— Ты похоронил нашу мечту о доме ради своей идиотской аферы?! Ты втянул нас в долги, даже не спросив меня! Ты мне не муж, ты вор, который украл наше будущее!
Слова, твёрдые и острые, как битое стекло, врезались в уютный полумрак комнаты. Денис сидел в кресле, откинувшись на спинку, его ноги лежали на журнальном столике. На экране ноутбука замер какой-то фильм. Он медленно повернул голову. Анна стояла в дверном проёме, и свет из коридора вырисовывал её жёсткий, неподвижный силуэт. В её руке был зажат лист бумаги. Не скомканный в порыве ярости, а зажатый двумя пальцами с такой силой, что казалось, он вот-вот разрежет ей кожу.
— Ань, ты о чём? Какая афера? — он попытался улыбнуться, но уголки губ не послушались, и получилась кривая, жалкая гримаса. Он убрал ноги со столика, сел ровнее. Атмосфера в комнате мгновенно изменилась — из расслабленной и домашней она стала наэлектризованной, плотной, в ней стало трудно дышать.
— О какой? — она сделала шаг вперёд, входя в комнату. Теперь он мог видеть её лицо. На нём не было гнева в привычном понимании — с искажёнными чертами и пылающими щеками. Её лицо было похоже на маску из бледного воска, и только глаза горели холодным, сфокусированным огнём. — О той, на которую ты взял кредит. В банке, о котором я даже не слышала. На сумму, от которой у меня в глазах потемнело.
Она не швырнула письмо ему в лицо. Она подошла к столу и положила лист перед ним. Аккуратно, словно выкладывая на стол улику. Официальный бланк, логотип банка, строки печатного текста и одна, подчёркнутая красной ручкой, цифра с пугающим количеством нулей. Цифра, равная всему, что они скоблили и собирали последние три года.
Денис уставился на бумагу. Его лицо приобрело землистый оттенок. Попытка изображать неведение провалилась с оглушительным треском.
— Я хотел сделать сюрприз… — пробормотал он, не отрывая взгляда от письма. — Это было вложение. Бизнес. Я хотел как лучше, хотел нас обеспечить…
— Обеспечить? — повторила она, и в её голосе прозвучал такой ядовитый сарказм, что он невольно вжал голову в плечи. — Ты хочешь сказать, ты решил «обеспечить» нас, забрав все наши деньги? Деньги, из-за которых я два года хожу в одном и том же зимнем пальто? Деньги, ради которых мы отказались от отпуска и ездили к твоей же матери на дачу, полоть её грядки? Деньги, которые я откладывала с каждой зарплаты, отказывая себе в чашке кофе, чтобы купить его в автомате на работе подешевле? Вот эти деньги ты «вложил»?
Она не повышала голос. Она говорила тихо, но каждое слово било наотмашь. Она не обвиняла — она констатировала факты, и эта сухая констатация была страшнее любого крика. Она выстраивала перед ним стену из их общих жертв, и на вершине этой стены сидел он — игрок, поставивший всё их будущее на кон в какой-то мутной авантюре.
Он поднял на неё глаза. В них плескалась отчаянная мольба о понимании, о снисхождении. Он всё ещё надеялся, что сможет выкрутиться, объяснить, убедить.
— Аня, это серьёзный проект, криптовалюта, там огромные перспективы… Просто рынок немного просел, это временные трудности…
— Ты нас в долговую яму загнал, Денис. Все деньги, что мы копили на первый взнос, ты спустил на этот «бизнес»?
Она задала вопрос прямо, без всяких «криптовалют» и «рынков». Вопрос, требующий простого ответа: да или нет. Он молчал, его челюсть напряглась. Тишина в комнате стала густой и вязкой. Он смотрел на неё, на письмо, на свои руки, лежащие на коленях. Потом он медленно, почти незаметно кивнул. Один раз. Этого было достаточно.
Этот короткий, едва заметный кивок словно сорвал с Дениса невидимые путы. Стыд и растерянность испарились с его лица, уступая место чему-то новому — уязвлённой, злой гордости. Он резко встал, кресло под ним скрипнуло. Он больше не был виноватым мужем, пойманным на вранье. Он превращался в непонятого гения, в стратега, чьи великие замыслы не способны оценить приземлённые умы.
— Да, спустил! — выплюнул он, начиная мерить шагами небольшое пространство комнаты. — А что я должен был делать? Смотреть, как мы до пенсии будем откладывать эти три копейки? Ты хоть представляешь, что такое инфляция? Через пять лет наши накопления превратились бы в пыль! Я решил действовать! Я решил рискнуть, чтобы вырваться из этого болота!
Он размахивал руками, словно выступая перед советом директоров. Его голос обрёл силу и металл. Это была защитная реакция загнанного зверя — напасть первым, чтобы не растерзали.
— Ты ничего не понимаешь в рисках, Аня! Абсолютно ничего! Ты мыслишь категориями «купить пальто подешевле». А я мыслю категориями будущего! Да, сейчас просадка! Так бывает в большом бизнесе! Но потом будет взлёт, такой, что мы бы купили не дом, а три дома! Но тебе этого не понять. Для этого нужно иметь смелость, которой у тебя нет!
Анна молча слушала эту тираду. Она не перебивала, не вставляла ни слова. Она просто смотрела на него, и её взгляд становился всё холоднее, всё более отстранённым. Она видела перед собой не мужчину, пытающегося спасти их будущее, а напыщенного, испуганного мальчика, который разбил дорогую игрушку и теперь кричит, что так и было задумано. Когда он наконец выдохся и замолчал, ожидая её ответа, она заговорила. Так же тихо, как и раньше.
— Давай поговорим о рисках, Денис. Когда я в прошлом месяце отложила поход к стоматологу, потому что пломба — это «непредвиденные расходы», это был риск? Риск, что через полгода придётся удалять нерв и ставить коронку, что в десять раз дороже? Или когда ты три месяца назад купил себе это игровое кресло за сорок тысяч, убеждая меня, что это «инвестиция в здоровую спину», ты просчитывал риски?
Каждый её вопрос был как точный укол рапирой. Она не нападала на его «бизнес», она вскрывала его повседневную ложь, его мелкое, эгоистичное предательство, которое предшествовало этому, большому.
— Что ты мне тут про кресло и зубы рассказываешь?! — снова взорвался он. — Это мелочи, бытовуха! Я говорю о глобальных вещах!
— Это не мелочи. Это наша жизнь, которую ты пустил в расход, — она сделала шаг к нему, и он инстинктивно отступил. — Мои старые зимние сапоги, которые я собиралась поменять ещё в прошлом году — это часть твоих «высокорисковых инвестиций»? Мой отказ от курсов, о которых я мечтала, потому что «нужно экономить на мечту» — это была диверсификация активов?
Она использовала его же пафосную лексику, превращая её в издевательство. Она видела, как его лицо багровеет от бессильной ярости. Он не мог оспорить её слова. Факты были против него. И тогда он перешёл последнюю черту.
— Да если бы не я, ты бы так и сидела в своей конторе за свой оклад! Я хотел большего для нас! Для тебя! А ты неблагодарная!
Анна остановилась. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она смотрела сквозь него, словно его больше не было в комнате. Весь гнев, вся боль внутри неё кристаллизовались в одно-единственное, холодное и тяжёлое, как сталь, решение. Спор был окончен. Разговор был окончен. Всё было окончено.
Слово «неблагодарная» повисло в воздухе, как дым от дешёвой сигареты — едкий и неприятный. Но оно не вызвало у Анны новой вспышки гнева. Наоборот, её лицо, до этого бывшее маской презрения, вдруг стало совершенно пустым. Словно из него убрали все эмоции, оставив лишь гладкую, холодную поверхность. Она посмотрела на Дениса так, будто видела его впервые — не как мужа, не как близкого человека, а как чужой, ненужный предмет, случайно оказавшийся на её пути.
Потом она развернулась. Не резко, не демонстративно. Просто спокойно повернулась к нему спиной и пошла вглубь комнаты, к своему рабочему столу в углу. Её шаги по ламинату звучали отчётливо и размеренно. Тук. Тук. Тук. Каждый звук был маленьким молоточком, забивающим гвозди в крышку гроба чего-то, что ещё полчаса назад они оба называли своей семьёй.
Денис застыл посреди комнаты. Он ожидал чего угодно: криков, упрёков, битья посуды. Но эта тишина и это спокойное, целенаправленное движение выбили у него почву из-под ног. Он на мгновение почувствовал себя победителем — он заставил её замолчать. Но это чувство тут же сменилось смутной, липкой тревогой. Он не заставил её замолчать. Она просто перестала с ним говорить.
— Аня? — позвал он неуверенно. От его былой напыщенной агрессии не осталось и следа.
Она не ответила. Она села за стол, подвинула к себе ноутбук и открыла крышку. Мягкий свет экрана осветил её сосредоточенное лицо, лишённое всякого выражения. Её спина была идеально прямой. Она не сутулилась, не выглядела подавленной. Она выглядела как человек, приступивший к работе. Важной и неотложной.
— Что ты делаешь? Ты меня игнорируешь? — его голос стал громче, в нём зазвучали требовательные нотки. Он пытался вернуть себе контроль, спровоцировать её на реакцию, вернуть их в привычное поле скандала.
Её пальцы легли на тачпад. Щелчок. Ещё один. Она двигала курсором с деловитой точностью. Затем её руки перенеслись на клавиатуру, и по комнате разнёсся быстрый, сухой стук клавиш. Она что-то искала в интернете.
Денис подошёл ближе, останавливаясь в паре шагов от её спины. Ему стало не по себе. Эта сцена была неправильной, чужеродной. Он кричал, обвинял, оправдывался, а она просто сидела и стучала по кнопкам, словно его не существовало.
— Аня, я с тобой разговариваю! Хватит в игрушки играть, давай поговорим как взрослые люди!
Её пальцы на мгновение замерли. Она не повернула головы.
— Мы уже поговорили, — её голос был ровным и глухим, как будто шёл не из её горла, а прямо из светящегося экрана.
И она снова начала печатать. Денис почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он обошёл стол, пытаясь заглянуть ей в лицо, поймать её взгляд. Но она смотрела только в монитор. Её глаза быстро бегали по строчкам текста. Он увидел на экране знакомый логотип — «Авито». Сайт объявлений.
В его голове что-то щёлкнуло. Непонимание начало уступать место дурному предчувствию. Что она собралась продавать? Свои украшения, которые он дарил ей на годовщины? Телевизор? Его сердце забилось чаще. Он не мог понять логику её действий, и это пугало больше всего. Она не плакала, не страдала. Она действовала. Холодно, методично и абсолютно непонятно для него. Он стоял рядом, как истукан, наблюдая, как она открывает новую вкладку, копирует какой-то текст, потом снова возвращается на сайт объявлений и нажимает кнопку «Создать новое объявление». Процесс был запущен.
Дурное предчувствие переросло в ледяную уверенность. Денис больше не мог просто стоять и смотреть на её прямую спину. Он сделал последний шаг, заходя сбоку, и заглянул в экран ноутбука. И в этот момент мир под его ногами треснул.
На яркой странице сайта объявлений были фотографии его угла. Его святилища. Глянцевый чёрный бок игровой приставки последней модели, которую он выцепил по предзаказу, хвастаясь перед друзьями. Аккуратные ряды коллекционных изданий игр в стальных коробках, каждая из которых была для него не просто диском, а трофеем, историей. И в центре композиции — его эргономичное игровое кресло, на которое он потратил почти всю премию, доказав Анне, что это «для здоровья». Все его сокровища, его маленький мир, где он был победителем, были сфотографированы при дневном свете, безжалостно выставлены на всеобщее обозрение.
Он пробежал глазами по тексту объявления. Текст был сухим, деловым, скопированным с какого-то рекламного сайта. «Полный комплект, идеальное состояние, использовался редко». Ложь. Он жил в этом кресле, он дышал этими играми. Но не это ударило его под дых. А цена. Цифра внизу страницы была насмешкой, плевком. Она была ровно в два раза ниже той, которую он мог бы запросить, не торопясь с продажей. Это была цена срочной ликвидации. Цена избавления от хлама.
— Что… ты… делаешь? — прохрипел он. Слова застревали в горле. Это было уже не возмущение. Это был первобытный ужас. Она не просто продавала его вещи. Она выставляла на продажу его самого, его увлечения, его отдушину. Публично, дёшево и унизительно.
Анна закончила вводить номер телефона и нажала кнопку «Опубликовать». Зелёная плашка с надписью «Ваше объявление активно» вспыхнула на экране.
— Ты с ума сошла?! — взревел он, и в этом крике уже не было ни деловой хватки, ни мужской агрессии. Это был вопль ребёнка, у которого отбирают самое дорогое. — Это моё! Я это годами собирал! Ты не имеешь права!
Он бросился к столу, протягивая руку, чтобы захлопнуть крышку ноутбука, вырвать его из её рук, прекратить этот кошмар. Но её реакция была молниеносной. Она не вскрикнула, не отшатнулась. Она просто прижала ноутбук к столу обеими руками, её костяшки пальцев побелели. Её тело превратилось в гранитный барьер. Его рука наткнулась на её плечо, но она даже не пошевелилась, продолжая смотреть в экран, где уже появился первый просмотр его унижения.
— Аня, убери это немедленно! Я тебе говорю, убери! — он тряс её за плечо, но она была как статуя. Его ярость разбивалась о её ледяное спокойствие. Он был в эпицентре урагана, а она — в его тихом, мёртвом центре. Он пробовал всё: кричал, угрожал, перешёл на почти плачущие уговоры.
— Анечка, ну пожалуйста, не надо… Это же просто вещи… Мы всё решим…
Но она молчала. Она смотрела на счётчик просмотров, который медленно полз вверх. 1… 2… 4… Каждый новый просмотр был для него ударом под рёбра. Незнакомые люди прямо сейчас смотрели на его сокровища и прикидывали, как бы выгоднее их купить по бросовой цене.
Его отчаяние достигло предела. Он отступил на шаг, его руки безвольно повисли вдоль тела. Он смотрел на её затылок, на её непроницаемую спину и понимал, что проиграл. Не в споре. А во всём. Он потерял не только деньги. Он потерял её. Прямо сейчас, в эту секунду, она вычёркивала его из своей жизни, распродавая по частям.
— Что ты творишь?! — вырвался у него последний, отчаянный вопль.
И тогда она ответила. Не поворачивая головы. Не отрывая взгляда от экрана, на котором уже, возможно, кто-то писал ей сообщение. Её голос был абсолютно ровным, без малейшей дрожи или эмоции. Голос бухгалтера, закрывающего годовой отчёт.
— Возвращаю первый взнос. С чего-то же надо начинать…
