в строительный гипермаркет, чтобы кое-что купить для небольшого ремонта в ванной.
— И? — спросила Марина, заранее зная ответ.
— Я решила, что перееду к вам. Буду у вас жить. В одной комнате вы, в другой я. Так мне спокойнее будет. А свою квартиру буду сдавать, чтобы копить деньги на старость. От вас ведь помощи всё равно не дождаться. Сами без штанов… — вздохнув, произнесла Юлия Петровна.
— Мама, у нас нет свободной комнаты. Там живёт Илюша, — сказала Марина.
— Ну и что? Пусть пока к вам в комнату переселится, — велела Юлия Петровна. — Он же маленький. А потом придумаем что-нибудь. Ты что, не хочешь мне помочь?!
— Мама, дело не в этом! Дело в том, что…
— Всё ясно… Не хочешь, — констатировала Юлия Петровна. — Я же тебе помогла, когда вы попросили! Продала квартиру, уехала по вашей милости, в другое место! Жила бы сейчас в трёхкомнатной, как барыня.
Марина устало прикрыла рукой глаза. Мамина логика поражала. Объяснять что-либо ей было бесполезно, она всё перевернула с ног на голову.
Они поругались. Очень сильно. Мать ушла, глубоко оскорблённая, на ходу выкрикивая проклятья. Их уже слышал и Дима, который приехал из гипермаркета, держа в руках какие-то железки. Юлия Петровна пронеслась мимо него, словно разъярённая фурия, и хлопнула дверью…
— Так что снова мы с матерью в контрах, как в старые добрые времена, — грустно проговорила Марина подруге Нине. — Так и считает она, что помогла тогда нам. Кричала, что долг платежом красен, а я неблагодарная. Что если что-то с ней случится, то это будет на моей совести, что Бог меня накажет, покарает и всё такое. Это она умеет. Красиво выражаться…
— Не переживай. Что с ней сделаешь? Она не изменится. Какой была, такой и останется, напрасно ты надеялась, — сказала Нина. — Просто обидно, ведь это самый близкий человек.
— Знаешь… Самыми близкими людьми для меня всегда были бабуля и дедуля. Но их, к сожалению, уже нет.
Юлия Петровна ещё долго обижалась на дочь и проклинала её. Пока не почувствовала себя действительно плохо. По-настоящему, а не так, как она тогда придумывала про своё головокружение.
Вот тогда и пришлось ей обратиться за помощью. И даже просить прощения. Жаль только, что к тому времени её внук Илья уже подрос и ему стало не интересно, что это за бабушка такая вдруг стала приходить к ним в дом, ведь он её совсем не помнил.
