— Ты позвал в наш дом своих дружков с пивом и воблой, пока я на даче у родителей гну спину на грядках?! Ты решил, что я твоя прислуга, которая уберёт за вами этот свинарник?! Нет, дорогой, теперь это твои проблемы!
Ольга стояла в дверях гостиной, всё ещё сжимая в руках тяжёлые сумки с овощами. Воздух в квартире был густым и кислым, как в дешёвом баре после закрытия. Он был пропитан запахом застоявшегося пива, едким духом копчёной рыбы и сигаретного дыма, въевшегося, казалось, даже в обои. Она только что приехала, уставшая после двух дней прополки и полива, пахнущая землёй и свежей зеленью, и этот смрад ударил её, как пощёчина.
Игорь, распластавшийся на диване перед мигающим экраном телевизора, лениво повернул голову. Он даже не попытался встать. Его лицо было слегка одутловатым, а взгляд — мутным и расфокусированным.
— Оль, не кипятись, — пробасил он, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи. — Завтра уберу. Ну посидели с парнями немного, что такого? Отдохнули.
«Отдохнули», — мысленно повторила Ольга, обводя взглядом поле боя. На журнальном столике высилась гора пустых бутылок, некоторые из них были опрокинуты, и липкие пивные лужицы блестели под светом люстры. Вокруг валялись смятые пачки от чипсов, шелуха от фисташек и высохшие рыбьи хвосты. Пепельница, переполненная окурками, венчала этот натюрморт. Пол был усеян крошками и, кажется, тоже был липким. Ольга почувствовала, как усталость, накопившаяся за выходные, мгновенно сменилась холодной, звенящей яростью. Это была не вспышка гнева, а что-то более глубокое. Осознание.
Она не сказала больше ни слова. Спорить с ним в таком состоянии было всё равно что пытаться докричаться до человека под водой. Он не услышит. Она молча развернулась, поставила сумки с урожаем в коридоре и прошла на кухню. Её движения были выверенными и точными, без единого лишнего жеста. Из-под раковины она достала самый большой и плотный мусорный пакет, какой только нашла. Чёрный, на сто двадцать литров. С громким, вызывающим шелестом она расправила его и вернулась в комнату.
Игорь проводил её недоумевающим взглядом, но с дивана так и не сдвинулся. Он, видимо, решил, что она смирилась и приступила к своим прямым обязанностям.
Ольга подошла к столу. Она не стала брезгливо собирать мусор двумя пальцами. Широким, сгребающим движением руки она смела в раскрытую пасть пакета первую партию бутылок. Стекло глухо звякнуло друг о друга. Затем полетели тарелки с засохшими остатками еды, пепельница вместе со всем её тошнотворным содержимым и жирные бумажные салфетки. Игорь приподнялся на локте, его лицо начало выражать лёгкое беспокойство.
— Ты чего делаешь? Поаккуратнее нельзя?
Она проигнорировала его. Её рука уже тянулась к его ноутбуку, который сиротливо стоял на краю стола, чудом не залитый пивом. Это был его рабочий инструмент, его игровая приставка, его окно в мир — самая ценная вещь в доме после телевизора. Она аккуратно, почти нежно, закрыла крышку. Щелчок пластиковой защёлки прозвучал в комнате неестественно громко. Игорь вскочил с дивана, роняя на пол подушку.
— Эй! Ты что задумала? Ноут не трогай!
Не обращая на него никакого внимания, Ольга взяла ноутбук двумя руками и опустила его в тот же пакет, поверх липких бутылок и рыбьих костей. Металлический корпус глухо стукнулся о стекло. Она затянула горловину пакета, но не завязала.
— Завтра, говоришь? — её голос был абсолютно спокойным, без малейшей дрожи. — Отлично. Завтра вместе с мусором и вынесешь.
Игорь несколько секунд смотрел то на чёрный мешок, в котором покоился его мир, то на абсолютно непроницаемое лицо Ольги. В его затуманенном мозгу происходила отчаянная борьба между остатками алкогольного благодушия и нарастающей паникой. Паника победила.
— Ты с ума сошла? — он сделал шаг вперёд, но не к ней, а к мешку, словно боясь к нему прикоснуться. — Ты вообще нормальная? Ты хоть понимаешь, что ты сделала?
Ольга молча прошла мимо него в коридор, взяла свои сумки и отнесла их на кухню. Её спокойствие выводило из себя гораздо сильнее, чем крики. Она начала разбирать продукты, раскладывая овощи по ящикам холодильника, словно ничего не произошло. Этот методичный, бытовой ритуал на фоне разгрома в гостиной выглядел сюрреалистично и жутко.
— Я с тобой разговариваю! — Игорь ворвался на кухню следом за ней. Он уже не выглядел расслабленным хозяином жизни. Его лицо покраснело, а в голосе появились визгливые нотки. — Там мой рабочий ноутбук! Там проекты за последние полгода! Он стоит больше, чем твоя зарплата за три месяца!
— Правда? — Ольга повернулась к нему, держа в руке пучок укропа. Её взгляд был холодным и изучающим, как у энтомолога, разглядывающего особенно неприятное насекомое. — А ты помнишь мою электронную книгу? Ту, на которую ты опрокинул кружку с пивом полгода назад, когда точно так же «отдыхал» с друзьями?
Игорь на мгновение запнулся. Он явно не ожидал такого поворота.
— Ну… это было случайно. Что ты сравниваешь какую-то книжку и компьютер!
— А я не сравниваю, — её голос стал ещё тише, но от этого только более весомым. — Я констатирую факт. Когда я нашла свою книгу плавающей в пивной луже, ты сказал мне дословно: «Оль, ну чего ты начинаешь, купишь новую». Вот и ты, Игорь. Купишь новый. Или отмоешь этот. Если получится.
Он смотрел на неё, не веря своим ушам. В его картине мира женщины могли кричать, плакать, бить посуду, но они не могли действовать так. Расчётливо, хладнокровно и неотвратимо. Он попытался сменить тактику, перейти от угроз к обвинениям в неадекватности.
— Ты просто мстительная. Вместо того чтобы поговорить как нормальные люди, ты устраиваешь этот цирк. Портишь дорогие вещи. Это ненормально, тебе лечиться надо.
Ольга усмехнулась, но смех получился безрадостным.
— Поговорить? Игорь, мы «говорили» об этом после каждого твоего «отдыха». Я говорила, а ты кивал и обещал, что «больше такого не повторится». Твоё «завтра уберу» всегда превращается в «послезавтра, когда просохну», а потом в «Оль, ну тебе что, сложно тряпкой махнуть?». Я устала говорить. Разговоры с тобой — это как лить воду в песок. Бесполезно и унизительно. Ты понимаешь только язык действий. Вот, я перешла на твой язык. Доходчиво?
Он обошёл кухонный стол, приближаясь к ней. От него несло перегаром, и Ольга поморщилась.
— Ты сейчас же пойдёшь, достанешь его и протрёшь! — прошипел он, пытаясь выглядеть грозно.
— Нет, — отрезала она, глядя ему прямо в глаза. — Я не притронусь к этому мешку. И к этому свинарнику тоже. Я еду обратно к родителям. У них, по крайней мере, чистый воздух и нет запаха дешёвого пива. А ты оставайся здесь. Наслаждайся результатами своего отдыха.
Она развернулась, собираясь уйти, но Игорь понял, что теряет контроль над ситуацией. Он проиграл этот раунд вчистую. И тогда он сделал то, что всегда делал в безвыходных ситуациях. Он достал из кармана телефон и, глядя на Ольгу с плохо скрытым злорадством, набрал номер.
— Мам? Привет. Ты можешь срочно приехать? Да, к нам. Тут Ольга… кажется, она не в себе. Она тут вещи крушит. Да, мои. Похоже, всё серьёзно.
Ольга не пошла за ним. Она осталась на кухне, методично вытирая руки полотенцем. Она слышала, как Игорь говорил по телефону — его голос, обычно ленивый и низкий, стал жалобным, с нотками оскорблённой добродетели. Он рисовал картину маслом: сумасшедшая жена, внезапный припадок, угроза ценному имуществу. Он не врал в деталях, но так искусно смещал акценты, что правда превращалась в чудовищную ложь. Ольга не шелохнулась. Она просто ждала. Она знала, что сейчас приедет главный адвокат Игоря, его пожизненная группа поддержки, его неоспоримый моральный авторитет — его мать.
Игорь закончил звонок и вернулся в кухню. Теперь он смотрел на Ольгу свысока, со смесью злорадства и превосходства. Он сделал свой ход, вызвав подкрепление, и теперь был уверен в победе. Он опёрся плечом о дверной косяк, скрестив руки на груди, и принял позу прокурора, ожидающего прибытия конвоя для обвиняемой.
Прошло не больше двадцати минут. Резкий, властный звонок в дверь прорезал напряжённую тишину. Игорь поспешил открыть. На пороге стояла Маргарита Семёновна, мать Игоря. Женщина лет шестидесяти, но подтянутая, энергичная, с цепким, оценивающим взглядом. Она была одета с безупречной аккуратностью, которая резко контрастировала с хаосом в квартире её сына.
Она вошла, не разуваясь, и с порога окинула гостиную быстрым, хозяйским взглядом. Её ноздри брезгливо дрогнули от запаха. — Игорёчек, что здесь произошло? — спросила она сына, но смотрела при этом прямо на Ольгу, вышедшую из кухни. В её голосе не было удивления, только ледяное осуждение.
— Мам, вот, посмотри, — Игорь, как актёр на сцене, указал на чёрный пакет у дивана. — Я тебе говорил. Она просто взбесилась. Приехала и начала всё швырять в мешок. Мой ноутбук там, рабочий!
Маргарита Семёновна медленно подошла к мешку, заглянула внутрь, словно в кратер вулкана, и так же медленно выпрямилась. Затем она повернулась к Ольге. Её лицо не выражало гнева. Оно выражало нечто худшее — глубокое, учительское разочарование.
— Оля, девочка моя, я всегда думала, что ты умнее, — начала она тихим, вкрадчивым голосом, который был страшнее любого крика. — Мужчина приходит домой, чтобы отдохнуть. Да, может быть, он не идеален. Может быть, он оставил беспорядок. Но мудрая женщина создаёт уют, а не войну. Она уберёт, улыбнётся и ласково скажет: «Милый, в следующий раз будь аккуратнее». И он в следующий раз будет. А что делаешь ты? Ты своими руками превращаешь свой дом в поле боя, а своего мужа — во врага.
Она сделала паузу, давая своим словам впитаться. Игорь одобрительно кивал за её спиной.
— Ты пойми, они же как дети, эти мужчины, — продолжила свекровь, переходя на доверительный тон, словно делилась великой женской тайной. — Им нужна забота, им нужна хитрость. Где-то промолчать, где-то похвалить. А ты взяла в руки кувалду. Разве так решают проблемы в семье? Портить вещи, которые он заработал, между прочим, для вас обоих? Это же глупо, Оля. Это истерика, а не решение.
Ольга молчала. Она смотрела на эту женщину, на её ухоженные руки, на её уверенное лицо, и видела перед собой первоисточник. Источник всех проблем Игоря. Это она вырастила из него «ребёнка», которого нужно обхаживать, которому всё прощается, чьи проступки — лишь милые шалости. Это она научила его, что женщина — это обслуживающий персонал с функцией «понять и простить».
Видя, что её слова не производят должного эффекта, Маргарита Семёновна сменила тактику на более жёсткую.
— Значит так. Сейчас ты, как хорошая девочка, пойдёшь, достанешь компьютер. Протрёшь его аккуратно. Извинишься перед мужем. А потом вместе всё здесь уберёте. И забудем этот неприятный инцидент. Игорь, проследи.
Она говорила так, будто отдавала распоряжения прислуге. В её мире это был единственный правильный сценарий. Сын прощён, невестка наказана и поставлена на место, порядок восстановлен. Но Ольга всё так же молча смотрела на неё, и в её взгляде не было ни страха, ни раскаяния. Только холодная, чужая вежливость.
— Это его мусор, — наконец произнесла она ровным голосом. — Пусть он и убирает. Вместе со своим ноутбуком.
Маргарита Семёновна на мгновение потеряла дар речи. Она привыкла, что её слова — закон. А Игорь, увидев, что его мать не справляется, снова взорвался.
— Ты слышала, что мать сказала? Ты совсем берега попутала? Делай, что тебе говорят!
Но Ольга уже не смотрела на них. Она смотрела на чёрный пакет, и в её голове созревал новый, окончательный план. Она поняла, что разговоры, даже самые жёсткие, больше не имеют смысла. Они оба, мать и сын, жили в другой вселенной, по другим законам. И единственный способ достучаться до них — это сыграть по их правилам, но довести игру до абсолютного, разрушительного конца.
На несколько мгновений в квартире повисла звенящая тишина. Воздух, казалось, загустел, стал тяжёлым и вязким от невысказанных угроз и взаимной ненависти. Игорь и его мать стояли как единый монолит, непробиваемая стена праведного гнева. Они ждали. Ждали, что Ольга сломается, расплачется, упадёт на колени, признает свою неправоту. В их вселенной другой исход был невозможен.
И Ольга, к их полному удовлетворению, сломалась.
Её плечи вдруг обмякли, спина ссутулилась. Она медленно выдохнула, словно выпуская из себя последний заряд сопротивления. Она подняла глаза, и в них больше не было ни льда, ни стали. Только бездонная, всепоглощающая усталость.
— Вы правы, — сказала она тихо, почти шёпотом. Голос был надломленным и тусклым. — Вы совершенно правы. Я… я погорячилась. Это была глупая истерика.
На лице Маргариты Семёновны проступило выражение снисходительного триумфа. Она победила. В очередной раз доказала свою житейскую мудрость. Игорь самодовольно ухмыльнулся, скрестив руки на груди. Он знал, что так и будет. Она всегда сдавалась.
— Я всё уберу, — продолжила Ольга тем же безжизненным голосом. — Прямо сейчас. Простите.
Она подошла к чёрному мешку. Он стоял посреди комнаты, как уродливый памятник их семейной жизни. Ольга не стала в нём копаться. Она не пыталась спасти ноутбук. Она просто нагнулась, обхватила тяжёлый, звякающий пакет двумя руками и с видимым усилием подняла его. Бутылки внутри глухо стукнулись друг о друга, и по комнате снова пронёсся тошнотворный запах пива и рыбы.
— Вот и умница, девочка, — покровительственно проворковала Маргарита Семёновна. — Сразу бы так. И не было бы никакого скандала.
Игорь молча наблюдал, наслаждаясь своей победой. Он уже представлял, как после уборки будет отчитывать Ольгу, долго и со вкусом, закрепляя урок. Он смотрел, как её хрупкая фигура, согнувшись под тяжестью мешка, медленно движется не на кухню, чтобы разобрать его, а прямо к входной двери. «Наверное, сначала вынесет, чтобы не воняло», — лениво подумал он. Это было даже логично.
Ольга дошла до двери, одной рукой повернула замок, потянула тяжёлую дверь на себя. В квартиру ворвался прохладный, чистый воздух подъезда, который показался глотком свободы. Она, не оборачиваясь, перешагнула порог и скрылась на лестничной клетке.
Игорь и его мать остались в гостиной. Они переглянулись. На их лицах было написано самодовольство. Минуту они стояли молча, прислушиваясь. С лестницы донёсся какой-то шум, потом характерный грохот открывающегося люка мусоропровода. А затем — оглушительный, долгий, затихающий грохот. Звук, с которым тяжёлый предмет, набитый стеклом и металлом, летит вниз по гулкой трубе, ударяясь о стенки. Звук окончательный и бесповоротный.
Игорь замер. Ухмылка медленно сползла с его лица. Маргарита Семёновна тоже нахмурилась, в её глазах мелькнуло первое сомнение. Не может быть. Она же не могла…
Дверь открылась. На пороге стояла Ольга. Без мешка. С абсолютно прямыми плечами и спокойным, ясным взглядом. Она вошла в квартиру, аккуратно закрыла за собой дверь и повернула замок. Затем она посмотрела прямо на оцепеневшего Игоря.
— Я убрала мусор, — сказала она. Её голос снова стал ровным и твёрдым, как сталь. — Весь.
До Игоря дошло. Дошло не сразу, а волнами, одна страшнее другой. Осознание ударило его под дых, вышибая воздух. Он рванулся было к двери, к мусоропроводу, но замер на полпути, понимая всю тщетность этого порыва. Его ноутбук, его работа, его игры — всё это теперь лежало на дне грязного контейнера в подвале, погребённое под горой бутылок, рыбьих костей и чужих отбросов.
— Ты… Ты… — он не мог подобрать слов, только хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Оля, ты что наделала?! — наконец очнулась Маргарита Семёновна, и её лицо исказилось от ярости. — Сумасшедшая!
Но Ольга их уже не слушала. Она молча прошла в спальню, взяла свою сумку, в которую всегда складывала вещи для поездки к родителям, бросила туда кошелёк и паспорт со столика в коридоре. Она действовала быстро и слаженно, не обращая внимания на крики за спиной.
Она снова подошла к входной двери. Остановилась на пороге и в последний раз обернулась. Она посмотрела на своего мужа, на его перекошенное от бессильной злобы лицо, на его мать, которая сыпала проклятиями. Она посмотрела на разгромленную гостиную, на липкий пол и горы шелухи.
— Теперь это точно твои проблемы, — сказала она тихо, но так, чтобы они услышали.
И вышла, в этот раз окончательно. Щелчок замка прозвучал в оглушительной тишине, которая наступила после её ухода. Игорь и Маргарита Семёновна остались одни посреди вонючего хаоса, который он сам создал. И впервые в жизни Игорь понял, что мама не сможет решить эту проблему. Никто не сможет. Потому что вместе с ноутбуком Ольга выбросила в мусор и их совместную жизнь…
