— Слушай, Лидка, а давай моих к нам перевезём? — Вадим помешивал сахар в чашке, глядя куда-то в стену. Улыбка у него была ленивая, довольная, как у кота, объевшегося сметаны. — И пропишем. Им же для поликлиники надо, да и вообще…
Лида замерла с полотенцем в руках. Они поженились всего три месяца назад, и эти три месяца были похожи на сладкий, немного туманный сон. Вадим был воплощением её мечты: высокий, обаятельный, с заразительным смехом и руками, которые, казалось, могли починить что угодно. Он появился в её жизни стремительно, окружил заботой, засыпал комплиментами и очень скоро сделал предложение. Лида, которой уже исполнилось тридцать два, и она почти отчаялась встретить своё счастье, растаяла.
Она жила одна в своей двухкомнатной квартире, доставшейся ей от бабушки. Уютное гнёздышко, которое она потихоньку ремонтировала, вкладывая в него всю душу и почти всю зарплату бухгалтера в небольшой фирме.
— Перевезём? — переспросила она, пытаясь понять, шутит он или нет. — Куда, Вадим? У нас же всего две комнаты. Мы, спальня… Куда?
— Ну как куда? — он наконец посмотрел на неё, и в его взгляде не было и тени шутки. — В большую комнату их поселим, а сами в спальне. Нормально. Родители у меня не привередливые. А сестре моей, Маринке, с мужем и Егоркой можно пока на кухне диванчик поставить. Они тоже люди простые.
У Лиды на мгновение перехватило дыхание. Сестру? С мужем? И с ребёнком? Она неверяще уставилась на мужа.
— Вадим, ты в своём уме? Какая кухня? Там же диван не развернётся. И… постой, ты говоришь «прописать». Ты хочешь прописать в моей квартире пять человек?
— Ну а что такого? — он пожал плечами, отхлёбывая чай. — Квартира большая, всем места хватит. Мы же теперь семья. Мои родственники — твои родственники. Разве нет?
Он сказал это таким тоном, будто дарил ей величайшее сокровище — свою семью. Лида почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то в его спокойной уверенности пугало её до дрожи.
— Нет, Вадим. Так не пойдёт, — она постаралась говорить как можно мягче, чтобы не обидеть. — Это моя квартира. Бабушкина. Я не могу здесь прописать посторонних людей. Тем более в таком количестве. Мы не сможем так жить, это будет не жизнь, а коммуналка.
Выражение лица Вадима медленно менялось. Уголки губ поползли вниз, а в глазах появился холодный блеск, которого Лида раньше никогда не видела.
— Посторонних? Это моя семья — посторонняя? Значит, я для тебя тоже посторонний?
Это был первый звоночек, тихий, но отчётливый. Он не пытался понять её, не предлагал обсудить. Он сразу перешёл к манипуляции, заставляя её чувствовать себя виноватой.
— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — твёрдо ответила Лида. — Но твои родители, сестра и её семья — это другое. У них есть где жить.
— Есть где жить? — он усмехнулся. — Ты была в их двушке? Отец с матерью в одной комнате, Маринка с семьёй в другой. Егорка растёт, ему скоро в школу, нужно своё место. А у тебя тут хоромы пустуют. Эгоистично это, Лида. Не по-семейному.
Лида молчала. Её квартира, которую она всегда считала скромной и уютной, в его словах превратилась в «хоромы». А она сама — в эгоистку.
Разговор на этом заглох, но напряжение повисло в воздухе. Вадим до конца вечера почти не разговаривал с ней, а ночью отвернулся к стене. Лида долго не могла уснуть, прокручивая в голове его слова. Она любила его, но его предложение было чудовищным. Неужели он действительно не понимает? Или делает вид, что не понимает?
Через пару дней, в субботу, без всякого предупреждения к ним нагрянули гости. Вся семья Вадима в полном составе. Тамара Павловна, его мать, женщина крупная, с лицом, застывшим в скорбно-осуждающем выражении. Геннадий, отец, молчаливый мужчина с тяжёлым взглядом исподлобья. И Марина, сестра, с мужем Колей и вертлявым семилетним Егоркой.
— Лидочка, здравствуй, дорогая! — Тамара Павловна с порога заключила её в объятия, пахнущие нафталином и чем-то кислым. — Вот, решили навестить молодых. А то Вадимка говорит, ты скучаешь тут одна.
Лида растерянно улыбнулась. Вадим стоял за спиной у матери и подмигивал ей, словно они были заодно в этом спектакле.
Они бесцеремонно прошли в квартиру. Геннадий сразу уселся в её любимое кресло, промяв его своим весом. Марина начала критически осматривать кухню, а Егорка с криком «самолётик!» понёсся по коридору, едва не сбив вазу на комоде.
— Уютно у тебя, — протянула Тамара Павловна, проводя пальцем по полке. — Просторно. Мы вот ютимся… Здоровье уже не то, Геннадию покой нужен, а какой там покой, когда внук по голове скачет.
Лида поняла, что это был хорошо спланированный штурм. Она бросила взгляд на Вадима, ища поддержки, но он с увлечением рассказывал отцу про новую модель дрели. Он бросил её одну на растерзание своим родственникам.
— Мам, ну что ты начинаешь, — лениво сказала Марина. — Нормально мы живём. Лида же не виновата, что ей повезло с квартирой.
Вроде бы и защитила, но прозвучало это так, будто Лида не заработала, не заслужила, а просто выиграла в лотерею.
Весь вечер прошёл в намёках и вздохах. Тамара Павловна жаловалась на больные ноги и на то, как тяжело ей подниматься на пятый этаж без лифта. Геннадий хмуро молчал, но его взгляд, которым он обводил стены, был взглядом оценщика. Марина рассказывала, как неудобно Егорке делать уроки на кухне.
Когда они наконец ушли, Лида почувствовала смертельную усталость.
— Что это было, Вадим? — спросила она тихо, когда за гостями закрылась дверь.
— А что? Родственники в гости зашли. Ты что, не рада? — он снова включил режим обиженного.
— Ты же понимаешь, о чём я. Они прощупывали почву. Это была твоя идея?
— Моя. Я просто хотел, чтобы они сами увидели, как тут хорошо. Чтобы ты поняла, что они хорошие люди, не доставят хлопот. Лидочка, ну войди в положение. Это же мои родители!
— А это моя квартира! — она уже не сдерживалась. — Моя, понимаешь? И я не хочу превращать её в общежитие. Конец разговора.
На следующей неделе тактика изменилась. Вадим стал невероятно ласковым. Он дарил ей цветы без повода, приносил её любимые пирожные, шептал на ухо комплименты. Лида начала оттаивать. Может, он и правда просто очень любит свою семью? Может, она слишком резко отреагировала?
А потом раздался звонок от Тамары Павловны.
— Лидочка, деточка, — запричитала она в трубку. — У нас беда. Соседи сверху затопили. Прямо на Маринкину кровать льётся. Жить невозможно, сырость, грибок пойдёт. Можно мы у вас пару недель перекантуемся, пока всё высохнет? Только мы с Геннадием.
Сердце Лиды сжалось от неприятного предчувствия. Это было слишком похоже на уловку.
— Тамара Павловна, я сочувствую, но…
— Ой, всё, Вадику позвоню, он-то родной сын, не откажет! — и она бросила трубку.
Через десять минут влетел разъярённый Вадим.
— Ты что матери сказала? Она в слезах! У них потоп, а ты их на улицу выгоняешь? Совести у тебя нет!
— Вадим, я ничего не успела сказать! И я не верю в этот потоп! — крикнула Лида в отчаянии.
— Ах, ты ещё и не веришь! Обвиняешь мою мать во лжи!
Он схватил куртку и выбежал из квартиры. Вернулся поздно ночью, пахнущий алкоголем, и, не раздеваясь, рухнул спать на диван в большой комнате. Утром он молча собрал сумку.
— Я поживу пока у родителей, — бросил он, не глядя на неё. — Раз уж моя жена считает их лжецами и аферистами. А ты подумай над своим поведением.
Лида осталась одна посреди квартиры. Мир рушился. Неужели она была неправа? Неужели она такая чёрствая? Она позвонила своей единственной близкой подруге, Свете.
Света, выслушав сбивчивый рассказ, помолчала, а потом сказала своим резковатым, но трезвым голосом:
— Лидка, ты серьёзно? Какой потоп? Это же классический развод. Тебя продавливают. Он не ушёл, он просто взял тебя на измор. Неделю поживёт у мамочки, она ему там в уши нальёт, какой он несчастный, а жена у него мегера. Потом вернётся, и ты от радости, что он вернулся, на всё согласишься.
— Но он так любит их…
— Он любит не их, а то, что можно получить с их помощью, — отрезала Света. — Открой глаза. Вспомни, как вы познакомились. Он много про твою квартиру спрашивал? Про работу, про доходы?
Лида задумалась. И правда, Вадим с самого начала проявлял живой интерес к её быту. Расспрашивал, чья квартира, давно ли ремонт делала, одна ли живёт. Тогда ей это казалось проявлением заботы и серьёзных намерений. Сейчас же…
— Света, что мне делать? — прошептала она.
— Держать оборону. Ни шагу назад. Это проверка. Прогнёшься сейчас — сядут на шею и ножки свесят. Вся его семейка.
Слова Светы отрезвили. Лида почувствовала, как внутри зарождается холодная ярость. Её не просто обманывали, её считали за глупую курицу, которую можно обвести вокруг пальца.
Вадим вернулся через три дня. Вид у него был побитый и несчастный. Он вошёл, поставил сумку и подошёл к Лиде.
— Прости, — сказал он тихо. — Я был неправ. Сорвался. Просто за родителей испугался.
Лида молчала, глядя на него.
— Они там всё высушили, вроде нормально, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Давай забудем. Я люблю тебя. Только тебя.
Он обнял её, и Лида, вопреки всему, позволила себя обнять. Ей так хотелось верить, что всё это было страшным недоразумением.
Следующий месяц прошёл в относительном затишье. Вадим был идеальным мужем. Они вместе гуляли, ходили в кино, он помогал ей по дому. Тема родственников не поднималась. Лида почти успокоилась.
А потом наступил день зарплаты. Вадим вернулся с работы раньше обычного, возбуждённый и весёлый.
— Лидок, собирайся! — крикнул он с порога. — Сегодня гуляем! Отметим!
— Что отметим? — удивилась она.
— Как что? Большое семейное событие!
И в этот момент дверь распахнулась, и в квартиру, как в прошлый раз, ввалилась вся его семья. Но на этот раз у них в руках были не торты, а чемоданы и большие клетчатые сумки.
— Здравствуй, доченька! Принимай жильцов! — провозгласила Тамара Павловна, сияя.
— Мы свою квартиру продали! — радостно сообщила Марина, протискиваясь мимо Лиды с двумя баулами. — Представляешь, так удачно! Теперь все деньги вложим в общее дело!
Лида стояла как громом поражённая. Она переводила взгляд с сияющих лиц родственников на чемоданы, на мужа, который стоял позади всех с видом триумфатора.
— Какое… общее дело? — пролепетала она.
— Ну как какое? — Вадим шагнул вперёд и властно обнял её за плечи. — Мы продали их конуру, добавим и купим большой загородный дом! Для всей нашей большой семьи! А пока… пока поживём тут. У тебя. Ты же не выгонишь нас на улицу, правда? Мы же теперь одна семья!
Он смотрел на неё сверху вниз, и в его взгляде была наглая, нескрываемая уверенность в своей победе. Он был уверен, что поставил её перед фактом, и ей некуда деваться.
И тут пелена спала с глаз Лиды окончательно. Она увидела не любимого мужа, а чужого, расчётливого и беспринципного человека. Она увидела не дружную семью, а стаю хищников, которые пришли захватить её территорию.
Она медленно высвободилась из его рук. Внутри всё похолодело, но голова работала на удивление ясно.
— Вадим, — сказала она тихо и отчётливо. — Возьми свою семью, свои чемоданы и убирайтесь из моей квартиры.
Наступила тишина. Тамара Павловна даже перестала сиять.
— Лидочка, ты что такое говоришь? — залебезила она. — Мы же…
— Убирайтесь, — повторила Лида, повышая голос. — Все. Немедленно.
Выражение лица Вадима исказилось от ярости. Вся его обаятельная маска слетела в один миг.
— Ты что себе позволяешь?! — зашипел он. — Ты моя жена! Ты обязана прописать тут всю мою семью, мы теперь твои родственники!
Это была та самая фраза. Фраза-приговор.
— Я тебе ничего не обязана, — Лида смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. — Это моя квартира. И вы здесь находиться не будете. Если вы не уйдёте через пять минут, я вызову полицию.
— Ах ты… — Геннадий шагнул к ней, но Вадим его остановил.
— Не смей нам угрожать! — закричал Вадим. — Я здесь прописан! Я имею право здесь жить! И моя семья будет жить со мной!
— Ты здесь прописан, — спокойно согласилась Лида. — Но ты не собственник. А они — вообще никто. И находиться в моей квартире без моего согласия не могут. Так что у вас четыре минуты.
Она достала телефон и демонстративно посмотрела на экран.
Это подействовало. Марина первая схватила своего мужа за рукав.
— Пойдём отсюда, Коля. Я не хочу с полицией связываться.
Тамара Павловна запричитала, хватаясь за сердце. Геннадий что-то злобно бубнил себе под нос. Но они начали пятиться к выходу, подхватывая свои сумки.
Вадим остался стоять посреди комнаты.
— Я не уйду, — процедил он. — Это и мой дом тоже.
— Хорошо, — кивнула Лида. — Тогда я соберу твои вещи. И завтра же подам на развод и на твоё принудительное выселение.
Она развернулась и пошла в спальню. Она слышала, как он выругался, как хлопнула входная дверь.
Когда всё стихло, Лида села на диван в пустой гостиной. Она не плакала. Внутри была звенящая пустота и странное, горькое облегчение. Словно она только что вырезала опухоль, которая могла убить её.
Развод был грязным. Вадим пытался отсудить половину квартиры. Он притащил в суд каких-то друзей, которые клялись, что он вложил в ремонт огромные деньги. Он рассказывал судье, какая Лида неблагодарная и жестокая. Лиде пришлось нанять хорошего адвоката и собирать все чеки за стройматериалы за последние пять лет.
Света была рядом, поддерживала, ходила с ней на заседания.
— Держись, Лидка. Ты борешься за свою жизнь, — говорила она.
Через несколько месяцев мучительных тяжб суд вынес решение в её пользу. Квартира осталась за ней. Вадима выписали по решению суда.
В тот вечер, когда она получила на руки все документы, Лида вернулась в свою тихую, пустую квартиру. Она заварила себе чай, села в то самое кресло, которое когда-то промял её бывший свёкор, и посмотрела в окно. На город опускались сумерки.
Она была одна. Но впервые за долгое время она не чувствовала себя одинокой. Она чувствовала себя свободной. Она дорого заплатила за этот урок, но она его усвоила. Иногда, чтобы обрести себя, нужно потерять иллюзии, даже если они кажутся самым дорогим, что у тебя есть. Тишина в её собственном доме больше не казалась пугающей. Она была целебной.
