Поднявшийся на борт вестовой передал командору секретное письмо. Он прочел послание, и его смуглое от природы лицо потемнело еще больше, а на скулах заиграли желваки. Верный человек из Севильи предупреждал о заговоре.
Несколько испанских офицеров намерены отстранить его, Фернана Магеллана, от командования экспедицией, а в случае сопротивления — выкинуть за борт и скормить рыбам.
20 сентября 1519 года после молебна в Севилье испанская армада под командованием Фернана Магеллана вышла из гавани Санлукар-де-Баррамеда и направилась в открытое море. Через пять дней они достигли Канарских островов.
Здесь они пополнили запасы пресной воды и продовольствия. Никто, даже сам командор Магеллан не знал, сколько придется армаде плыть, чтобы достичь желанной цели — «Островов пряностей», расположенных где-то неподалеку от Индии…
И вот теперь это письмо. Верный слуга — малаец Энрике спросил с тревогой: «Плохие вести, мой господин?» Командор задумчиво смотрел на синюю гладь моря и молчал. Что ж, Энрике знал, что его хозяин скуп на слова. Наконец Магеллан вымолвил: «Ничего особенного, Энрике!»
Он решил, что сейчас самое главное — не подавать виду, что он знает о заговоре. Никто из путешественников — ни преданный Энрике, ни команда, ни молодой итальянский монах Антонио Пигафетта, захотевший после тихой монастырской жизни хлебнуть морских приключений — никто не должен знать, какая угроза нависла над экспедицией.
У кого-то могут сдать нервы, кто-то сделает преждевременный шаг — и тогда прольется кровь. И никто не должен знать, что командор в курсе их преступного замысла. Пусть думают, что его можно брать голыми руками.
Для Магеллана не было новостью, что большинство офицеров-испанцев настроены к нему враждебно. Они не могут смириться, что командование армадой поручено ему, чужеземцу, португальцу, недавно поступившему на службу к испанскому королю.
Король Испании Карл V был молод и честолюбив. Поэтому, авантюра португальца Магеллана его заинтересовала: пряности, произрастающие на далеких островах, в Европе ценились на вес золота. Магеллан сумел уговорить короля, аргументируя о том, что в Тихий океан быстрее попасть, двигаясь через Атлантику на запад, а не вокруг Африки, как португальцы. Поверив в версию о существовании загадочного пролива, соединяющего два океана, монарх дал разрешение на плавание.
Король приказал дать Магеллану пять кораблей, двухгодовой запас провианта и в случае успеха обещал его сделать губернатором острова пряностей. В плавание к богатым пряностями Молуккским островам отправились более 300 человек.
Маленькую испанскую каравеллу с вестовым, lдоставившим письмо, подошедшую к флагманскому кораблю «Тринидад» заметили многие. Снедаемые любопытством одни за другими поднимались на борт «Тринидада» капитаны и кормчие четырех других кораблей. Настойчивее других оказался капитан каравеллы «Сан-Антонио» знатный кастильский дворянин Хуан де Картахена: «Мне кажется, вы что-то скрываете от нас, капитан!»
Черные глаза Магеллана гневно сверкнули: «Как вы меня назвали?» Картахена с улыбкой хлопнул себя по лбу: «Ах, простите. Я и забыл, что вы у нас генерал-капитан!»
Магеллан заметил издевку и разозлился: «Вы забываете это не в первый раз и намеренно. Звание генерал-капитана мне присвоил король Испании. Называя меня просто капитаном, вы, господин де Картахена выступаете против воли Его Величества!»
Командор нашел глазами Эспиносу — судью и полицейского офицера армады и приказал ему: «Взять под стражу капитана «Сан-Антонио» немедленно!»
Кастилец закричал с яростью: «По какому праву?! Вы ответите за это в самом скором времени… генерал-капитан!» Командор сурово произнес: «За угрозу в мой адрес привязать его к мачте «Тринидада» на сутки!»
Затем Магеллан приказал: «Всем вернуться на свои места и готовиться к отплытию». Две недели армада шла на юг. Моряки недоумевали, почему Магеллан взял этот курс. Ведь он сам говорил, что «Острова пряностей» лежат к западу от Испании. Но после случая с Картахеной никому не хотелось нарываться на гнев вспыльчивого португальца.
Честно говоря, Магеллан и сам не был твердо уверен, что идет верным курсом. Но от Мексики до Бразилии, включая Панамский перешеек, тянется сплошная суша. Где-то южнее Бразилии должен быть пролив. Но где?
Еще живя в Португалии, Магеллан в архиве королевской библиотеки нашел старинную карту западного полушария, составленную на основании рассказов моряков, месяцами плутавших в Атлантике, а то и просто легенд. Кроме приблизительных границ суши на ней были изображены «клейкие» моря: войдешь в такие — прощайся с жизнью.
В декабре 1519 года армада достигла Бразилии. Ее берега показались морякам предвестниками рая. На сотни километров тянулись белые песчаные пляжи, заливы кишели рыбой. Местные жители за бусы, зеркала и прочие безделушки одаривали моряков диковинными фруктами, а некоторые уступали морякам своих жен и дочерей.
Когда запасы воды и провианта были пополнены, корабли двинулись дальше вдоль побережья, и через несколько дней взору мореплавателей открылся широкий пролив. Посланные на разведку кормчие обнаружили, что это вовсе не пролив, а полноводное устье реки. Пришлось двигаться дальше…
Уныло тянулись скалистые берега Патагонии, на армаду чаще обрушивались жестокие штормы, сыпали холодные дожди со снегом. Все явственнее ощущалось дыхание Антарктиды. А пролива все не было…
Матросы начали роптать: куда ведет их этот чернобородый дьявол? Поползли слухи, что Магеллан ведет армаду на погибель прямиком в «клейкое море»…
В марте 1520 года «Тринидад» с остальными кораблями вошел в бухту Сан-Хулиан. Моряков волновал вопрос: надолго ли? Магеллан отвечал: «Пока не приведем корабли в порядок!» Суда были изрядно потрепаны ветрами и штормами.
В один из вечеров командор пригласил на ужин капитанов всех каравелл, чтобы совместно обсудить сроки ремонта кораблей. Но кроме португальца Альвару ди Мишкита, назначенного капитаном «Сан-Антонио» вместо провинившегося де Карартахены, на ужин к командору никто не пришел.
В это время заговорщики устроили тайное собрание на каравелле «Виктория». Де Картахена призывал всех: «Пора, синьоры, переходить от слов к делу! Карта Магеллана — бесчестная подделка, а «Острова пряностей» — плод его больного воображения. Стоять армаде в этих гиблых местах придется несколько месяцев. Мы все умрем от голода и холода. Нам следует сегодня же избавиться от безумца!»
Под покровом ночи мятежники поднялись на борт «Сан-Антонио» и арестовали спавшего капитана ди Мишкиту. Кормчий каравеллы Хуан де Элорьяга, увидев на палубе мятежников, крикнул: «Господа, что вы здесь делаете?»
Капитан Кесада молча перерезал ему горло. Однако, захватить «Тринидад» и убить Магеллана заговорщики не решились. ставив на «Сан-Антонио» офицера Элькано, они вернулись на «Викторию», выкатили бочку хереса и сели пировать: «За первую победу! В Испанию, синьоры, надо возвращаться в Испанию!»
Другие, которым приглянулась щедрая земля Бразилии и горячие смуглые красотки призывали: «Вернемся в Бразилию!»
Узнав о захвате «Сан-Антонио», Фернан Магеллан не испытал никакого страха. Он утратил это чувство в те годы, когда с горсткой отчаянных храбрецов врубался с мечом в ряды индийцев, турок, арабов, когда, не обращая внимания на стрельбу и льющуюся на голову смолу, штурмом брал корабли.
Но в руках у мятежников оказались три из пяти каравелл армады, причем лучше оснащенные для боя. Если мятеж не подавить, то он может считать свою жизнь конченной. Даже если заговорщики не убьют его сразу, то в Испании король повесит его или отправит на галеры…
Вместе с полицейским офицером де Эспиносой и командой верных моряков они на шлюпке подплыли к мятежной «Виктории». Хмельного после пирушки капитана Мендосу, схватившегося за эфес шпаги, пришлось уничтожить. Прибежавшего на его крики де Картахену схватили матросы.
К полудню мятеж был подавлен. Сорок человек приговорил Магеллан к смертной казни, но тут же всех, кроме капитана Кесаду, помиловал. Убийце кормчего Элорьяги командор приказал отрубить голову.
Казалось, теперь можно готовить армаду к плаванию, к новому броску. Но в душе у Магеллана по-прежнему было неспокойно. Шесть месяцев продолжается плавание, а что в итоге? Вдруг никакого пролива не существует? Тогда остается одно: честно признаться в том, что он ошибся, и сделать то, что хотели мятежники — повернуть назад.
С наступлением в этих широтах весны Магеллан приказал поднять паруса. Моряки с надеждой спрашивали: «Каким курсом идем?» Он отвечал: «Прежним!»
Люди хватались за голову: «О небо! Прежним?! До Антарктиды рукой подать, вон на берегу расхаживают пингвины…»
Армада снялась с якоря и на мореплавателей посыпались несчастья. Во время страшного шторма исчезла каравелла «Сантьяго», другую, «Сан-Антонио» , предательски увел в Испанию капитан Эштеван Гомиш. А на «Сан-Антонио» находилась основная часть продовольственных запасов!
Де Эспиноса горячился: «Мы можем догнать их!» Магеллан устало махнул рукой: «У нас нет на это времени…»
Три оставшихся каравеллы продолжали свой путь — шли на юг вдоль побережья. Магеллан упорно верил, что пролив должен быть где-то рядом. Даже бывалых моряков охватывал суеверный страх при виде голых скал, пустынных берегов с ночными странными отблесками. Однажды они увидели огромное кладбище человеческих останков.
Магеллан не терял присутствия духа и невозмутимо стоял на капитанском мостике. В густом тумане его фигура была похожа на призрак. На тридцать шестой день плутаний среди скалистых бухт пролива перед Магелланом открылась необозрима панорама лазурного морского пространства. Ни волн, ни легкого бриза…
Фернан вглядывался вдаль: «Друзья! Это океан! Какой тихий. Тихий океан…» С подачи Фернана Магеллана этот океан и поныне именуют Тихим.
Плавание продолжалось еще три месяца. Чего стоил морякам этот бросок в неизвестность длиною в десятки тысяч миль, расскажет итальянский монах Антонио Пигафетта в своих путевых дневниках: «Мы были совершенно лишены свежей пищи. Пили желтую тухлую воду. Питались сухарной пылью, кишевшей червями. Грызли воловью кожу, покрывавшую гроты мачт. Часто в ход шли древесные опилки и крысы. Моряки умирали один за другим…» В дневниках Антонио отмечает, что командор терпел голод и лишения вместе с командой.
В марте 1521 года армада достигла архипелага, названного позже Филиппинским. «Острова пряностей» находились совсем близко. Но, увы, Магеллану не суждено было побывать на них. Он погиб во время стычки с туземцами филиппинского острова Мактан. На одной из стоянок, увидев, что дикари окружили горстку его матросов, командор бросился на выручку и упал, пронзенный копьем.
Через три года после отплытия армады единственная уцелевшая каравелла «Виктория», совершив первое в мире кругосветное плавание, вошла в гавань Санлукар-де-Баррамеда. На нее нельзя было смотреть без слез: пробитая обшивка, паруса порваны в клочья. На корабле было восемнадцать выживших.
Истощенных до предела моряков выносили на руках — сами они не могли идти. К этому времени в Испании начали забывать об армаде Магеллана. Дезертиры с корабля «Сан-Антонио» сумели убедить короля и родственников моряков, что армада погибла. По возвращении «Виктории» недруги Магеллана попытались очернить память командора. Всю славу они приписали капитану «Виктории» Элькано, тому самому, кого Магеллан за участие в мятеже приговорил к смерти, а затем помиловал.
И лишь благодаря Антонио Пигафетте и немногим выжившим морякам правда о великом мореплавателе известна нам.
…Островитяне по пятам преследовали нас, выуживая из воды уже однажды использованные копья, и таким образом метали одно и то же копьё пять-шесть раз. Узнав нашего адмирала, они стали целиться преимущественно в него; дважды им уже удалось сбить шлем с его головы; он оставался с горстью людей на своём посту, как подобает храброму рыцарю, не пытаясь продолжать отступление, и так сражались мы более часу, пока одному из туземцев не удалось тростниковым копьём ранить адмирала в лицо.
Разъярённый, он тотчас же пронзил грудь нападавшего своим копьём, но оно застряло в теле убитого; тогда адмирал попытался выхватить меч, но уже не смог этого сделать, так как враги дротиком сильно ранили его в правую руку, и она перестала действовать.
Заметив это, туземцы толпой ринулись на него, и один из них саблей ранил его в левую ногу, так что он упал навзничь. В тот же миг все островитяне набросились на него и стали колоть копьями и прочим оружием, у них имевшимся. Так умертвили они наше зерцало, свет наш, утешение наше и верного нашего предводителя… (Антонио Пигафетта)
В 1529 году был подписан Сарагосский договор, по которому острова Тихого океана в основном отходили к Испании, а страны Юго-Восточной Азии — к Португалии. Так испанцы и португальцы поделили между собой весь мир.
