— Дим, ну сколько ещё? Я без телефона как без рук. У меня там все контакты, запись на маникюр, всё!
Голос Марины, нарочито капризный, но с привычными ласковыми нотками, доносился из гостиной, где она смотрела какой-то сериал. Дмитрий не ответил, сосредоточенно склонившись над рабочим столом в кабинете. Перед ним, на специальном коврике, лежали внутренности её смартфона. Разлетевшийся на паутину осколков экран — результат неудачного падения на кафельный пол в торговом центре — покоился в стороне. Дмитрий любил эту кропотливую работу. В ней была чистота и логика: есть проблема — есть решение. Он аккуратно подсоединял тонкий, как волосок, шлейф новой матрицы, и его движения были точны и выверены.
— Почти готово, солнце. Ещё пару минут, и твой мир будет спасён, — наконец отозвался он, устанавливая на место защитную пластину и закручивая последний миниатюрный винтик.
Он защёлкнул заднюю крышку. Корпус идеально сошёлся, без зазоров. Дмитрий нажал кнопку включения. На мгновение на экране появился логотип, а затем он засветился ярким, безупречно чистым светом. Удовлетворённая улыбка тронула его губы. Пока система загружалась, он решил убедиться, что всё работает как надо. Телефон мгновенно поймал домашнюю сеть Wi-Fi, и в ту же секунду верхняя шторка взорвалась десятками уведомлений. Иконки мессенджеров, соцсетей, почты — всё ожило после двухчасового небытия. Он уже собирался заблокировать экран и отнести телефон жене, как его взгляд выцепил из потока последнюю всплывшую плашку. Уведомление из мессенджера. От Светланы, лучшей подруги Марины.
Светлана: Как продвигается план по разводу? Этот лох ещё ни о чём не догадывается?
Дмитрий замер. Пальцы, державшие гладкий корпус, вдруг показались чужими, деревянными. Он перечитал строчку. Ещё раз. Слово «лох» пульсировало в сознании, вытесняя всё остальное. Какое-то недоразумение. Глупая шутка, которую он не понял. Он медленно, почти не дыша, провёл пальцем по экрану и открыл чат со Светланой. Он был закреплён в самом верху списка диалогов.
Он начал читать. Сначала последние сообщения, потом стал подниматься всё выше и выше, прокручивая историю их переписки за последние два месяца. Воздух в комнате стал густым и вязким. Мир, который он считал своим — прочным, понятным, построенным на взаимности и тепле, — трещал по швам и рассыпался на миллионы ядовитых пикселей прямо на экране телефона, который он только что починил.
Марина: Пока всё гладко. Порхает вокруг меня, как мотылёк. Вчера притащил букет, спрашивал, не устала ли я после шопинга. Идиот. Думает, его кошелёк может купить любовь. Я уже нашла юриста, Светик, просто акула! Сказал, что при грамотном подходе сможем отжать максимум.
Светлана: А как же бизнес? Он же его до тебя открыл? Не придерутся?
Марина: Ой, да какая разница? Я ему «лучшие годы» посвятила! Вдохновляла его, создавала тыл. Пусть скажет спасибо, что я его, альфонса, вообще с его амбициями подобрала. Без меня он бы так и прозябал. Так что квартира, машина и жирный кусок фирмы — это просто справедливая компенсация.
Дмитрий откинулся на спинку кресла. Альфонс. Это слово ударило его под дых. Он — альфонс. Он, кто купил эту просторную квартиру в центре за год до их знакомства. Он, кто полгода назад настоял на том, чтобы она сменила свою старенькую малолитражку на новый блестящий кроссовер, потому что «так безопаснее, милая». Он, чей небольшой, но стабильный бизнес, выстроенный потом и бессонными ночами задолго до их свадьбы, позволял ей не думать о работе, летать на курорты и скупать брендовые вещи, даже не глядя на ценники.
Он листал дальше. Там были фотографии его документов, которые она тайком снимала, пока он спал. Обсуждение, какие именно «невыносимые моральные страдания» ей предстоит изображать. Циничные насмешки над его подарками, привычками, нежностью. Каждая фраза, каждое слово было пропитано таким густым, незамутнённым презрением, что у него заломило в висках.
— Ну что там, милый? Всё? — Марина бесшумно вошла в кабинет, улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. Она подошла к нему со спины, обвила руками его шею и ласково поцеловала в макушку. Её волосы пахли его любимым шампунем. — Мой ты мастер на все руки. Что бы я без тебя делала?
Дмитрий медленно поднял голову и посмотрел на неё. В его взгляде не было ничего. Ни боли, ни гнева, ни обиды. Только ледяная, звенящая пустота. Внутри него что-то щёлкнуло, словно переключился тумблер. Он больше не чувствовал себя обманутым мужем. Он чувствовал себя игроком, которому только что показали правила игры, в которую с ним играли уже очень давно. И он принял эти правила. Он протянул ей телефон.
— Готово, дорогая. Всё работает. Как новенький.
Следующие два дня превратились в театр одного актёра. Дмитрий играл роль любящего мужа с таким мастерством, что заслуживал бы оваций. Утром он приносил ей кофе в постель, вечером встречал с работы с ужином, который заказывал в её любимом ресторане. Он слушал её щебетание о подругах, о новых коллекциях в бутиках, о планах на выходные. Он кивал, улыбался, задавал уточняющие вопросы. А внутри него рос и крепчал арктический холод. Каждое её слово, каждый жест он теперь рассматривал под микроскопом, видя за фасадом милой жены расчётливого и жадного хищника.
Марина же, получив обратно свой исправный телефон — главный штаб её тайной операции — окончательно расслабилась. Спокойствие мужа, его удвоенная забота лишь убеждали её в собственной правоте и его глупости. Он — простой, предсказуемый «лох», который чувствует, что что-то не так, и инстинктивно пытается задобрить самку, не понимая, что его уже списали со счетов. Эта мысль пьянила её, придавала уверенности.
Вечером второго дня, когда Дмитрий был в душе, она вышла с телефоном на балкон. Было прохладно, но её это не волновало. Она набрала Светлану. Дмитрий выключил воду почти сразу, как только услышал звук открывающейся балконной двери. Приоткрыв дверь ванной, он встал в тёмном коридоре, превратившись в слух.
— Да, Светик, всё по плану, — щебетала Марина в трубку, понизив голос до заговорщического шёпота. — Он просто шёлковый стал. Наверное, чувствует, что теряет меня, дурачок. Сегодня предложил на выходные в спа-отель съездить. Я, конечно, согласилась. Пусть раскошеливается напоследок. Ты не представляешь, как мне надоело изображать эту влюблённую идиотку…
Дмитрий стоял не шевелясь. Его кулаки сжимались так, что ногти впивались в ладони, но лицо оставалось абсолютно спокойным. Он слушал, как они смеются, обсуждая, какую машину она выберет себе после развода, и в какую из его квартир — эту или загородную — лучше переехать. Он впитывал каждое слово, каждое оскорбление, складируя их в своей памяти, как сухой хворост для будущего костра.
Когда он вернулся в спальню, завернутый в полотенце, Марина уже сидела на кровати, листая ленту соцсетей.
— Ой, ты уже всё? А я тут нам отель присматриваю на выходные, — сказала она, не отрывая взгляда от экрана. — Тут такие виды, милый!
— Отлично, — ровным голосом ответил он, открывая шкаф. — Только, боюсь, с выходными придётся повременить. Мне сейчас звонили партнёры. Срочная командировка завтра утром. Очень важная сделка, от которой зависит всё. Вернусь, наверное, только послезавтра к вечеру.
Он говорил это, перебирая рубашки, не глядя на неё. Он почувствовал, как она замерла. Он мог почти физически ощутить волну восторга, которая захлестнула её. Два дня. Целых два дня свободы.
— Ох, как жаль, — произнесла она с идеально разыгранным разочарованием. — Такая важная сделка? Ну, конечно, работа прежде всего. Я всё понимаю, любимый. Я буду ждать.
Дмитрий обернулся и улыбнулся ей.
— Я знаю. Спасибо за понимание.
На следующий день он действительно уехал. Собрал небольшую сумку, поцеловал жену на прощание и вышел из квартиры. Но он отъехал всего на пару кварталов и припарковался. Выждав час, он вернулся в свой дом и поднялся на этаж выше, к соседу, Вите, бывшему военному, с которым у него были хорошие, приятельские отношения.
— Витя, привет. Слушай, нужна твоя помощь. Очень деликатное дело, — без предисловий начал Дмитрий.
— Говори, — коротко ответил тот, оценивающе глядя на него.
— Моя сегодня вечером будет не одна. Придёт подруга. Мне нужно, чтобы ты просто скинул мне сообщение, когда увидишь, что к ней в квартиру зашла гостья. Светловолосая, на яркой машине. Не ошибёшься. Витя молча кивнул. Он не задавал лишних вопросов.
— Сделаю. Жди сигнала.
Дмитрий пожал ему руку и спустился вниз, к своей машине. Он сел за руль, откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Теперь оставалось только ждать. Спектакль подходил к своему финальному акту.
Квартира без Дмитрия дышала по-другому. Воздух казался легче, пространство — шире. Марина, оставшись одна, ощутила пьянящее чувство свободы, репетицию той жизни, которая ждала её совсем скоро. Она включила на полную громкость музыку, которую Дмитрий терпеть не мог, и прошлась по комнатам, мысленно делая перестановку. Этот диван — на свалку. Этот его дурацкий торшер — туда же. Она уже видела здесь итальянскую мебель и шёлковые ковры. Она была хозяйкой, репетирующей свой триумф.
Около восьми вечера в дверь позвонили. На пороге стояла Светлана, сияющая и нарядная, с бутылкой дорогого шампанского в руках.
— Ну что, вдовушка-соломенная? Празднуем начало конца?
— Заходи скорее, я уже стол накрыла, — рассмеялась Марина, пропуская подругу внутрь. — Только шампанское убери. У нашего «добытчика» в баре есть кое-что получше. Он это на нашу годовщину берёг. Думаю, повод более чем подходящий.
Они прошли на кухню, где на столе уже стояли бокалы и лёгкие закуски. Марина с видом победительницы достала из бара бутылку коллекционного вина. Пробка вышла с глухим, сочным хлопком. Разливая тёмно-рубиновую жидкость по бокалам, она с презрительной усмешкой произнесла:
— За нашего лоха. Пусть работает, бедняга, пока мы тут проворачиваем сделку всей его жизни.
— За развод! — подхватила Светлана, и их бокалы со стуком встретились.
Вино развязало им языки окончательно. Они перестали шептаться и перешли на громкие, уверенные голоса, упиваясь своей безнаказанностью.
— Он сегодня утром так на меня смотрел… Знаешь, этим своим щенячьим взглядом, — делилась Марина, откинувшись на спинку стула. — «Береги себя, любимая». Чуть не стошнило от этой фальши. Как же я устала от этого спектакля!
— Потерпи, дорогая, осталось совсем немного, — утешала её Светлана, доливая вина. — Главное, что все документы у тебя на руках. Юрист сказал, что с таким пакетом мы его разденем до нитки. Он даже пикнуть не успеет. Будет сидеть потом в своей съёмной однушке и вспоминать, какой королеве создавал уют.
— О да! Я уже присмотрела себе новую машину. Белую, с панорамной крышей. А эту его развалюху продам к чертям, — мечтательно протянула Марина. — И в квартире сделаю ремонт. Выкину всю эту его безвкусицу. Он ведь до сих пор думает, что у него хороший вкус!
Они громко рассмеялись. Их смех эхом разносился по пустой квартире, наполняя её ядовитым весельем.
В это самое время в машине, припаркованной в тёмном углу двора, завибрировал телефон. На экране высветилось короткое сообщение от Вити: «Объект на месте». Дмитрий не ответил. Он молча положил телефон в карман, выключил двигатель и вышел из машины. Он двигался беззвучно и быстро, тенью скользнув в подъезд. Ключ в замке повернулся так тихо, будто был смазан маслом. Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь, и так же бесшумно её закрыл.
Смех и голоса доносились из кухни. Он стоял в полумраке коридора и слушал. Каждое слово впивалось в него, как осколок стекла, но не причиняло боли. Оно лишь укрепляло его решимость. Он достал телефон, открыл приложение диктофона и нажал красную кнопку записи.
— …а ты не боишься, что он что-то заподозрит? Всё-таки не совсем же он идиот, — донёсся до него голос Светланы.
И он услышал ответ своей жены. Ответ, который стал последним гвоздём в крышку их брака.
— Этот? Светик, не смеши меня. Он мне в рот смотрит. Я могу сказать ему, что земля квадратная, а он пойдёт углы искать. Главное — почаще говорить, как я его люблю и как он мне нужен. Для таких простачков это как наркотик. Они на это ведутся безотказно.
Дмитрий медленно выдохнул. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он сделал шаг из темноты коридора на свет, ведущий в кухню. Шоу должно было начаться.
— Он настолько предсказуем, что это даже скучно, — продолжала Марина, делая большой глоток вина. — Я ему скажу, что скучала, он растает. Скажу, что устала, он побежит делать мне массаж. Идеальный раб, который думает, что он — хозяин положения. А на самом деле…
Она не договорила. Её взгляд метнулся за плечо Светланы, в дверной проём, и застыл. Улыбка медленно сползла с её лица, уступая место растерянности, переходящей в ужас. Светлана, проследив за её взглядом, резко обернулась. В проёме стоял Дмитрий. Он не выглядел разъярённым или обиженным. Он выглядел так, словно пришёл на деловую встречу, от которой немного устал. В его руке был телефон, экраном повёрнутый к ним.
— Добрый вечер, дамы, — его голос прозвучал ровно и буднично, отчего обстановка на кухне стала ещё более сюрреалистичной. — Надеюсь, не помешал вашему празднику. Судя по всему, повод действительно весомый.
Он сделал несколько шагов вперёд и положил свой телефон на стол, прямо между тарелкой с сыром и бокалами. Затем нажал на кнопку воспроизведения. Тишину кухни разорвал искажённый динамиком, но абсолютно узнаваемый голос Марины: «…Для таких простачков это как наркотик. Они на это ведутся безотказно». Запись продолжалась, воспроизводя их диалог, их смех, их планы. Лицо Марины меняло цвет с бледного на пунцовый и обратно. Светлана вжалась в стул, словно пытаясь слиться с ним.
Когда запись закончилась, Дмитрий выключил её и убрал телефон в карман. Он посмотрел на жену. В его взгляде не было ни капли тепла, только холодный, препарирующий интерес хирурга, изучающего опухоль.
— Что… Дима… ты всё не так понял! Это… это просто шутка! — наконец выдавила из себя Марина. Голос её был на удивление слабым. — Мы просто… ну, дурачились. Девочки так иногда шутят, ты же знаешь…
— Шутите, — кивнул Дмитрий, и от этого спокойного кивка ей стало страшно. — Очень смешно. Особенно про «раба» и «простачка». У тебя отличное чувство юмора, дорогая. Просто великолепное.
Он обошёл стол и остановился прямо перед ней. Он не кричал, не размахивал руками. Он говорил тихо, и каждое его слово падало в тишину, как камень в глубокий колодец.
— Вообще-то, бизнес, машина и квартира были приобретены мной ещё до нашей свадьбы, так что после развода ты ничегошеньки не получишь, милая моя! А по поводу «альфонсов» и всего остального, сказки можешь и дальше рассказывать, только своим подружкам!
Эта фраза, произнесённая без всякого пафоса, как констатация факта, прозвучала как приговор. Марина смотрела на него, её мозг лихорадочно искал выход, лазейку, правильные слова, которые всегда работали. Но она видела перед собой совершенно другого человека. Не своего Диму-«лоха», а чужого, ледяного незнакомца.
— Но… как же… а как же мы? Наши чувства? — пролепетала она, цепляясь за последнюю соломинку. Дмитрий усмехнулся. Впервые за весь вечер он позволил себе эмоцию, и это была чистая, незамутнённая насмешка.
— Чувства? Какие чувства, Марина? Те, которые ты так мастерски изображала? Представление окончено. Аплодисментов не будет. У тебя есть выбор, и я предлагаю его прямо сейчас, без адвокатов, судов и прочей грязи, которую ты так тщательно планировала. Вариант первый: ты сейчас молча собираешь свои вещи — только свои, заметь — и уходишь. И у тебя будет время найти себе новую работу и новое жильё. Мы просто разводимся, и ты исчезаешь из моей жизни.
Он сделал паузу, давая ей осознать услышанное.
— Вариант второй: ты начинаешь скандалить, плакать, что-то доказывать. Тогда я просто выставляю тебя за дверь прямо сейчас. Вот в этом самом платье. А твои вещи потом отправятся на свалку. Исход будет тот же — ты ничего не получишь. Но так будет быстрее и унизительнее. Выбирай.
Светлана, поняв, что её присутствие здесь уже не просто неуместно, а опасно, начала медленно сползать со стула.
— Мне, наверное, пора… — пробормотала она.
— Сиди, — отрезал Дмитрий, не глядя на неё. — Ты — соучастница. Посмотришь, чем заканчиваются такие «шутки».
Вся кровь отхлынула от лица Марины. Её гордость, её уверенность в собственной неотразимости и умении манипулировать людьми столкнулись с гранитной стеной его спокойствия. Признать поражение, тихо уйти, как побитая собака? Никогда. Она вскинула голову, в глазах её сверкнул огонь.
— Да пошёл ты! Думаешь, я без тебя пропаду? Я уйду! И уйду прямо сейчас, с высоко поднятой головой! И ты ещё приползёшь ко мне на коленях!
— Не приползу, — так же ровно ответил Дмитрий, делая шаг в сторону и открывая ей путь в коридор. — И да, голову можешь держать высоко. Так будет удобнее смотреть по сторонам в поисках ночлега.
Она пронеслась мимо него, схватила с вешалки свою сумочку и, даже не обуваясь, рванула дверь на себя. Она не хлопнула ею. Она просто вышла, оставив её открытой, как будто ещё собиралась вернуться. Дмитрий подошёл и спокойно закрыл дверь, повернув ключ в замке два раза. Потом он вернулся на кухню. Светлана сидела белая как полотно, боясь поднять глаза.
— А ты, — сказал он ей, — допивай вино и уходи. И передай своей подруге, что на колени я не встану. Никогда.
Марина действительно ещё долго пыталась вернуться. Были звонки, сообщения с мольбами о прощении, попытки подкараулить у работы. Но для Дмитрия она умерла в тот вечер, на той кухне. Её гордый уход был последним актом в спектакле, который она сама срежиссировала, не подумав о том, что главный зритель может в любой момент выйти на сцену и закончить пьесу по своему сценарию…
