– Ну, ты же замужем за моим сыном! Значит, и квартира общая!
– Квартира оформлена на меня! Куплена до брака! И я все равно не позволю превратить ее в общежитие!
Я стояла посреди своей трехкомнатной квартиры и вдыхала запах свежей краски. Запах победы. Запах моего, выстраданного счастья. Сколько лет экономии, работы на износ, отказов себе во всем! И вот она, моя крепость, моя тихая гавань.
В комнату вошла мама, с ведром и шваброй. Неизменный атрибут приближающегося таинства.
– Ленусь, ну, ты чего застыла? Сейчас твой папаня с обоями приедет, а тут еще не убрано. Давай, помогай!
Я словно очнулась, обвела взглядом голые стены, и осознание, что это – мое, только мое, обожгло изнутри.
– Мам, это… Не верится как-то…
Мама подошла, обняла меня за плечи.
– Верю, доченька, верю. Мы с папкой тоже не верим. Но это – твоя заслуга.
Следующие три месяца превратились в калейдоскоп строительных магазинов, обоев, плитки, красок. Мы с родителями колесили по всей Москве, выбирая каждую мелочь с таким трепетом, словно от этого зависела моя жизнь. Папа приезжал каждые выходные и самоотверженно клеил обои, укладывал плитку, красил стены.
– Ленок, давай я тебе покажу, как валик правильно держать, – ворчал он, терпеливо направляя мою руку. – А то у тебя полосы кое-где.
Квартира постепенно оживала, наполнялась теплом, уютом. Я представляла, как буду здесь жить, какой мягкий ковер постелю в гостиной, какие картины повешу на стенах. Родители, уставшие после работы, всегда были рядом, советовали, поддерживали.
Прошел год. На корпоративе я познакомилась с Никитой. Он был новым программистом, приехал из какого-то захолустья, километрах в трёхстах от Москвы. Высокий, широкоплечий, с какой-то обезоруживающей, немного смущенной улыбкой. В столичном блеске он казался немного потерянным.
– Я всего месяц в Москве, – признался он. – Еще никак не привыкну.
– А что тебе непривычно? – поинтересовалась я, заинтригованная.
Он засмеялся.
– Да все непривычно! У нас в городе все друг друга знают, а тут я в метро умудрился заблудиться!
Меня подкупила его простота, искренность. После двух месяцев встреч Никита пригласил меня к себе, на родину, познакомиться с родителями.
– Там у нас все просто, – предупредил он. – Не так, как в вашей Москве.
Дом оказался большим, но старым, требующим ремонта. На крыльце нас встречала вся семья: родители Никиты, два брата и младшая сестра. Мама Никиты, тетя Галя, сразу же обняла меня:
– Здравствуй, Леночка! Красавица какая! Проходите, в дом, гости дорогие!
За столом царила оживленная атмосфера. Все говорили одновременно, братья перебивали друг друга, рассказывая о детстве Никиты, сестра засыпала меня вопросами о Москве. Отец Никиты, дядя Коля, молча ел, лишь изредка кивая.
– Лен, а у тебя квартира своя есть? – вдруг спросила тетя Галя.
– Да, – ответила я, немного смутившись. – Трехкомнатная.
Старший брат Никиты, Вадим, присвистнул.
– Богачка!
Я покраснела. Хотела объяснить, что квартира эта – результат многолетней экономии, что мне никто ничего не дарил, но Никита перебил разговор на другую тему.
– А твои родители чем занимаются? – продолжала допрос тетя Галя.
– Папа – инженер, мама – бухгалтер, – ответила я.
– Интеллигенция… – протянула она с какой-то непонятной интонацией.
Обратно в Москву мы ехали в тишине. Никита, чувствуя напряжение, пытался понять, что со мной происходит.
– Лен, ну, ты чего такая? Мама у меня… Она просто… Такая… Деревенская.
– Я понимаю, – ответила я. – Они хорошие, просто… Другие.
Через полгода мы сыграли свадьбу. Мои родители хотели устроить торжество в ресторане, но семья Никиты настояла на деревенской свадьбе. Тетя Галя заявила, что «понты им не нужны», и предложила собрать гостей во дворе дома, «по-простому». Я уступила.
В день свадьбы во дворе дома Никиты собралась чуть ли не вся деревня. Гармонь, частушки, конкурсы с выкупом невесты. Мои родители выглядели немного растерянными среди этого сельского веселья. «Горько!» – не умолкали голоса. А я, целуя Никиту, надеялась, что любовь преодолеет все различия. Он держал меня за руку, и я чувствовала какое-то успокоение.
После свадьбы мы поселились в моей квартире. Первые месяцы пролетели в приятных хлопотах по обустройству быта. А потом начались нежданные визиты родственников Никиты. Тетя Галя появлялась на пороге с огромными сумками и заявляла, что приехала «на недельку». Потом приезжал Вадим, потом младший брат, Сережа, с сестрой, Катей. Вместе они почему-то никогда не приезжали, но в моей квартире постоянно кто-то гостил.
Я начинала нервничать, но Никита не видел в этом проблемы.
– Лен, ну что такого? Это же моя семья! Я не могу им отказать.
– Но они приезжают слишком часто! – пыталась объяснить я. – Мне кажется, что это не наша квартира, а проходной двор!
Никита обнимал меня, успокаивал.
– Ну, ты преувеличиваешь.
Последней каплей стали родители Никиты, которые приехали без предупреждения и прожили у нас две недели. Тетя Галя переставила всю посуду в шкафах, а дядя Коля целыми днями смотрел телевизор на полной громкости. Я не выдержала.
– Может, вам уже домой пора? – спросила я однажды вечером.
Тетя Галя удивленно округлила глаза.
– Как это – домой? Мы же к сыну приехали!
– К сыну можно в гости приезжать, а не жить здесь постоянно, – попыталась я объяснить спокойно.
Вечером Никита устроил скандал. Такого я от него не ожидала.
– Ты выгнала моих родителей! – кричал он.
– Они жили у нас две недели! – в ответ повысила голос я. – Это наш дом, а не гостиница!
После этого мы месяц почти не разговаривали.
Однажды за ужином Никита сказал:
– Слушай, Лен, мои родители дом продают… Хотят в город переехать.
Я обрадовалась. Может быть, теперь, когда у них будет свое жилье, они перестанут постоянно приезжать к нам?
– Ну, и хорошо, – ответила я.
Никита кивнул. Больше он эту тему не поднимал.
Через три недели, вернувшись с работы, я застыла в изумлении. В прихожей стояла гора сумок и коробок. Из кухни доносились голоса. Я прошла в кухню и увидела… ВСЮ СЕМЬЮ НИКИТЫ!
Тетя Галя радостно сообщила:
– Леночка, мы к вам пожить приехали! Пока квартиру себе присмотрим!
Я молча посмотрела на Никиту. Он отвел глаза.
– Надолго? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
Дядя Коля отмахнулся рукой.
– Да ненадолго! Пару недель! Мы же тихие!
Я, не говоря ни слова, прошла в спальню и закрылась. Руки дрожали от злости. Никита вошел следом.
– Лен, ну, чего ты? Понимаешь, они позвонили утром… Я же не мог им отказать!
Прошла неделя, потом вторая. Семья Никиты обживалась в моей квартире все основательнее. Братья разбросали свои вещи в гостиной, Катя заняла вторую комнату, родители хозяйничали на кухне. Я жила как в тумане, стараясь как можно меньше времени проводить дома.
Однажды, в поисках зарядки для телефона, которую, как оказалось, забрал Вадим, я открыла тумбочку Никиты. На самом верху лежали документы. Я взяла верхний и увидела … ЗАЯВЛЕНИЯ НА ПРОПИСКУ ВСЕХ ЧЛЕНОВ ЕГО СЕМЬИ В МОЕЙ КВАРТИРЕ! Не хватало только моей подписи.
Внутри все закипело. Схватив документы, я направилась на кухню. Никита спокойно пил чай.
Я бросила заявления перед ним на стол.
– Что это такое?
Никита побледнел. Вся его семья затихла, наблюдая за происходящим.
– Лен, ты не так все поняла…
– А как я должна это понимать? Ты собирался прописать здесь всю свою родню без моего ведома?
Тетя Галя вмешалась:
– Ну, мы думали, ты поймешь! Мы же семья!
– Никто из вашей семьи у нас прописан не будет!
Никита попытался взять меня за руку, но я отдернула ее.
– Лен, не горячись!
Дядя Коля попытался объяснить:
– Денег от продажи дома на нормальную квартиру не хватит… Мы думали, поживем у вас временно…
– С пропиской это явно не временно, а навсегда! – саркастично заметила я.
Вадим пожал плечами.
– Места хватит.
– Это моя квартира! – яростно сказала я. – На которую я горбатилась годами! И я не позволю превратить ее в общежитие!
Тетя Галя попыталась смягчить ситуацию:
– Ну, ты же замужем за моим сыном! Значит, и квартира общая!
– Квартира оформлена на меня! Куплена до брака! И я все равно не позволю превратить ее в общежитие!
Никита, в порыве гнева, выпалил:
– Ты эгоистка! Думаешь только о себе!
Эти слова ранили меня больше всего. Мне показалось, что в груди у меня что-то оборвалось. Все эти месяцы я терпела, шла на компромиссы, старалась принять его семью. А теперь меня называют эгоисткой?
– Я терпела твою семью здесь целую вечность!, – дрожащим голосом напомнила я.
Тетя Галя попыталась вмешаться.
– Мы же не чужие люди!
Я резко повернулась к ней.
– Для меня – чужие! Вы даже не спросили разрешения! Просто приехали и заявили, что будете здесь жить!
Никита попытался взять меня за руку.
– Лена, ну, пойми меня! Это моя семья!
– А я тебе кто? Жена или владелица удобной квартиры? – спросила я, отступая. В моих глазах появились слезы, но я не позволила им пролиться.
В кухне повисла тишина. Молчание Никиты стало для меня подтверждением худших опасений. Внутри словно что-то надорвалось. Я вспомнила годы экономии, совместный ремонт с родителями, мечты о счастливой совместной жизни. И все это рухнуло в одночасье.
– Лен, ну, выслушай меня…
– А что тут слушать? Ты предал меня! – выкрикнула я.
Я схватила заявления и разорвала их на мелкие кусочки, несмотря на дрожащие руки.
– И сейчас же все вон из моей квартиры! У вас час на сборы!
Дядя Коля возмутился.
– Да ты что себе позволяешь?!
– Позволяю вам по хорошему, немедленно покинуть мою квартиру, включая тебя, Никита. Ты и себя показал, как оказалось, чужим!
В ответ Никита сказал:
– Ты останешься одна!
Я кивнула.
– И лучше, чем быть с предателем.
Я вышла на балкон и разрыдалась, поняв, что скоро меня ждет развод, но у меня останется квартира и жизнь по-своим правилам.
Собрав остатки самообладания, я вернулась в кухню. Лица родственников Никиты выражали смесь злобы и растерянности. Они медленно собирали свои вещи, бросая на меня злобные взгляды. Никита стоял, опустив голову, словно провинившийся мальчишка. Я прошла мимо них, в спальню, и принялась складывать его вещи в сумку. Молча. Без единого слова.
Через час квартира опустела. Выдохнув, я опустилась на диван, чувствуя, как силы покидают меня. В голове пульсировала одна мысль: «Он предал меня». Все мечты о счастливой семейной жизни, о детях, о уютном доме разбились вдребезги. Я закрыла лицо руками и позволила слезам свободно течь. Это был не просто развод, это было крушение моей жизни, той, которую я так старательно строила.
Прошло несколько дней. Никита звонил, писал, умолял простить. Он клялся, что его семья оказывала на него давление, что он сам не хотел всего этого. Но я не могла его простить. Доверие было подорвано, и я понимала, что больше не смогу жить с ним под одной крышей. Я подала на развод.
После развода наступила тишина. В моей квартире, в моей жизни. Боль от предательства постепенно утихала, уступая место осознанию того, что я свободна. Свободна от чужих мне людей, от обязательств, от лжи. Я оглядела свою квартиру, ту самую, на которую копила столько лет. Теперь она была только моей. Моей крепостью. Моей тихой гаванью. И я знала, что смогу построить в ней новую, счастливую жизнь. Одна. Или с тем, кто действительно будет меня ценить.
