— Паш, может, всё-таки возьмём тебе новые ботинки? Этим уже совсем конец, подошва скоро отвалится, — Ирина смотрела на мужа, который сосредоточенно пытался вдеть новый шнурок в треснувшее от времени ушко старого ботинка.
— Не-не, Ир, ты что? — он даже не поднял головы. — Ещё сезон походят, я подклею. А это почти половина нашего сверхпланового платежа по ипотеке. Мы же команда, помнишь? Каждый рубль на счету. Ты у меня просто финансовый гений, как ты всё рассчитываешь.
Ирина слабо улыбнулась. «Команда». Это слово было их мантрой последние три года. С тех пор как они въехали в свою бетонную коробку на окраине города, вся их жизнь превратилась в один большой финансовый план. На холодильнике висел распечатанный график платежей, и каждый месяц она с каким-то почти религиозным трепетом зачёркивала очередную погашенную сумму. Это было их священное действо, символ того, как они вместе, плечом к плечу, строят своё будущее.
Ради этого будущего Ирина забыла, как пахнет кофе из кофейни. Она проходила мимо витрин с новыми платьями, не замедляя шага, словно у неё была врождённая слепота на красивые вещи. Её старое драповое пальто, купленное ещё до замужества, окончательно потеряло цвет, а манжеты стёрлись до бахромы, но она упорно зашивала подкладку и пришивала на место одну и ту же пуговицу, которая отлетала с завидной регулярностью. На обед она носила с собой контейнеры с гречкой и куриной грудкой, пока её коллеги заказывали пиццу и суши. Она экономила на всём: на косметике, на транспорте, на развлечениях. Каждый сбережённый рубль был маленькой победой, шагом к свободе от ипотечной кабалы.
И Павел, казалось, был её верным соратником в этой войне. Он никогда не жаловался. С энтузиазмом ел её супы из чечевицы, соглашался, что отпуск на даче у тёщи — лучший отдых, и хвалил её за то, что она нашла способ стирать вещи в самом экономичном режиме. Он был идеальным партнёром, второй половиной их боевого финансового союза. Их вечера проходили не в кино, а за изучением акций в продуктовых супермаркетах. Их мечты были не о путешествиях, а о том дне, когда они внесут последний платёж и эта квартира наконец-то станет по-настоящему их.
В тот вечер Павел позвонил и сказал, что задержится — нужно помочь другу в гараже с машиной. Обычное дело. Ирина приготовила ужин, разложила его по контейнерам на завтра и села за старенький ноутбук, чтобы посмотреть расписание автобусов на выходные — нужно было съездить к родителям самым дешёвым маршрутом.
Ноутбук был общий, и обычно Павел выходил из своей почты. Но не сегодня. В углу экрана светился значок непрочитанного письма. Ирина не собиралась его читать, но отправитель — «Кредитный отдел Банка ВТБ» — заставил её сердце пропустить удар. Она знала, что все их кредитные обязательства проходят через неё. Может, какая-то ошибка? Спам? Рука сама потянулась к тачпаду.
Она кликнула. Письмо открылось, и внутри была ссылка на документ. «Уважаемый Павел Игоревич, направляем Вам обновлённый график платежей по Вашему потребительскому кредиту №…»
Мир вокруг Ирины сузился до размеров экрана ноутбука. Она нажала на ссылку. Открылся PDF-файл. Холодный, бездушный документ с логотипом банка вверху. И цифры. Сумма кредита: 850 000 рублей. Срок: 5 лет. Ежемесячный платёж: 28 450 рублей.
Двадцать восемь тысяч четыреста пятьдесят рублей.
Эта цифра не просто ударила её, она парализовала. Она была почти равна тому «сверхплановому» платежу, который они с таким трудом собирали каждый месяц, отказывая себе буквально во всём. Это была стоимость её старого пальто, его дырявых ботинок, их безкофейных утр и безресторанных вечеров. Это была цена их общей мечты, которую он, оказывается, потратил на что-то другое. В одиночку. Втайне от неё.
Ирина сидела неподвижно, глядя на экран. Буквы и цифры плыли перед глазами, складываясь в одно короткое слово: предательство. Никаких вопросов «почему» или «зачем» в её голове не было. Был только холодный, звенящий лёд, который заполнил всё её существо, вымораживая последние остатки тепла и веры в их «команду». Она медленно закрыла ноутбук. Вечер перестал быть томным. Он стал последним.
Ирина встала со стула. Она не чувствовала ничего: ни обиды, ни злости, ни желания разбить ноутбук о стену. Все эти бурные, горячие эмоции остались где-то там, в прошлой жизни, которая закончилась ровно пять минут назад. Сейчас внутри неё образовалась абсолютная, кристаллическая пустота. Пустота, которая требовала не слёз, а действий. Чётких, последовательных, необратимых.
Она прошла в спальню, открыла антресоль и, встав на табуретку, с усилием стянула вниз два больших чемодана на колёсиках. Те самые, которые они покупали для совместного отпуска, так и не состоявшегося три года назад. «Потом, Ириш, когда с ипотекой разберёмся, вот тогда и махнём к морю», — сказал он тогда. Пыль, покрывавшая чемоданы, осыпалась на пол, но Ирина этого даже не заметила. Скрежет дешёвого пластика колёсиков по паркету был единственным звуком в квартире.
Она открыла его половину шкафа. Первая пошла одежда. Вот его любимая фланелевая рубашка, которую он надевал по выходным. Она аккуратно сложила её. В тот день, когда он её купил, она отказалась от покупки нового бюстгальтера, потому что лямки старого «ещё можно подшить». Вот его деловые костюмы. Дешёвые, с рынка, но он так гордился, что выглядит в них «солидно». Ирина помнила, как отпаривала каждый из них перед его собеседованиями, веря, что его успех — это их общий успех. Она не складывала их — она просто брала их вместе с вешалками и ровной стопкой укладывала в чемодан, переламывая пополам. Хруст пластиковых плечиков её не волновал.
Футболки, джинсы, носки, бельё. Каждая вещь была немым свидетелем её экономии. Вот эти спортивные штаны — она штопала их дважды. Вот свитер с растянутым воротом — она сама его вязала по ночам, чтобы сэкономить на подарке ему на день рождения. Запах его парфюма, смешанный с запахом стирального порошка, больше не казался родным. Он стал чужим, запахом человека, который жил с ней под одной крышей, но существовал в другой реальности. В реальности, где были доступны кредиты на почти миллион рублей.
Первый чемодан был заполнен. Ирина без усилий застегнула молнию и открыла второй. Сюда пошли его ботинки — те самые, которые он «собирался подклеить», рядом с ними — кроссовки для бега, их совместного увлечения, которое «помогает держать себя в форме и не тратиться на фитнес-клуб». Она швырнула их внутрь. Затем полетели книги с его полки, зарядка для телефона, бритвенные принадлежности из ванной. Она действовала как робот, как ликвидатор, зачищающий территорию от следов чужого присутствия.
Когда второй чемодан тоже был забит до отказа, она выкатила оба в коридор и поставила у самой входной двери. Этого было мало. Она вернулась в спальню, открыла шкаф снова и достала оттуда новый, ещё пахнущий кожей мотоциклетный шлем и тяжёлую чёрную куртку с оранжевыми вставками. Он прятал их в глубине, за старыми одеялами. Вероятно, ждал подходящего момента, чтобы явить миру свою триумфальную покупку.
Ирина поставила шлем на один из чемоданов, а куртку небрежно повесила на ручку другого. Композиция была завершена. Она окинула взглядом плоды своих трудов. Два чемодана, шлем и куртка у входной двери. Похоже на инсталляцию в музее современного искусства. Название: «Цена мечты». Или «Конец команды». Она не стала убирать пыль на полу, где стояли чемоданы. Не стала вытирать следы колёсиков на паркете. Это больше не имело значения.
Она прошла на кухню, налила себе стакан холодной воды из-под крана и села на тот же стул, с которого встала полчаса назад. Теперь оставалось только ждать. Не было ни малейшего сомнения в том, что она скажет и что сделает. План был готов. Холодный. Беспощадный. Идеальный. Как её новая, пустая жизнь.
Низкий, рокочущий звук ворвался в тишину квартиры с улицы. Сначала он был далёким, потом стал нарастать, превращаясь в сытое, басовитое урчание, которое, казалось, заставляло вибрировать стёкла в окнах. Ирина не сдвинулась с места. Она знала этот звук. Это был звук двигателя дорогого мотоцикла. Звук предательства стоимостью 850 000 рублей. Двигатель резко замолчал. Потом послышались тяжёлые, уверенные шаги на лестнице, звон ключей и щелчок замка.
Павел вошёл в квартиру, и лицо его светилось таким неподдельным, мальчишеским восторгом, какого Ирина не видела уже много лет. Он даже не сразу разулся, сделав шаг в прихожую в грязных ботинках.
— Ириш, ты только посмотри! Ты только посмотри на этого красавца! Я его припарковал прямо под окнами. Чёрный, матовый… Зверь, а не машина! Ты должна это видеть!
Он наконец повернулся к ней, готовый поделиться своей радостью, и его улыбка медленно сползла с лица. Он увидел её. Она стояла в проёме, ведущем в комнату, одетая в свой обычный домашний халат, с абсолютно непроницаемым, холодным лицом. Её взгляд был направлен не на него, а на то, что стояло у его ног. Павел проследил за её взглядом и только тогда заметил два набитых до отказа чемодана, мотоциклетную куртку и шлем, венчающий эту композицию.
— Ир? Что случилось? А это… это что? Мы куда-то едем?
Вместо ответа она молча шагнула к нему и протянула свой телефон. На экране горело письмо из банка. Павел непонимающе взял телефон, его глаза пробежали по строчкам. Лицо его менялось на глазах: восторг сменился недоумением, затем — тревогой, и наконец — испуганным осознанием. Он поднял на неё взгляд, в котором читался немой вопрос.
— Откуда… Как…
— Восемьсот пятьдесят тысяч, Паша. На пять лет, — её голос был ровным, без единой дрогнувшей нотки. Словно она зачитывала биржевую сводку. — Пока я штопала тебе штаны и считала копейки на гречку. Ты очень грамотно вложился.
Он отшатнулся, словно от пощёчины. Телефон так и остался в его руке.
— Ира, это мечта! Я с детства о нём грезил! Я хотел сделать сюрприз! Представляешь, как мы летом поедем на нём к морю? Ветер, свобода…
— К морю? — она тихо, безрадостно усмехнулась. — Это на те деньги, которые я откладывала на новые зимние сапоги, потому что в моих уже стёрся мех? Или на те, что я сэкономила на обедах, питаясь овсянкой? Твоя «свобода», Паша, стоит ровно столько, сколько моё трёхлетнее рабство.
Он попытался подойти ближе, взять её за руку, но она сделала шаг назад, не позволяя ему сократить дистанцию.
— Послушай, я всё рассчитал! Мы сможем платить! Я возьму подработки, ты даже не заметишь… Это же не просто игрушка, это вложение! Он почти не теряет в цене!
Его оправдания звучали жалко и неубедительно даже для него самого. Каждое слово тонуло в ледяном молчании, которым она его окружила.
— Ты втайне от меня взял кредит на мотоцикл, пока я отказывала себе во всём, чтобы закрыть нашу ипотеку? Что ж, поздравляю! Теперь будешь жить со своим мотоциклом в гараже!
До него наконец начало доходить. Это был не просто скандал. Это было изгнание.
— Ты серьёзно? Из-за какой-то железки? Ира, опомнись! Я тоже имею право на что-то для себя! Я работаю, я вкалываю не меньше твоего!
— Твоё право закончилось там, где началась моя дырявая подкладка на пальто, — отрезала она. — Я отказывала себе в элементарных вещах, чтобы мы, как «команда», выбрались из долгов. А ты в это время в одиночку залез в новые, ещё большие. Команды больше нет, Павел. Есть я и моя квартира. А есть ты и твои долги. Она указала подбородком на дверь. — Ипотеку я буду закрывать одна. За свою квартиру. А ты можешь переезжать. Тебе там будет с кем поговорить.
Павел стоял посреди коридора, оглушённый. Блестящий красавец-мотоцикл, припаркованный под окном, вдруг перестал быть символом свободы и мечты. Он стал памятником его глупости. Дорогим, чёрным, матовым надгробием на их совместной жизни.
Осознание того, что это не угроза, а приговор, ударило Павла с силой товарного поезда. Его лицо побагровело, мальчишеский восторг сменился уродливой гримасой гнева. Оправдания закончились, и он перешёл к единственному оставшемуся у него оружию — к нападению.
— Да ты издеваешься? Ты решила всю нашу жизнь перечеркнуть из-за денег? Я устал, Ира! Устал жить как нищий! Устал от твоей гречки и вечных таблиц с расходами! Мы не живём, мы существуем! Каждый поход в магазин — это стресс! Каждая покупка — это отчёт перед тобой, моим личным бухгалтером! Я хотел глоток воздуха, понимаешь? Просто глоток свежего воздуха!
Он размахивал руками, его голос срывался. Он пытался пробить её ледяную броню, вызвать в ней хоть какую-то ответную эмоцию, зацепиться за что-то живое. Но она смотрела на него так, словно изучала незнакомый и не очень интересный вид насекомого.
— Ты считаешь себя жертвой? — тихо спросила она, когда он выдохся. — Ты, который приходил с работы и ложился на диван, пока я садилась за ноутбук, чтобы найти ещё одну подработку? Ты, который спал по ночам, пока я переводила дурацкие статьи, чтобы у нас была лишняя тысяча на непредвиденные расходы? Ты называешь это бухгалтерией?
— Я тоже работал! Я приносил зарплату, всю до копейки! — выкрикнул он.
— Да. Ты приносил. А я приумножала. И экономила. Чтобы твоя мечта о собственной квартире стала реальностью как можно скорее, — она говорила всё так же ровно, но в её голосе появилась сталь. — А теперь я хочу тебе кое-что показать. Чтобы ты понял, чего именно стоил твой «глоток воздуха».
Она развернулась и ушла в комнату. На секунду Павел подумал, что она пошла за чем-то, что можно разбить. Но она вернулась со своим телефоном. Разблокировала экран, открыла какое-то приложение и протянула ему. Это было банковское приложение. На экране светилась одна-единственная строчка: «Накопительный счёт». И сумма.
472 800 рублей.
Павел тупо смотрел на цифры, не понимая, что они значат.
— Это… что это? Ты копила втайне от меня?
Ирина горько усмехнулась. Эта усмешка была страшнее любого крика.
— Это, Паша, была наша свобода. Я открыла этот счёт полтора года назад. Сюда уходили все мои ночные подработки по вёрстке сайтов. Каждый рубль, который я выкраивала, отказывая себе не в кофе, а в нормальном ужине. Я хотела накопить полмиллиона. Через месяц у нас годовщина. Я хотела прийти с тобой в банк и внести этот платёж. Чтобы срезать ипотеку ещё на несколько лет. Чтобы мы наконец-то вздохнули. Чтобы ты, чёрт возьми, купил себе новые ботинки, не чувствуя себя виноватым. Это должен был быть сюрприз. Для нас.
Он молчал. Воздух в коридоре, казалось, застыл, превратился в плотный, тяжёлый студень. Сумма на экране телефона больше не была просто цифрами. Она стала живым укором. Она кричала о её бессонных ночах, об испорченном зрении, о её вере в их общее будущее. А рядом незримо стояла другая сумма — его кредит. Его личная, эгоистичная мечта, которая стоила вдвое дороже её жертвы.
— Разница между нами, Паша, в том, что моя мечта была про «нас». А твоя — только про «тебя», — она выключила экран телефона. — Но теперь всё просто. Эти деньги пойдут на то, чтобы я жила комфортно. В своей квартире. Сделаю ремонт, куплю новую мебель. И пальто. Обязательно куплю себе новое, хорошее пальто.
Она протянула руку ладонью вверх.
— Ключи.
Он смотрел на её ладонь, потом на своё лицо в тусклом зеркале на стене шкафа. Оттуда на него глядел совершенно чужой, жалкий и растерянный человек. Он медленно вытащил из кармана связку. Она взяла её, и её пальцы были холодными, как лёд. Она сноровисто, без малейшего промедления, сняла с кольца два ключа от квартиры. Затем вложила оставшуюся связку — ключ от гаража и брелок сигнализации мотоцикла — ему обратно в ладонь.
— Это теперь твоё. Вся твоя собственность.
Павел молча, как во сне, взял чемоданы. Тяжёлая куртка соскользнула с ручки и упала на пол. Он даже не попытался её поднять. Ирина пнула её носком тапка так, что она отлетела к его ногам. Он наклонился, поднял куртку, повесил шлем на локоть. Затем, не глядя на неё, развернулся и потянул чемоданы к выходу. Пластиковые колёсики прогрохотали по паркету в последний раз.
Дверь за ним не хлопнула. Она просто закрылась с тихим, финальным щелчком. Ирина осталась стоять в коридоре, прислушиваясь к удаляющемуся стуку колёсиков по лестничной клетке. В квартире воцарилась тишина. Но это была уже не тишина ожидания. Это была тишина пустоты. И свободы. Дорогой. И абсолютно одинокой…
