— Я, наверное, сегодня Виктору Николаевичу наберу. Часиков в семь, он как раз с работы вернётся, в настроении будет. Скажу, что путёвки горят, — лениво протянул Кирилл, не отрывая взгляда от экрана телефона.
Он лежал на диване, закинув ноги на подлокотник, и с видом знатока листал фотографии отелей с белоснежными пляжами. В его голосе не было ни капли просительной интонации. Он не собирался просить. Он констатировал факт, озвучивал очередной пункт в списке дел, такой же обыденный, как «купить молока» или «вынести мусор». Только вместо молока и мусора в этом списке фигурировала сумма с пятью нулями от его тестя.
Валерия, сидевшая за рабочим столом в другом конце комнаты, перестала стучать по клавиатуре. В наступившей тишине щелчок возвращённой на место клавиши прозвучал как выстрел. Она медленно повернула голову. На её лице не было ни гнева, ни обиды. Только холодное, отстранённое любопытство, с каким энтомолог разглядывает особенно неприятное насекомое.
— Нет, — произнесла она. Голос был ровный, безэмоциональный, но твёрдый, как сталь.
Кирилл оторвался от телефона и недоумённо посмотрел на жену. Он даже слегка приподнялся на локте.
— В смысле, «нет»? Поздно звонить? Да ладно, он не обидится.
— Ты не будешь ему звонить. Ни сегодня, ни завтра. Никогда. Это непрофессионально.
Кирилл издал короткий смешок, больше похожий на фырканье.
— Что? Лера, ты в своём уме? Какая ещё «профессиональность»? Я просто позвоню твоему отцу, по-семейному. Он же нам помогает. Всегда.
Валерия молча встала из-за стола. Её движения были выверенными и точными, в них не было ни грамма суеты. Она подошла к дивану и остановилась над мужем, глядя на него сверху вниз. Её взгляд был таким же холодным и изучающим.
— С этого момента, — отчеканила она каждое слово, — все наши финансовые отношения с моими родителями переводятся в формат бизнес-проекта. Ты хочешь получить финансирование? Прекрасно. Но просить милостыню по телефону — это уровень уличного попрошайки. Солидные люди так не делают.
Кирилл сел на диване, окончательно сбитый с толку. Он смотрел на жену, пытаясь понять, шутит она или нет. Но её лицо было абсолютно серьёзным.
— Ты хочешь инвестиций? — продолжила Валерия, и в её голосе появились металлические нотки. — Готовь презентацию.
Не дожидаясь ответа, она вернулась к своему столу, развернула к нему ноутбук и несколькими быстрыми движениями открыла какой-то файл.
— Вот, — она указала на экран. — Шаблон. Можешь взять за основу. «Инвестиционный меморандум для частных спонсоров».
Кирилл недоверчиво подошёл ближе. На экране был строгий документ с логотипом какой-то консалтинговой фирмы.
— Ты издеваешься?
— Нисколько. Цель проекта: «Оздоровительно-рекреационная поездка на Мальдивские острова». Бюджет — приложишь смету с детализацией: перелёт, проживание, питание, сопутствующие расходы. Сроки реализации — укажешь точные даты. Ожидаемая отдача от инвестиций. — Она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза. — В твоём случае, это повышение морального духа, восстановление работоспособности и, как следствие, улучшение общей атмосферы в нашем совместном предприятии под названием «семья». Всё это ты должен будешь изложить чётко и аргументированно. С графиками.
Она говорила так, будто обсуждала квартальный отчёт. Кирилл молчал, чувствуя, как внутри него поднимается волна глухого раздражения.
— А потом, — добила его Валерия, — ты должен будешь защитить этот проект. Перед советом директоров в лице моего отца. Если он одобрит финансирование, мы подпишем соглашение. Там будут прописаны твои обязательства. Например, еженедельный фотоотчёт о целевом расходовании средств. Или обязательство в течение полугода после возвращения увеличить свой личный доход на двадцать процентов. В качестве гарантии возврата инвестиций, разумеется.
Она закрыла ноутбук. Кирилл смотрел на неё, на эту чужую, холодную женщину, которая только что превратила его простую и понятную просьбу о халяве в унизительную процедуру защиты стартапа. Процедуру, где он — нищий проситель с протянутой рукой, а её отец — суровый венчурный капиталист, решающий, стоит ли вкладывать деньги в этот безнадёжный и нерентабельный актив. И где-то в глубине души он начал понимать, что это была совсем не шутка.
Два дня Кирилл демонстративно игнорировал поставленную задачу. Он вёл себя как обычно: смотрел сериалы, подолгу разговаривал с друзьями по телефону, развалившись на диване, и всячески показывал, что считает затею жены глупым капризом, который скоро пройдёт. Он был уверен, что это блеф, изощрённая форма женской обиды, которую нужно просто переждать. Но Валерия не сдавалась. Она молча делала свою работу, готовила ужин на одного и отвечала на его вопросы односложно, будто он был не мужем, а назойливым коллегой из соседнего отдела.
На третий день лёд её молчания стал невыносим. Кирилл понял, что она не отступит. Скрипнув зубами, он решил подыграть ей, но сделать это так, чтобы выставить её идею в максимально идиотском свете. Он потратил на это ровно сорок минут. Открыв шаблон, который она ему дала, он заменил строгие заголовки на шутливые, вставил картинки из интернета и наполнил слайды откровенным стёбом.
— Готово, — бросил он вечером, подкатив к ней на стуле и развернув ноутбук. — Можешь принимать работу, бизнес-леди.
На первом слайде красовалась его собственная фотография в солнечных очках, вырезанная из отпуска трёхлетней давности. Под ней — кричащая надпись: «Проект “Райское наслаждение”, или почему тестю надо раскошелиться».
Валерия молча смотрела на экран. Её лицо не выражало ничего. Она дождалась, пока он, ухмыляясь, пролистает всю «презентацию». На слайде «Бюджет» была картинка Скруджа Макдака, ныряющего в золото, с подписью «Надо много!». На слайде «Отдача от инвестиций» — стоковая фотография счастливой пары с комментарием: «Лера будет довольна = все будут довольны».
Когда последний слайд исчез, она выдержала паузу, во время которой был слышен только гул системного блока.
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Давай по порядку. Слайд номер один.
Кирилл ожидал чего угодно: криков, упрёков, обвинений в издевательстве. Но этот спокойный, деловой тон обезоруживал.
— «Раскошелиться»? — она посмотрела на него так, будто он был двоечником у доски. — Кирилл, мы говорим об инвестициях, а не о подаянии на паперти. Этот сленг сразу дискредитирует соискателя. Заголовок должен быть ёмким, официальным и отражать суть проекта. Например: «Инвестиционное предложение по оптимизации психоэмоционального состояния ключевого семейного актива».
Его ухмылка начала медленно сползать с лица.
— Что касается твоего фото… Это неуместно. Инвестор должен видеть суть проекта, а не лицо просителя. Здесь должна быть инфографика. Карта мира с указанием локации, средние температурные показатели, уровень инсоляции.
Она перешла к следующему слайду.
— Бюджет. Картинка со Скруджем — это даже не смешно, это инфантильно. Где детализированная смета? Мне нужна таблица в Excel. Ссылки на сайты авиакомпаний, скриншоты с сайтов, сравнительный анализ трёх-пяти отелей по категории «цена-качество». Расчёт суточных расходов на питание и досуг с учётом инфляции и курса валют. Где это всё?
— Лера, это же просто шутка! Ты серьёзно?!
— Эмоции — это непрофессионально, — отрезала она, не повышая голоса. — Мы оперируем фактами и цифрами. Где цифры? Идём дальше. Отдача от инвестиций. Это самый провальный слайд.
Она приблизила лицо к экрану.
— «Лера будет довольна» — это не KPI, Кирилл. Это субъективная оценка. Как инвестор должен измерить этот показатель? В каких единицах измеряется «довольство»? Нам нужны чёткие метрики. Например: «Снижение уровня бытовой конфликтности на 15% в течение первого квартала после поездки». Или «Рост личной производительности соискателя, измеряемый в увеличении его дохода, на 20% в течение шести месяцев». Вот это — измеримый результат.
Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на него.
— И последнее. Где SWOT-анализ проекта? Сильные стороны, слабые, возможности, угрозы. Ты вообще анализировал риски? Например, риск того, что «повышение морального духа» окажется краткосрочным? Или риск плохой погоды? Как ты планируешь их нивелировать?
Кирилл молчал. Он чувствовал себя идиотом. Полным, абсолютным идиотом, которого только что публично выпороли, используя непонятные, унизительные слова. Его фарс провалился. Она не просто не купилась на него, она разложила его на атомы и продемонстрировала всю его ничтожность.
— Переделывай, — заключила Валерия и вернулась к своей работе. — Срок — до завтрашнего вечера. Иначе проект будет снят с рассмотрения как бесперспективный.
Той ночью Кирилл не спал. Сидя на кухне при свете одной лампы, он с тупой ненавистью гуглил: «Как сделать SWOT-анализ», «Что такое KPI простыми словами» и «Шаблон инвестиционного меморандума». Ад перфекциониста, устроенный ему женой, только начинался.
Виктор Николаевич прибыл ровно в семь, как и было назначено. Его пунктуальность была не семейной чертой, а деловой привычкой. Он вошёл в квартиру не как тесть, идущий в гости к дочери, а как крупный инвестор, прибывший на важную встречу. Без улыбки, без лишних приветствий. Короткий, крепкий кивок Кириллу, сухой поцелуй в щёку Валерии. Он снял дорогое кашемировое пальто, и под ним оказался строгий деловой костюм, будто он приехал прямо из зала заседаний.
В гостиной всё было готово. Журнальный столик был убран, а два кресла и диван расставлены так, что образовывали подобие конференц-зала. Центральное место занимал большой телевизор, подключённый к ноутбуку. На экране уже был открыт титульный слайд презентации, выполненный в строгих сине-серых тонах.
— Добрый вечер, Виктор Николаевич, — произнесла Валерия официальным тоном, указывая на главное кресло. — Прошу. Кирилл готов начать.
Тесть молча сел, положив руки на колени. Его взгляд, цепкий и внимательный, был устремлён на Кирилла. В нём не было ни осуждения, ни тепла. Только холодная оценка, с какой смотрят на график биржевых котировок.
Кирилл стоял у телевизора с пультом в руке. Он был одет в рубашку и брюки, но чувствовал себя голым. Он чувствовал, как воротник, ещё утром казавшийся свободным, превратился в мокрую удавку. Презентация, которую он делал последние двое суток, казалась ему теперь чудовищной и жалкой. Десятки раз переписанные фразы, выверенные Валерией диаграммы и таблицы, скачанные из интернета — всё это выглядело как жалкая попытка говорить на чужом, враждебном языке.
— Итак… — начал он, и голос предательски дрогнул. Он прочистил горло. — Проект… э-э-э… инвестиционное предложение по оптимизации психоэмоционального состояния. Целью данного проекта является… восстановление ресурсного состояния и повышение личной эффективности путём краткосрочного перемещения в благоприятную климатическую зону.
Он переключил слайд. На экране появилась карта мира с яркой точкой на Мальдивах и скучные столбцы с данными о среднегодовой температуре.
Виктор Николаевич молча слушал, не перебивая. Валерия сидела чуть в стороне, в позе секретаря на совещании: прямая спина, сложенные на коленях руки. Она не смотрела ни на мужа, ни на отца. Её взгляд был прикован к экрану, и по её лицу было невозможно прочитать ни одной эмоции.
Кирилл листал слайды, его голос становился всё более механическим. Он говорил о «логистических решениях», показывал сравнительную таблицу отелей, демонстрировал диаграмму «распределения бюджета», где самыми крупными секторами были «авиаперелёты» и «проживание». Он дошёл до SWOT-анализа, который дался ему тяжелее всего. Запинаясь, он перечислял «сильные стороны» проекта, такие как «высокий рекреационный потенциал локации», и «угрозы», среди которых фигурировала «волатильность валютного курса».
Когда он закончил, в комнате повисла пауза. Кирилл сглотнул.
— Спасибо за внимание. Я готов ответить на вопросы.
Виктор Николаевич медленно поднял руку, будто просил слова на настоящем заседании.
— У меня есть вопрос по ключевым показателям эффективности, — его голос был ровным и лишённым всякой интонации. — На слайде номер семь вы указали в качестве ожидаемого результата «повышение морального духа» и «психологическую перезагрузку». В каких единицах вы планируете измерять эти показатели? Какова методология оценки?
Кирилл замер. Он ожидал чего угодно, но не этого.
— Ну… я буду чувствовать себя лучше. Отдохнувшим. Более… продуктивным.
— «Чувствовать» — это субъективная категория, не поддающаяся объективному измерению, — парировал тесть. — Инвестора интересуют цифры. Как мы поймём, что инвестиция окупилась? Будет ли проведён некий итоговый тест на уровень стресса? Или, может, вы предоставите данные медицинского обследования до и после реализации проекта?
— Нет, я… я не думал об этом, — пролепетал Кирилл.
— Плохо. Второй вопрос. Вы заявляете о потенциальном росте вашего личного дохода на двадцать процентов в течение полугода как о гарантии возврата инвестиций. Этот пункт будет как-то юридически закреплён? Вы готовы подписать обязательство, согласно которому в случае невыполнения данного KPI вы обязуетесь компенсировать инвестору всю сумму с процентами?
Кровь отхлынула от лица Кирилла. Он посмотрел на Валерию, ища поддержки, но она по-прежнему смотрела на экран телевизора, будто видела там что-то чрезвычайно интересное.
— И последнее, — продолжил Виктор Николаевич, не дождавшись ответа. — Бюджет проекта выглядит существенно завышенным. Рассматривали ли вы альтернативные, менее затратные варианты для достижения поставленной цели? Например, санатории в средней полосе России или отдых на побережье Чёрного моря. Сравнительный анализ альтернатив в презентации отсутствует. Вы можете устно обосновать, почему для «психологической перезагрузки» требуется именно премиальный сегмент?
Кирилл стоял, раздавленный и униженный. Он больше не был зятем, просящим у тестя денег. Он был некомпетентным менеджером, чей никчёмный проект только что разнесли в пух и прах на совете директоров. И он понимал, что вердикт уже вынесен.
Кирилл молчал, вцепившись в пульт от телевизора так, что побелели костяшки пальцев. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым, как будто из него выкачали не только кислород, но и все намёки на родственные связи, оставив лишь вакуум делового протокола. Он смотрел на тестя, потом на жену, и видел перед собой не семью, а экзаменационную комиссию, которая только что с наслаждением завалила нерадивого студента.
Виктор Николаевич выдержал идеально отмеренную паузу. Затем он аккуратно поднялся с кресла, поправил невидимую складку на пиджаке и произнёс свой вердикт. Его голос звучал так же ровно и бесцветно, как у диктора, зачитывающего биржевую сводку.
— В финансировании отказать, — произнёс он, глядя не на Кирилла, а куда-то сквозь него, на стену. — Проект признан нерентабельным. Соискатель не продемонстрировал должной компетенции в вопросах финансового планирования и анализа рисков. Потенциальная выгода для инвестора неочевидна и не поддаётся количественной оценке, в то время как риски, связанные с нецелевым использованием средств и отсутствием чётких гарантий, слишком высоки.
Каждое слово было отточенным, холодным камнем, брошенным в Кирилла. Это было не просто отказом. Это было публичным клеймом профессиональной и личностной несостоятельности.
Это стало последней каплей. Пружина, которую сжимали внутри него все эти дни, с оглушительным треском лопнула.
— Да вы сговорились! — выкрикнул он, и его голос, сорвавшийся с делового тона на обычный человеческий крик, прозвучал в этой стерильной атмосфере непристойно громко. — Вы же с самого начала всё это спланировали! Весь этот цирк! Презентация, KPI, SWOT-анализ… Всё для того, чтобы выставить меня ничтожеством! Чтобы ткнуть носом, да?!
Он развернулся к Валерии, которая впервые за всё время посмотрела прямо на него. Её взгляд был спокоен. Пугающе спокоен.
— Ты! Это всё ты придумала! Тебе просто доставляет удовольствие на меня смотреть, когда я унижаюсь перед твоим папочкой, выпрашивая подачку! Вы отличная команда!
Виктор Николаевич даже бровью не повёл. Он просто ждал, как ждут окончания неприятной, но необходимой процедуры.
А Валерия медленно, с расстановкой, заговорила. И в её голосе не было ни злости, ни обиды. Только холодная, как лёд, констатация.
— Ты считаешь, что это было унижение? Нет, Кирилл. Это был аудит. Финальная проверка ключевого актива. И ты её провалил. Ты всё время задавался вопросом, зачем я это устроила. А я отвечу. Потому что в какой-то момент я посмотрела на нас со стороны и задала себе тот самый, главный вопрос.
— Лер, ты не понимаешь…
— Мои родители и так для нас всё делают, они, можно сказать, нас содержат, а ты ещё хочешь, чтобы они нам отпуск на Мальдивы оплатили? А у тебя ряха не треснет, милый мой?
Она произнесла эту фразу из заголовка не как вопрос, не как упрёк. Она произнесла её как итоговый вывод аналитического отчёта. Как диагноз, который не обсуждается.
— Это была не просьба об отпуске, — продолжила она, поднимаясь с дивана. — Это был краш-тест. Я хотела посмотреть, есть ли в тебе хоть что-то, кроме потребительского инстинкта. Хоть капля гордости, хоть грамм желания взять ответственность. Хоть намёк на то, что ты — партнёр, а не дорогостоящий пассив на балансе моей семьи.
Она подошла к нему вплотную.
— Тест показал отрицательный результат. Бизнес-проект под названием «наша семья» продемонстрировал полную несостоятельность. Основной актив оказался неэффективным и неспособным к развитию. Поэтому я, как управляющий партнёр, приняла решение о его закрытии. Проект ликвидируется в связи с нерентабельностью.
Виктор Николаевич, услышав это, счёл свою миссию выполненной. Он молча развернулся, подошёл к двери, надел своё пальто и, не прощаясь, вышел из квартиры. Щелчок замка прозвучал как удар судейского молотка.
Кирилл остался стоять посреди комнаты. На огромном экране телевизора всё ещё светился последний слайд его унизительной презентации: «Спасибо за внимание!». Он смотрел на Валерию, но видел перед собой не жену, а безжалостного ликвидатора, который только что холодно и методично обанкротил всю его жизнь…
