— Ты куда это собралась? Ты не имеешь права уходить! Ты должна заботиться о моем сыночке!
Она попыталась вырвать у меня сумку. В процессе борьбы я, слабая от болезни, потеряла равновесие и упала, ударившись головой о край тумбочки.
Февральским вечером меня колотило так, словно я подключилась к электростанции. Температура зашкаливала, тело горело, а в голове гудело. Лежала, свернувшись калачиком под одеялом, и ненавидела этот проклятый февраль.
Хлопнула входная дверь. Значит, вернулся.
— Ирма! Ужин где? — прогремел голос Никиты по всей квартире. Даже через закрытую дверь я чувствовала, как его раздражение плещется в воздухе.
Вот и все. Ни «Привет, дорогая, как ты?». Ни «Ты в порядке?». Только ужин!
Я попыталась собраться с силами, чтобы ответить, но из горла вырвался лишь слабый хрип.
Дверь распахнулась, и на пороге появился он — Никита, в своем вечно строгом костюме и с неизменно недовольным выражением лица.
— Ирма! Мать сейчас приедет! Она выходной взяла, чтобы нас проведать! А ты что? Лежишь тут, как барыня! Ужина нет! — Его голос звенел от упрека.
Я прохрипела:
— Никита… у меня температура… я не могу…
— Температура? Да плевать мне на твою температуру! Мать приедет! Она старалась, а ты что? Хочешь, чтобы она решила, что я женился на какой-то… лентяйке? — Он наклонился ко мне, его лицо исказилось от гнева. — Маму нужно обслужить! Иначе тебе лучше уйти из моей квартиры!
Слезы навернулись на глаза. Его слова ранили сильнее, чем болезнь.
Я вспомнила, как все начиналось. Четыре года назад, аналитик с горящими глазами и вечным хаосом на столе. Важная презентация, все летит к чертям, данные потеряны… И тут появляется Никита — руководитель отдела продаж из партнерской компании. Он, словно рыцарь в сияющих доспехах, восстанавливает все в последний момент. После этого он прислал мне цветы, а потом пригласил на ужин.
— Ты особенная, Ирма. Я таких, как ты, никогда не встречал, — говорил он, водя меня по дорогим ресторанам и устраивая романтические сюрпризы. Цветы, конфеты, серенады под окном… Да, он умел красиво ухаживать.
Через несколько месяцев — предложение в самом пафосном ресторане города. Я, дурочка, растрогалась до слез и, конечно же, сказала «да». Свадьбу сыграли скромную, но красивую. Мои родители были от него в восторге. А вот его мать, Антонина Петровна… Она сразу начала меня оценивать. С каким-то прищуром, словно примеряла меня к роли идеальной домохозяйки, и явно находила во мне много недостатков.
Первые звоночки прозвенели вскоре после свадьбы. Моя еда, видите ли, «не такая, как у мамы». Поначалу это звучало как безобидное замечание, но постепенно критика становилась все более едкой. Беспорядок в квартире (хотя я всегда старалась поддерживать чистоту), одежда, работа… Он, кажется, начисто забыл о том, как восхищался моей карьерой.
— Ты теперь жена, Ирма. Долг твой — очагом заниматься. А ты все по офисам шляешься! — ворчал он, когда я задерживалась на работе.
Я пыталась соответствовать. Пыталась угодить ему и его мамочке. Но чем больше я старалась, тем больше критики получала в ответ.
Антонина Петровна вообще считала своим долгом нагрянуть к нам без предупреждения. Инспекция, иначе и не скажешь! Заглядывала в каждый уголок, выискивала пылинки и, конечно же, находила их. Критиковала за «плохой уход за Никитой». Ему, видите ли, рубашки недостаточно отглажены, и выглядит он «каким-то помятым».
Когда я задерживалась на работе, Никита, науськанный матерью, закатывал скандалы.
— Я голодный! Я заброшенный! Тебе, конечно, плевать! — передразнивал он мои оправдания, связанные с завалами на работе. — Вот мать у меня — у неё всегда интересы семьи на первом месте!
С каждым днем он становился все больше похож на своего отца, Павла Ивановича, которого я видела всего пару раз. Грубый, властный, вечно недовольный… И еще он любил выпить.
Я все еще любила того Никиту, что был в начале наших отношений. Но он словно умер, а на его место пришел какой-то чужой человек. Я наивно надеялась, что это всего лишь временные трудности. Что мы справимся.
А потом я заболела. И он проявил полное равнодушие. Заставил ухаживать за внезапно нагрянувшей свекровью, несмотря на мою температуру. Это стало последней каплей. Я поняла, что теряю себя. Превращаюсь в запуганную тень.
— Я ухожу, — прошептала я себе под нос.
Превозмогая слабость, я начала собирать вещи. Куда я пойду? У меня почти не осталось близких подруг. Никита всегда ревновал меня ко всем. Родители живут далеко…
В отчаянии я позвонила маме, Светлане Васильевне.
— Мама, забери меня… Мне плохо…
Пока я ждала маму, приехала Антонина Петровна. Конечно же, без предупреждения.
— Что тут у тебя за бардак? Ты совсем за Никитой не смотришь! — начала она с порога.
Увидев собранную сумку, она взвилась как фурия.
— Ты куда это собралась? Ты не имеешь права уходить! Ты должна заботиться о моем сыночке!
Она попыталась вырвать у меня сумку. В процессе борьбы я, слабая от болезни, потеряла равновесие и упала, ударившись головой о край тумбочки.
В этот момент приехала моя мама. Увидев меня в таком состоянии и выслушав надменные речи свекрови, она не выдержала.
— Да как вы смеете! — крикнула она и залепила Антонине Петровне пощечину. После этого она помогла мне подняться и вывела из квартиры. Водитель помог донести вещи и усадил меня в машину.
— Я отвезу тебя к себе, доченька. Ты отдохнешь и придешь в себя, — сказала мама, обнимая меня.
Сидя в машине, я чувствовала себя опустошенной. Но вместе с тем — облегчение. Я сделала правильный выбор.
— Это просто… унизительно! — Никита ходил из угла в угол родительской гостиной, словно тигр в клетке. — Она, представляешь, пожаловалась своим! Выставила меня каким-то… тираном!
Отец, Павел Иванович, сидел в кресле, потягивая коньяк. Мать, Антонина Петровна, хлопотала у него над головой.
— Успокойся, сынок, — сказала она. — Что ты так переживаешь из-за этой… Ирмы? Что она вообще из себя вообразила?
— Но, мам… я же для нее все делал! Обеспечивал ее! Позволял работать, хотя мог бы и потребовать, чтобы она сидела дома! — Никита не понимал. Он действительно считал, что делал для меня все.
Я, конечно, должна была быть благодарна за то, что он «позволял» мне работать.
— Она просто не ценила тебя, — изрекла Антонина Петровна. — Не понимала, какое сокровище ей досталось.
Никита ничего не ответил. Он чувствовал себя опустошенным и униженным.
Он шел по заснеженным улицам, полный противоречивых чувств. Обида, гнев, неуверенность, страх… Что скажут друзья? Коллеги? Что будет с квартирой? С машиной? Развод — это же так… хлопотно!
Вечером он вернулся в свою квартиру. Там его ждала мать — Антонина Петровна. Она никогда не одобряла меня. Слишком независимая, слишком умная, слишком… не такая, как она хотела.
Она встретила его с показной заботой и каким-то странным удовлетворением в глазах. Не задавала прямых вопросов о визите к моим родителям, но намекала, что «давно предвидела такой исход».
— Не переживай, Никиточка. Ты достоин лучшей женщины, — приговаривала она, поглаживая его по голове. — Найдешь себе какую-нибудь домашнюю девочку, которая будет тебя ценить. А эта… Ирма… просто не твоя судьба.
Она приготовила его любимое жаркое. Он ел машинально, не чувствуя вкуса.
На следующий день он взял отгул на работе. Впервые за долгое время он чувствовал себя плохо. Не только морально, но и физически.
Мать, оставшись дома, пыталась окружить его заботой. Но он отмахивался от ее советов и предложений.
После ее отъезда он один бродил по квартире, рассматривая мелочи, напоминавшие обо мне. Мои книги, любимая чашка с совой, шампунь с запахом кокоса, небрежно брошенный свитер… Когда он стал таким грубым и невнимательным мужем? Когда он перестал видеть во мне личность?
Он вспомнил нашу первую встречу. Его поразили моя уверенность, профессионализм, ум. Он восхищался мной. Что произошло потом?
Он решил позвонить.
Я ответила сухо, но твердо.
— Я принимаю твои извинения, Никита. Но я не вернусь.
Он начал оправдываться, умолять о прощении.
— Дело не в последней ссоре. Дело в том, как ты относился ко мне последние три года. Ты превратил меня в прислугу. Ты позволил своей матери унижать меня. Ты перестал видеть во мне личность, — Мой голос дрожал, но в нем звучала сталь.
— Но, Ирма… дай мне шанс! Я изменюсь! Я буду другим! — Он умолял.
— Все кончено, Никита. То, что было между нами, умерло. Я уже подала на развод.
— Нет! Не делай этого!
— Прощай, Никита. Я надеюсь, что ты найдешь счастье с кем-то, кто будет соответствовать твоим ожиданиям.
Я повесила трубку.
Никита остался один в пустой квартире.
Развод занял два месяца. Я вела себя достойно. Не требовала ничего, кроме своих личных вещей. Мы встречались в офисе адвоката и в суде. Я избегала разговоров наедине.
После развода я нашла новую работу. Сняла квартиру в центре города. Начала новую жизнь… без него.
Жизнь Никиты, казалось, замерла. Он продолжал ходить на работу, встречаться с друзьями. Но он чувствовал, что потерял не только жену, но и часть себя.
Спустя время, зимой, я случайно увидела его, выходящего из книжного магазина. Он шел медленно, опустив голову. Выглядел уставшим и постаревшим.
Я улыбнулась и прошла мимо. Не стала здороваться.
Я шла под руку с Петром. Он был моим коллегой по новой работе. Умный, добрый, внимательный… Он ценил меня. Видел во мне личность.
Я почувствовала себя счастливой.
Никита стоял на тротуаре, глядя мне вслед. Он видел Петра, его улыбку, его взгляд, полный любви. Он понял, что я нашла в себе силы начать все заново.
Он повернулся и пошел прочь. Чувствовал грусть, но и облегчение. Я заслуживала счастья.
Он решил работать над собой. Не повторять ошибок прошлого. Учиться ценить то, что имеет. Становиться лучше.
Сейчас он одинок в пустой квартире. Это был его урок. Напоминание о том, как легко потерять самое ценное, если не уметь дорожить этим.
