— Это новое?
Голос Кирилла был ровным, почти безразличным, но от этого спокойствия по спине у Анастасии пробежал неприятный холодок. Он сидел за кухонным столом, положив руки на столешницу, и смотрел на глянцевую папку-портфолио, лежавшую точно посередине, словно улика. Свет от лампы под абажуром падал на ламинированную обложку, заставляя безвкусно-золотые буквы с названием очередного «продюсерского центра» хищно поблескивать.
Анастасия, которая как раз вытирала и без того сухую раковину, натянуто улыбнулась. Она повернулась к нему, опираясь бедром о столешницу, и приняла позу, которую считала расслабленной и уверенной.
— Да! Представляешь, они сами на нас вышли! Сказали, у Ленки совершенно уникальный типаж, такой сейчас очень востребован. Европейская внешность, но со славянской изюминкой. Их скаут увидел её фото с прошлого конкурса и сразу позвонил. Это совсем другой уровень, Кирюш, не то что те шарашки.
Она говорила быстро, сбивчиво, наполняя кухню восторженным щебетом, который должен был заглушить любую возможную критику. Она раскрыла папку. Оттуда на Кирилла смотрела их одиннадцатилетняя дочь Лена. С тонной косметики на лице, которая делала её похожей на сорокалетнюю женщину, уставшую от жизни. Её глаза на фотографиях были пустыми, а улыбка — механической, заученной, как у куклы, которую дёргают за верёвочку. На одном снимке она была в нелепом платье с блёстками, на другом — в кожаной куртке и с агрессивным макияжем.
— Посмотри, какая работа! — продолжала Анастасия, перелистывая плотные страницы. — Настоящие профессионалы. Они говорят, у неё есть все шансы попасть на обложку подросткового журнала уже к весне. А потом, возможно, и контракт на рекламу…
Кирилл не смотрел на фотографии. Он смотрел на жену. Он слушал её, кивал в нужных местах, и его спокойствие становилось всё более зловещим. Час назад, разбирая рабочую почту, он увидел письмо из банка. Стандартное уведомление: «По вашей заявке одобрен потребительский кредит на сумму…». На имя Анастасии. И сумма в уведомлении была пугающе круглой. Теперь пазл сложился.
— Сколько? — тихо спросил он, когда её восторженный монолог иссяк.
— Что «сколько»? — она захлопнула папку, будто защищаясь.
— Сколько стоила эта «работа настоящих профессионалов»?
Анастасия фыркнула, изображая оскорблённое достоинство.
— Кирилл, ну что ты опять начинаешь? Это не расходы, это инвестиции в будущее нашего ребёнка! Ты же не спрашиваешь, сколько стоят учебники или школьная форма. Это то же самое! Даже важнее! Успешная модель зарабатывает в сотни раз больше любого офисного клерка.
Он не повёлся. Его взгляд был тяжёлым, как камень. Он не отводил глаз, и под этим взглядом её уверенность начала трескаться.
— Настя. Назови мне сумму.
Она замялась, отвела взгляд в сторону, начала поправлять идеально чистое полотенце на ручке духовки.
— Ну… там же целый пакет. И съёмка, и стилист, и визажист, и размещение в их базе… Это комплексная услуга. Они сделали нам очень хорошую скидку, как перспективным…
— Я понял, — прервал он её. — Скидку. Хорошо. А Ленка как? Рада?
Этот вопрос застал её врасплох. Она снова посмотрела на него, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Конечно, рада! А чему ей не радоваться? Это же мечта любой девочки!
— Правда? А мне вчера её классная руководительница звонила. Говорит, Лена на уроках сидит, в одну точку смотрит. Успеваемость по математике и русскому съехала на тройки. Говорит, девочка выглядит измотанной. Может, она не от счастья на уроках засыпает?
— Ой, да что эта Марья Ивановна понимает! — отмахнулась Анастасия с раздражением. — Завидует просто! У неё у самой дочь серая мышь, вот она и бесится, что наша Ленка звездой станет. Это просто усталость, пройдёт. Великие цели требуют великих жертв!
Кирилл медленно поднялся из-за стола. Он не повысил голоса, не сделал ни одного резкого движения. Он просто обошёл стол, взял папку с фотографиями, взвесил её в руке и посмотрел на название агентства, напечатанное на обложке. Потом так же спокойно положил её обратно.
— Понятно. Инвестиции. Великие цели. Я всё понял.
Он вышел из кухни, оставив Анастасию в недоумении. Она ожидала скандала, криков, упрёков, но эта ледяная тишина пугала гораздо больше. Она не знала, что в своей комнате Кирилл уже открыл ноутбук и вбивал в поисковую строку название «продюсерского центра», начиная свою собственную, безмолвную войну.
На следующий день Кирилл отпросился с работы на час раньше под предлогом визита к врачу. Он не поехал домой. Серый седан уверенно катился по городским улицам, сворачивая с оживлённых проспектов в тихий район, застроенный однотипными зданиями бывших научно-исследовательских институтов. Воздух здесь пах пылью и безнадёжностью. Он припарковался у массивного строения из потемневшего от времени кирпича, на фасаде которого ещё можно было различить следы от гигантских букв какого-то советского ведомства.
Он вошёл в гулкий вестибюль с вертушкой и сонным охранником. Длинный, тускло освещённый коридор пах старой бумагой и дешёвым линолеумом. Десятки одинаковых дверей с облупившейся краской и латунными табличками. Юридические конторы, бухгалтерские услуги, склады какой-то мелочёвки. И вот, наконец, нужная дверь: «Diamond Models International». Название, написанное блестящими пластиковыми буквами, выглядело на фоне общей разрухи вызывающе и нелепо.
Внутри было теснее и дешевле, чем он ожидал. Маленькая приёмная, два стула для посетителей и стол, за которым сидела девица с обесцвеченными волосами и скучающим видом листала ленту в телефоне. На стенах висели вкривь и вкось вставленные в дешёвые рамки фотографии улыбающихся детей с таким же мёртвым взглядом, как у его Лены. Девушка лениво подняла на него глаза.
— Вы на кастинг? Запись по телефону.
— Я к вашему руководству. По финансовому вопросу, — ровным голосом произнёс Кирилл.
Видимо, сочетание «руководство» и «финансовый вопрос» было кодовым. Девушка без лишних слов скрылась за дверью в глубине комнаты. Через минуту оттуда вышел скользкий тип лет тридцати в мятом пиджаке поверх футболки. Его лицо с бегающими глазками и заискивающей улыбкой мгновенно вызвало у Кирилла брезгливость.
— Артур, арт-директор, — представился он, протягивая влажную ладонь. — Чем могу помочь?
Кирилл руку не пожал. Он прошёл в кабинет, который оказался таким же тесным и неуютным, и сел на стул для посетителей. Артур уселся напротив, заваленный бумагами стол.
— Я отец Елены Марковой. Вчера моя супруга заплатила вам за пакет услуг.
— Ах, Леночка! — расплылся в улыбке Артур. — Феноменальная девочка! Настоящий алмаз! У неё огромное будущее, могу вас заверить. Мы уже планируем для неё…
— Я не за этим пришёл, — прервал его Кирилл. Он достал из портфеля тонкую папку и положил на стол. — Я провёл ночь, изучая вашу деятельность. Вот, распечатал. Это отзывы. С трёх разных форумов. Десятки историй, как под копирку. «Заплатили за портфолио, обещали золотые горы, после получения денег перестали выходить на связь». «Развод на деньги, никаких кастингов не было». «Обычные мошенники, выкачивают деньги из доверчивых родителей». Узнаёте свой почерк?
Улыбка сползла с лица Артура. Он нервно заёрзал на стуле.
— Это происки конкурентов! Грязная клевета! Мы работаем честно…
Кирилл молча достал из кармана небольшой цифровой диктофон и положил его на стол рядом с папкой. Он нажал на кнопку записи, и на корпусе загорелся маленький красный огонёк.
— А теперь давайте поговорим начистоту, Артур. То, чем вы занимаетесь, называется мошенничеством в крупном размере и введением в заблуждение. Вы продаёте не услугу, а пустую надежду. Моя жена заплатила вам вчера семьдесят тысяч рублей. Я хочу, чтобы эта сумма в полном объёме вернулась на её карту в течение двадцати четырёх часов.
— Но у нас договор! — пискнул Артур, его взгляд прикипел к красной точке на диктофоне. — Услуга оказана, фотосессия проведена…
— Ваш договор не имеет никакой юридической силы, потому что он составлен с целью обмана. Это филькина грамота. И вы это прекрасно знаете. Так вот, слушайте внимательно. Либо через двадцать четыре часа деньги будут возвращены, либо эта запись, вместе с копиями всех этих отзывов и заявлением от моего имени, окажется на столе у следователя в районной прокуратуре. И я вас уверяю, они очень заинтересуются вашей конторой «Diamond International», расположенной в бывшем НИИ тяжёлого машиностроения. Выбор за вами.
Кирилл встал. Он не угрожал, не повышал голоса. Он говорил с холодной, методичной уверенностью человека, который знает, что прав. Он выключил диктофон, убрал его в карман, оставив папку с отзывами на столе.
— У вас есть мой номер телефона. Жду смс о зачислении средств.
Он развернулся и вышел, оставив арт-директора одного в его картонном офисе, наедине с доказательствами его мелкого, но прибыльного обмана. Воздух на улице после спертой атмосферы конторы показался Кириллу невероятно свежим. Первая часть его плана была выполнена. Впереди была самая сложная — разговор с женой.
Кирилл вернулся домой в половине седьмого. Ключ в замочной скважине повернулся непривычно рано, и этот резкий, металлический звук заставил Анастасию, которая смотрела какой-то сериал на кухне, вздрогнуть. Она ожидала его не раньше восьми. Он вошёл в прихожую, молча снял куртку, повесил её на крючок и разулся. Ни обычного «Привет», ни вопроса про ужин. Эта тишина была неправильной, чужеродной.
— Ты чего так рано? — спросила она, выходя в коридор.
Он не ответил. Вместо этого он прошёл мимо неё, открыл дверь в кладовку и через мгновение появился оттуда с большой картонной коробкой, на боку которой ещё виднелась надпись от какой-то бытовой техники. Пыльная, с примятыми углами, она выглядела в его руках как инструмент для чего-то неприятного и окончательного. Не говоря ни слова, он направился прямиком в детскую.
Анастасия с тревогой пошла за ним. Лена была у бабушки, и в её комнате царил идеальный порядок, который так любила наводить Настя. Кирилл поставил коробку на пол посреди комнаты и огляделся, словно хирург, оценивающий операционное поле. Его взгляд остановился на полке над письменным столом. Он сделал шаг, снял с неё тяжёлую глянцевую папку — то самое новое портфолио — и, не раскрывая, бросил её в коробку. Глухой удар ламинированного картона о дно прозвучал в тишине комнаты как выстрел. Затем полетела вторая папка, третья. Все плоды её многомесячных усилий, все «инвестиции» отправлялись на картонное дно.
— Кирилл, что ты делаешь? Ты с ума сошёл? — её голос дрогнул от возмущения.
Он проигнорировал её. Подошёл к шкафу, рывком распахнул дверцу. Его руки погрузились в аккуратно развешанные наряды. Первым в коробку полетело ядовито-розовое платье из дешёвой синтетики, усыпанное блёстками, которые тут же осыпались на пол. За ним — серебристая куртка из кожзаменителя, которая была Лене велика, потом — нелепая шляпка с искусственным цветком. Он не просто складывал вещи, он их хоронил. Каждое платье, каждая кофточка, купленная на последние деньги для очередного «важного» кастинга, отправлялись в эту импровизированную могилу для её мечты.
— Прекрати немедленно! — взвизгнула она, бросаясь к нему и пытаясь выхватить из его рук очередную вещь — короткую джинсовую юбку. — Это дизайнерские вещи! За них заплачены деньги!
Он мягко, но неотвратимо отвёл её руку в сторону, не глядя на неё. Его лицо было абсолютно спокойным, сосредоточенным, как у человека, выполняющего нудную, но необходимую работу. Он действовал методично, без суеты и злости. И это холодное спокойствие пугало Анастасию гораздо сильнее, чем если бы он кричал и бил посуду.
Опустошив шкаф, он перешёл к стеллажу. В коробку полетели грамоты в дешёвых пластиковых рамках: «Маленькая мисс Очарование», «Принцесса подиума», «Юный талант Подмосковья». Пластик глухо стукался о картон. Он сгрёб со стола наборы детской косметики, баночки с лаком для волос, какие-то брошюры и визитки «скаутов» и «агентов». Коробка наполнялась, превращаясь в саркофаг, набитый мишурой и фальшью.
Когда в комнате не осталось ничего, что напоминало бы о модельной карьере Лены, Кирилл осмотрелся. Комната дочери снова стала похожа на комнату обычного ребёнка, а не на гримёрку провинциального театра. Он удовлетворённо кивнул сам себе, вышел в коридор и вернулся с мотком широкого скотча.
Анастасия стояла, прижавшись к стене, и смотрела на него расширенными от ярости и бессилия глазами. Она молчала, потому что слова кончились. Внутри неё всё клокотало, готовясь прорваться наружу. Резкий, отвратительный звук отрываемого скотча вспорол тишину. Раз. Два. Три. Он перекрестил крышку коробки, плотно заклеивая её, запечатывая внутри всё то, что она считала будущим их дочери. Закончив, он выпрямился и наконец посмотрел на жену. Воздух в комнате загустел, стал плотным и тяжёлым, как будто перед грозой.
Как только последний кусок скотча с отвратительным скрипом лёг на картон, плотно запечатывая коробку, Анастасия взорвалась. Тишина, до этого державшая её в ледяных тисках, лопнула.
— Ты… ты что наделал?! — её голос был уже не дрожащим, а низким и сиплым от ярости. Она шагнула к нему, и в её глазах не было ничего, кроме ненависти. — Ты уничтожил её будущее! Это был её шанс! Шанс вырваться из этой серости, из этой квартиры, из этой жизни!
Кирилл смотрел на неё сверху вниз. Его спокойствие испарилось, сменившись холодной, тёмной яростью, которая копилась в нём месяцами.
— Будущее? — он горько усмехнулся. — Ты называешь это будущим? Таскать собственного ребёнка по обшарпанным подвалам к сомнительным типам, которые видят в ней не человека, а ходячий кошелёк? Заставлять её часами улыбаться в камеру, когда ей хочется плакать? Это твоё «светлое будущее» для неё?
— Ты ничего не понимаешь в этом мире! — выкрикнула она, тыча в него пальцем. — Это мир жестокий, да! Но он даёт возможности! А ты хочешь, чтобы она, как и мы, всю жизнь сидела в офисе за три копейки! Ты просто завидуешь, что у неё может получиться то, о чём ты даже мечтать боишься!
И тут плотина прорвалась. Всё его сдерживаемое бешенство выплеснулось наружу в одной фразе, произнесённой не громко, но с такой силой, что, казалось, зазвенели стёкла.
— Ты вообще ненормальная?! Зачем ты снова взяла кредит на «портфолио» для дочки?! Она ненавидит твои кастинги и у неё из-за этого проблемы в школе!
Он сделал шаг ей навстречу, и она инстинктивно отступила.
— Думаешь, я не знаю? Мне вчера из банка письмо пришло, Настя! На твою почту, которую ты забыла закрыть на ноутбуке. Новый кредит! Чтобы оплатить вот это, — он пнул носком ботинка запечатанную коробку. — А до этого мне звонила её классная руководительница! Лена засыпает на уроках! Она по математике и русскому языку скатилась уже не на тройки, а на двойки! Она перестала общаться с подругами, потому что они смеются над её дурацкими фотографиями в интернете, которые ты выкладываешь! Это ты называешь «шансом»?! Ты ломаешь ей жизнь и психику ради своих не сбывшихся в детстве фантазий!
Он говорил быстро, чеканя каждое слово. Каждая фраза была ударом, от которого она съёживалась.
— Настя, твоя фабрика звёзд закрыта. Окончательно, — продолжил он уже тише, но от этого его слова звучали ещё более весомо. — Деньги за это последнее «портфолио» вернут завтра. Полностью, до копейки. Я сегодня был у этих твоих «продюсеров». Очень доходчиво объяснил им перспективы. Они всё поняли.
Он подошёл к коробке, легко поднял её.
— А это всё я сейчас вынесу на помойку. Чтобы этого мусора в нашем доме больше не было. Я уже договорился с репетитором по математике для нашей дочери. Занятия начинаются с понедельника. Это её единственный кастинг на ближайшие пять лет, ты меня поняла? А ты… ты можешь найти себе работу. Хотя бы для того, чтобы выплачивать проценты по своему кредиту. Думаю, это будет справедливо.
Он развернулся и пошёл к выходу из комнаты. Анастасия смотрела ему в спину. В её взгляде не было ни раскаяния, ни понимания. Только холодная, концентрированная ненависть к человеку, который растоптал её хрустальную мечту. Она не сказала больше ни слова.
Кирилл вынес коробку на лестничную клетку, поставил её у мусоропровода, как гроб с несбывшейся амбицией. Когда он вернулся, жена уже ушла в спальню. Он не пошёл за ней. Он сел на кухне, налил себе стакан холодной воды и долго сидел в тишине. Скандал закончился. Но он знал, что это не конец войны, а лишь её начало. Теперь они были не мужем и женой, а двумя чужими людьми, запертыми в одной квартире, где воздух стал разреженным и ледяным. И этот холод уже никогда не уйдёт…
