— А у тебя машина своя? Или на Костину рассчитываешь?
Ника замерла с бокалом сока на полпути ко рту. Костя в это время нарезал сыр у кухонной стойки, его щёки медленно наливались румянцем.
Женщина, только что вошедшая в квартиру, стояла в дверном проёме, словно актриса на сцене. Лариса Аркадьевна — так Костя представил свою мать минуту назад — выглядела безупречно. Идеально уложенные светлые волосы, строгий костюм цвета мокрого асфальта, жемчужные серьги. И взгляд — холодный, оценивающий, как у ювелира, определяющего подлинность камня.
В голове у Ники вспыхнул тревожный сигнал.
— Мама, — наконец подал голос Костя, — мы же договаривались…
— О чём договаривались, сынок? — Лариса Аркадьевна сняла пальто, повесила на вешалку одним отточенным движением. — Я просто интересуюсь практическими вопросами. Ника ведь взрослая девушка, она понимает важность материальной стабильности.
Ника поставила бокал на журнальный столик и встала. Протянула руку для рукопожатия, стараясь улыбнуться как можно естественнее.
— Очень приятно познакомиться. Костя много о вас рассказывал.
Лариса Аркадьевна пожала её руку — быстро, формально, словно выполняя неприятную обязанность.
— Надеюсь, только хорошее. Костенька у меня впечатлительный, склонен приукрашивать.
Следующий час превратился в допрос. Лариса Аркадьевна расположилась в кресле напротив Ники, сложив ноги и сцепив пальцы в замок на колене. Вопросы сыпались один за другим: где работает, сколько получает, кто родители, есть ли своя квартира, планирует ли детей и когда именно.
— Я работаю психологом в частной клинике, — отвечала Ника, стараясь сохранять спокойствие. — Зарплата достойная, снимаю однокомнатную квартиру недалеко отсюда.
— Психолог, — Лариса Аркадьевна растянула это слово, словно пробуя его на вкус. — И зачем было учиться на гуманитария? Могла бы выбрать что-то более… практичное. Юриспруденция, экономика.
— Мне нравится помогать людям.
— Помогать можно и имея нормальную профессию. А детей когда планируете? Костику уже тридцать два, пора бы и о продолжении рода подумать.
Костя сидел рядом с Никой на диване, молчаливый и напряжённый. Иногда он пытался вмешаться, перевести разговор, но мать пресекала его попытки одним взглядом.
Когда Лариса Аркадьевна наконец ушла, сославшись на важные дела, Ника выдохнула. Костя обнял её, уткнулся лицом в плечо.
— Прости. Она просто переживает за меня. Это пройдёт, вот увидишь.
Ника гладила его по голове и думала о том, как они познакомились четыре месяца назад. Это было на курсах повышения квалификации — Костя работал HR-менеджером и решил изучить основы психологии. Он показался ей таким открытым, искренним. Готовым слушать часами, смеяться её шуткам, удивляться её историям из практики. После двух месяцев встреч они решили съехаться — сняли квартиру побольше, обустроили её вместе.
— Она приглашает нас на воскресный обед, — сказал Костя неделю спустя. — Хочет приготовить свою фирменную запеканку. И научить тебя ее фирменному рецепту.
Ника согласилась. В конце концов, отношения с матерью жениха — это важно. Нужно найти общий язык, показать, что она достойна её сына.
Воскресный обед начался с того, что Лариса Аркадьевна окинула наряд Ники критическим взглядом.
— Милое платье. Масс-маркет?
За столом Ника получила на тарелку одну столовую ложку салата и крошечный кусочек запеканки.
— Ты ведь следишь за фигурой? — поинтересовалась Лариса Аркадьевна, накладывая Косте тройную порцию. — В твоём возрасте это важно. После двадцати пяти метаболизм замедляется.
Разговор за обедом вертелся вокруг всё тех же тем: деньги, карьера, планы на будущее. Лариса Аркадьевна рассказывала о знакомых, чьи дети удачно женились — на дочери нефтяного магната, на наследнице сети ресторанов.
— А твои родители чем занимаются? — спросила она Нику.
— Папа инженер на заводе, мама учительница начальных классов.
— Понятно, — в этом слове было столько снисходительности, что Ника почувствовала, как щёки начинают гореть.
После обеда Лариса Аркадьевна позвала её на кухню — якобы показать рецепт запеканки. Но вместо кулинарных секретов последовал «разговор по душам».
— Костя у меня впечатлительный, — говорила она, протирая уже чистую столешницу. — Он не выносит давления, конфликтов. Я его знаю как никто другой. Вырастила одна, без отца. Всю жизнь ему посвятила.
Она повернулась к Нике, и в её глазах мелькнуло что-то хищное.
— Ты не из нашего круга. Ты слишком… самостоятельная. Это пугает. Мужчинам нужны женщины помягче, покладистее. Которые умеют подстраиваться.
Ника молчала. Что тут скажешь? Она смотрела на эту женщину и понимала: Лариса Аркадьевна никогда не примет её. Никогда не увидит в ней достойную пару для сына. И Костя… Костя привык быть ведомым. Сначала матерью, теперь вот пытается найти женщину, которая возьмёт на себя эту роль.
Следующие две недели прошли в попытках наладить отношения. Ника звонила Ларисе Аркадьевне, интересовалась её здоровьем. Приглашала в театр, в ресторан. Получала вежливые отказы.
Третья «семейная встреча» закончилась скандалом. Лариса Аркадьевна раскритиковала всё: как Ника одевается («слишком вызывающе»), как говорит («слишком много умничаешь»), как ведёт хозяйство («Костя похудел, ты его не кормишь?»).
Следующие две недели Ника старалась изо всех сил. В понедельник позвонила Ларисе Аркадьевне, поинтересовалась, как прошли выходные.
— Спасибо, нормально, — сухо ответила та и положила трубку.
В среду Ника отправила сообщение с приглашением на премьеру в Малый театр — достала билеты через знакомых.
— К сожалению, занята, — пришёл ответ через три часа.
В пятницу предложила поужинать в новом итальянском ресторане.
— У меня другие планы.
Костя видел эти попытки, морщился, но молчал. Только однажды сказал:
— Не нужно так стараться. Мама оттает со временем.
Но время шло, а Лариса Аркадьевна не оттаивала. Наоборот, с каждой встречей становилась всё холоднее.
Третья «семейная встреча» состоялась через две недели. Лариса Аркадьевна весь вечер критиковала всё: то «Костика не кормишь, совсем исхудал», то «общаешься свысока, так у воспитанных людей не принято».
— А как ты одеваешься, Ника! — не останавливалась женщина. — Эти ваши короткие юбки, облегающие джинсы. Приличная девушка так не ходит. Что люди подумают? Что Костя связался с какой-то… легкомысленной особой.
— Я одеваюсь нормально, современно.
— Современно! — Лариса Аркадьевна всплеснула руками. — Вот это ваше поколение и погубит. Никакой скромности, никакого уважения к традициям. Всё современно, всё можно.
В такси молчали. Дома Костя долго извинялся, обещал, что поговорит с матерью, что всё наладится. Но Ника уже знала — ничего не наладится. И разговора не будет. Потому что Костя не способен на этот разговор.
На следующий день раздался звонок. Лариса Аркадьевна предложила встретиться. Без Кости. Поговорить с глазу на глаз.
Они встретились в дорогом кафе в центре города. Лариса Аркадьевна заказала себе эспрессо, Ника — капучино. Несколько минут они молчали.
— Давай говорить прямо, — наконец произнесла Лариса Аркадьевна. — Ты взрослая, умная девушка. И ты прекрасно понимаешь — вы с Константином не подходите друг другу.
— Почему вы так решили?
— Потому что я знаю своего сына. Ему нужна женщина попроще. Которая не будет лезть в его душу со своей психологией. Которая будет создавать уют, а не строить карьеру. Которая родит ему детей и будет счастлива ролью жены и матери.
Она сделала паузу, отпила кофе.
— Уйди. Сейчас. Пока без скандала. Пока я могу сохранить к тебе уважение.
— А если нет? — спросила Ника, удивляясь собственному спокойствию.
— Тогда я превращу вашу жизнь в а д. Буду приходить каждый день. Звонить каждый час. Костя не выдержит. Он не умеет противостоять мне, ты же видишь. И в конце концов он выберет меня. Потому что я — его мать. А ты — просто очередная девушка.
Это не была истерика. Не угроза в привычном смысле слова. Это было деловое предложение от человека, абсолютно уверенного в своём влиянии.
Ника шла домой пешком, хотя до квартиры было несколько километров. Ей нужно было подумать. Впервые за все эти месяцы она не плакала. Не надеялась, что всё наладится. Не строила планов, как завоевать расположение Ларисы Аркадьевны.
Она просто открыла глаза.
Её любовь с Костей была настоящей. По крайней мере, с её стороны. Но она была односторонней. Костя любил её по-своему — как умел. Как позволяла ему мать. Он не был готов встать между ними, защитить их отношения. Он всё ждал, что само наладится. Что мама привыкнет. Что Ника подстроится.
Он просто не вырос. Остался тем мальчиком, которого мама водила за руку в школу. Которому мама выбирала друзей, увлечения, институт. И теперь выбирала жену.
Вечером Ника позвонила Косте. Сказала, что им нужно поговорить. Он примчался через полчаса, встревоженный, с букетом её любимых белых роз.
— Я ухожу, — сказала она без предисловий.
— Что? Почему? Что случилось?
Она рассказала о встрече с его матерью. О её словах. О своём решении.
— Но… мы же можем всё решить. Я поговорю с ней. Объясню…
— Ты не объяснишь, Костя. Потому что ты так и не выбрал меня. За все эти месяцы ты ни разу не встал на мою сторону. Ни разу не сказал матери, что это твоя жизнь, твой выбор. Ты просто ждал, что я приспособлюсь. Стану удобной.
— Это не так!
— Это именно так. И знаешь что? Рядом с тобой я всегда буду вторым номером. Место первого уже занято. Навсегда.
Она собрала вещи той же ночью. Костя сидел на кухне, уткнувшись лицом в ладони. Иногда пытался что-то говорить, уговаривать, но слова застревали в горле.
Прошёл месяц. Ника сняла свою прежнюю однокомнатную квартиру, вернулась к привычной жизни. Иногда Костя звонил — тихо, неуверенно. Спрашивал, можно ли встретиться, поговорить. Она отвечала: «Нет. Ты всё уже показал».
Сидя в кафе с подругой, Ника смотрела на влюблённую пару у окна. Молодые, счастливые, полные надежд. И думала:
«Когда выходишь замуж, получаешь не только мужа. Получаешь его прошлое, его слабости, его страхи. Его мать. А я хочу мужчину, рядом с которым буду чувствовать себя женщиной. Любимой, желанной, единственной. А не участницей кастинга на роль удобной невестки».
Она допила кофе и встала первой. Не потому что была слаба или обижена. А потому что больше не хотела бороться за место, которое должно было принадлежать ей по праву. Особенно если приз — человек, который так и не стал мужчиной.
