— Ты опять будешь делать вид, что все нормально? — Лера поставила на стол горячий плов так резко, что рис рассыпался по краям тарелки.
Игорь сидел за столом, уткнувшись в телефон, и делал вид, что не слышит.
— Игорь, — не выдержала она, — мы вообще разговаривать сегодня будем?
— Все нормально, — пробурчал он, не поднимая глаз.
— Да ладно? А лицом ты тогда зачем так недовольно корчишься?
Он тяжело вздохнул и, наконец, отложил телефон. Взял со стола газету, раскрыл и демонстративно закрылся ею, как щитом.
— Я сказал, все хорошо, — донеслось из-за газеты.
— Отлично, — Лера нервно рассмеялась. — У меня муж, которому «все хорошо». Только дома воздух такой, будто мы тут по гвоздям ходим.
Она села напротив, машинально накладывая плов в тарелки. На кухне пахло специями, но вместо уюта в этом запахе было что-то тревожное.
За ужином Игорь молчал. Ел медленно, словно делал одолжение.
— Игорь, — спокойно не вышло, голос сорвался, — ты можешь нормально сказать, что происходит?
— Лер, давай потом, — он отодвинул тарелку. — Я устал.
— Я тоже устала! — вспыхнула она. — От этого молчания, от этих взглядов, от того, что дома как на минном поле. Что не так?
Игорь выдержал паузу, посмотрел мимо нее, куда-то в угол.
— Хорошо. Давай поговорим, раз ты хочешь, — наконец сказал он.
— Наконец-то, — прошептала Лера и села ровнее.
— Скажи мне, — он сцепил пальцы в замок, — почему я должен один тянуть семью?
— В смысле «один»? — она искренне удивилась. — Мы же всегда так жили. Ты сам…
— Что «сам»? — перебил он, голос стал жестким.
— Сам говорил после свадьбы, что не хочешь, чтобы твоя жена работала. Что твой доход покрывает все, а я займусь домом и детьми. Ты забыл?
— Не забыл, — он отвел взгляд. — Обстоятельства поменялись.
Лера почувствовала, как всё внутри сжалось.
— Какие обстоятельства, Игорь? Ты потерял работу? У нас долги?
— Просто… больше так нельзя, — неопределенно бросил он и снова потянулся к телефону.
Ответ повис в воздухе, как тяжелая люстра на тонкой цепочке. И Лера еще не знала, что «обстоятельства» поменялись не у них, а у одной конкретной женщины — его мамы.
— Мам, ну чем ты опять недовольна? — Игорь потер виски, глядя на сердитое лицо Тамары Павловны.
Свекровь сидела на краю дивана, как царица на троне, и демонстративно разглядывала свои руки.
— А ничего, что ты мне посудомойку уже третий месяц обещаешь? — холодно спросила она. — Я не намерена больше руками мыть и кожу портить.
Она показала ладони, хотя те выглядели вполне ухоженными.
— Мам, ну не хватает пока, — виновато сказал Игорь. — Я один работаю, ты же знаешь.
— Вот именно, что один! — всплеснула руками Тамара Павловна. — А твоя лентяйка что делает? На подушке валяется?
— Мам, не называй Леру лентяйкой, — поморщился он. — Она дом, дети, уроки, кружки…
— Я из декрета вышла, когда тебе шесть месяцев было, между прочим! — перебила она. — Пошла на завод и не ныла. А эта… вертихвостка. Решила, что королева. Значит, ей можно дома сидеть, а я, старуха, должна спину гнуть?
— Мам, мы с ней так договорились после свадьбы…
— Меня ты забыл спросить, с чем ты там договорился! — фыркнула свекровь. — Я, между прочим, тебя одна поднимала. Недосып, смены, переработки. И теперь, когда ты можешь обеспечить мне нормальную старость, я должна в тазике посуду мыть?
Игорь молчал. В детстве ему тысячу раз повторяли, как много мать для него сделала. Эти фразы вписались в голову, как гравировка: «Ты мне должен».
Тамара Павловна заметила, что сын притих, и усилила нажим.
— Слушай сюда. Или ты покупаешь мне посудомойку, или выгоняешь свою благоверную на работу. Пусть тоже семью тянет. Хватит ей за твой счет жить.
— Мам, ну Лера не за мой счет… — он попытался возразить.
— Не смеши меня. Кто деньги приносит? Ты. Кто в магазине платит? Ты. Кто мне лекарства покупает? Тоже ты! А она? Максимум борщ сварит. Так вот: мне нужна посудомойка. И точка.
Игорь тяжело выдохнул.
— Хорошо, мам, — сдался он. — Я решу этот вопрос. Лера выйдет на работу.
Улыбка свекрови была победоносной.
— Вот так-то лучше. Если человек трудоспособен, он обязан работать. Все.
— Лер, я подумал… — Игорь переминался с ноги на ногу на кухне, пока жена мыла кружку.
— Ты правда когда-нибудь закончишь фразу без «я подумал»? — попыталась пошутить она. — Что случилось?
— Может, ты выйдешь на работу? — выдохнул он. — Дети подросли, Ваню в сад берут на полный день. Нам бы не помешал второй доход.
Лера поставила кружку в раковину.
— То есть три года назад ты был категорически против, чтобы я работала, а теперь ты «подумал»? — она скрестила руки на груди. — Что изменилось?
Игорь замялся.
— Обстоятельства.
— Какие, Игорь? — она посмотрела прямо в глаза. — Это «обстоятельство» в платочке и с вечной обидой на лице?
— Не начинай, — раздраженно сказал он. — Мама тут ни при чем.
— Конечно, — фыркнула Лера. — Просто случайно совпало, что ее мечта о посудомойке выросла до размеров катастрофы.
Он промолчал. И это молчание было ответом.
— Ладно, — вздохнула Лера. — Хочешь, чтобы я работала — буду работать. Только потом не надо говорить, что дома грязно и я с детьми мало времени провожу. Договорились?
— Договорились, — поспешно кивнул он.
Через месяц Лера уже в шесть утра вставала на работу. Торопливо будила старшего сына, собирала ему рюкзак, готовила всем завтрак. Потом метро, офис, отчеты, планерки. Возвращалась домой разбитая, но всё равно готовила ужин и проверяла уроки.
Вечером она, падая на диван, спрашивала:
— Ну как, Игорь? Полегче стало?
— Могло бы и лучше, — мрачнел он. — Маме вот уже полгода обещаю, что отвезу ее в санаторий. Она заслужила.
— В санаторий? — Лера даже присвистнула. — Классно. А мы?
— Что «мы»? — не понял он.
— Мы заслужили? — спокойно спросила она.
— Лера, давай без драм. Мама меня растила в нужде, она всю жизнь работала. Ей нужно отдохнуть.
— А я, получается, в этом участвовать не обязана? — усмехнулась она. — У нас сейчас общий бюджет, между прочим.
Слово «бюджет» он услышал, но сделал вид, что нет.
Вечером Лера выдвинула верхнюю полку шкафа, где лежал белый конверт — их мини-«банк». Она собиралась отнести деньги репетитору сына сразу за месяц вперед.
Конверт оказался подозрительно легким.
— Так… — пробормотала она, разрывая его.
Изнутри выпало несколько смятых купюр.
— Пять тысяч?! — голос сорвался сам собой. — Где остальное?
— Что случилось? — выглянул из комнаты Игорь.
Лера резко повернулась к нему.
— Именно это я хотела у тебя спросить. Где наши триста тысяч, Игорь?
Он замер, словно его застали на месте преступления.
— Какие триста… — начал было он.
— Не смей, — она подняла руку. — Только не смей сейчас делать круглые глаза. Эти деньги мы откладывали полтора года. На репетитора, на подушку, на жизнь. Сейчас там пять тысяч. Угадай, что я думаю?
Игорь сел на край кресла, уставившись в пол.
— Это ты их взял, да? — тихо спросила Лера. — Я на Пашу в жизни не подумаю.
— Да, — выдохнул он. — Взял.
Повисла тишина.
— Куда, Игорь? — каждое слово она произносила отдельно. — Куда ушли триста тысяч?
Он заговорил быстро, сбивчиво:
— Мама просила… Сначала на санаторий, потом сад на даче обустроить: дорожки, мангал, беседка, новый забор. Я думал, премию дадут, я все верну. Но меня сократить собираются, начались проблемы…
— То есть, — Лера кивнула, — когда ты говорил, что тянуть семью один тяжело, ты имел в виду не нашу семью, а свою маму с дачей?
— Лер, не передергивай, — занервничал он. — Мама одна меня растила. Я обязан ей помочь.
— Обязан — не значит, что мы с детьми обязаны жить без денег, — холодно сказала Лера. — Ты взял наши общие накопления, не спросив меня. Три. Сотни. Ты понимаешь, что это?
— Я хотел как лучше, — жалко прозвучало в ответ. — Я думал…
— Ты думал только о том, как сделать маме приятное, — перебила Лера. — А обо мне ты в какой момент подумал? Когда называл меня лентяйкой? Когда говорил, что я сижу у тебя на шее? Забавно выходит: сидела на шее у тебя я, а на самом деле у нас на шее комфортно устроилась твоя мама.
— Не называй ее так, — вспыхнул он. — Она…
— Она взрослый, здоровый человек, который прекрасно научился жить за чужой счет, — отчеканила Лера. — Знаешь что, Игорь? Собирай свои вещи и иди к своей маме. Там тебя точно оценят.
— Лера, ты серьезно? — он побледнел.
— Абсолютно. Завтра же подаю на развод, — спокойно ответила она. — И не переживай: алименты никто не отменял. Будешь тянуть собственных детей по закону.
Через два часа два чемодана стояли у двери. Игорь молча натягивал куртку.
— Ты правда меня выгоняешь? — в последний раз попытался он.
— Я не выгоняю, — поправила Лера. — Я просто возвращаю тебя туда, где тебя по-настоящему ценят. К маме и ее беседке.
Он хотел что-то сказать, но промолчал. Дверь хлопнула. Вместе с этим хлопком из квартиры будто выдуло застоявшийся воздух.
Первые дни Лера ходила по дому, как по музею. То переставит вазу, то выкинет старую футболку Игоря, то вслух скажет:
— Триста тысяч… беседка…
Потом села и написала заявление на развод. Плакала ночь, вторую, потом вдруг обнаружила, что третий вечер сидит за ноутбуком и смеется над шутками старшего сына.
Через пару месяцев на парковке возле их дома появилась неброская, но новая машина. Лера сама съездила в салон, оформляла кредит, вносила первоначальный взнос.
— Мам, это все твоя работа? — восхищенно спросил Паша, трогая руль.
— Наша, — улыбнулась она. — Я работаю, ты хорошо учишься. Команда.
В это время Игорь знакомился заново со своей мамой.
— У меня кофеварка сломалась, — заявила Тамара Павловна, когда он вернулся домой. — Хочу новую. С капучинатором.
— Мам, меня сократили, я еле нашел временную подработку…
— Мне все равно, — отмахнулась она. — Продай свои часы. Ты же сам говорил, дорогие.
Пришлось продать. Потом машину. Тамара Павловна денег не жалела — ведь это «сын обеспечивает мать». А благодарности становилось все меньше, претензий — все больше.
Однажды ночью, подрабатывая в доставке, Игорь поймал себя на мысли, что за три месяца с мамой устал больше, чем за десять лет брака.
Но было поздно. Лера не звонила. На сообщения отвечала сухо, по делу: «Алименты пришли», «Паша завтра у тебя», «Привези его к девяти».
В коридоре суда было людно и шумно. Кто-то делил квартиру, кто-то спорил из-за детей, кто-то молча сидел на стуле и смотрел в одну точку.
— Лера Сергеевна и Игорь Андреевич, проходите, — позвали их.
Процедура заняла десять минут. Судья проверила документы, уточнила, нет ли споров по детям и имуществу, и поставила подпись.
— Брак расторгнут, — сухо произнесла она.
Выходя из зала, Игорь заметил Леру и застыл. Она была в красном брючном костюме. Волосы — с аккуратной укладкой, легкий макияж, уверенная осанка. Совсем не та уставшая домохозяйка, которую он когда-то оставил.
— Шикуешь, значит, — криво усмехнулся он, подходя ближе. — Новая машина, костюмы…
— Я не шику, — спокойно ответила она. — Я просто больше не живу в минус. Особенно в минус по чужим хотелкам.
— Ну-ну… — буркнул он, пряча руки в карманы.
— Слышал, ты машину продал, — почти ласково сказала Лера. — Не переживай. Может, когда-нибудь накопишь на новую. Если, конечно, тебе кто-нибудь даст.
Игорь почувствовал, как щеки вспыхнули. В ее словах было слишком много правды.
Лера кивнула:
— Мне пора. Паша сегодня у меня, обещала сводить его в кино. Не опоздаем. Пока.
Она развернулась и вышла на улицу. На парковке ее уже ждала та самая машина. Лера села за руль и уехала, даже не оглянувшись.
Игорь медленно спустился по ступенькам к остановке. Небо затянуло тучами, мелкий дождь начал моросить. Автобус по расписанию должен был быть через десять минут.
Телефон в кармане завибрировал.
— Да, мам? — устало произнес он.
— Игорь! — голос Тамары Павловны был возмущенно-обиженным. — У меня мультиварка сломалась. Я без нее как без рук. Мне нужна новая. Нормальная такая, чтобы программы были и чтобы каша не пригорала. Ты же теперь работаешь, вот с первой зарплаты и купишь.
— Мам, я только неделю как устроился, мне еще даже аванс не дали…
— Меня не волнует! — повысила голос она. — Я тебя в восемнадцать родила, всю жизнь горбатилась, ты мне должен! Мультиварку хочу! Запомнил?
Игорь отключил звонок, не дослушав. Дождь усилился.
Он посмотрел на мокрый асфальт и тихо сказал:
— Да… Похоже, на новую машину я уже никогда не накоплю.
Автобус подошел с шипением, двери раскрылись. Игорь поднялся по ступенькам и по привычному маршруту поехал туда, где его ждали — к маме и ее вечным «хочу».
