Игорь озвучил эту идею в среду, после ужина, когда я мыла посуду, а он листал что-то в телефоне, развалившись на диване.
— Лен, слушай, я тут просчитал, — начал он, не поднимая глаз от экрана. — Китайские товары, понимаешь? Прямые поставки. Минус посредники, плюс наша наценка. Чистая математика.
Я вытерла руки полотенцем и обернулась. Игорь сидел в той же позе — небрежной, расслабленной, как будто говорил о погоде, а не о каких-то коммерческих планах.
— Какие товары? — уточнила я осторожно.
— Электроника, аксессуары, всякая мелочь модная. Чехлы, наушники, умные часы. Народ берёт пачками. Я уже с Петровичем договорился — он место в торговом центре освобождает. Двадцать квадратов, проходимость офигенная.
Я села напротив, вытягивая из его монолога что-то конкретное.
— И сколько нужно?
— Два с половиной миллиона на старт. Закупка первой партии, аренда, ремонт точки. Окупится за полгода, дальше чистая прибыль. — Он наконец оторвался от телефона и посмотрел на меня с той особенной улыбкой, которая когда-то казалась мне обаятельной. — Возьми кредит на своё имя, скоро мы разбогатеем. У тебя же белая зарплата, банк одобрит без проблем.
Вот оно.
— Игорь, это же огромные деньги. А если не получится?
— Не получится? — Он усмехнулся, как будто я сказала глупость. — Лена, ты же умная женщина. Посмотри на рынок. Все на этом зарабатывают. У меня связи есть, поставщик проверенный. Это не риск, это инвестиция в наше будущее.
Наше будущее. Красивые слова, за которыми я не разглядела пустоты.
Мы женаты восемь лет. Игорь работал менеджером по продажам в строительной компании, я — бухгалтером в частной клинике. Стабильно, предсказуемо, скучно. Он всегда говорил, что я слишком осторожная, что надо рисковать, ловить удачу за хвост. А я думала, что осторожность — это не трусость, а здравый смысл. Но за восемь лет совместной жизни я привыкла идти на уступки. Маленькие сначала, потом всё больше.
Вечером следующего дня он снова завёл разговор. На этот раз показывал калькуляции в Excel, цифры поставщиков, фотографии товаров.
— Смотри, вот эти часы. Закупка — пятьсот рублей, продажа — две тысячи. Четыреста процентов наценки! Это же золотое дно.
— А опыт у тебя есть? В торговле?
Он поморщился.
— Опыт… Лена, любой опыт когда-то первый. Зато у меня чутьё. И азарт. А опыт — дело наживное.
Я смотрела на него и видела не мужа, а незнакомого человека с горящими глазами, который убеждал меня поставить на кон нашу финансовую стабильность ради его амбиций.
— Давай подумаем ещё, — попросила я. — Может, начнём с чего-то поменьше?
— Меньше не работает, — отрезал он. — Либо серьёзно, либо никак. Ты мне не доверяешь?
Вот она, та самая манипуляция, от которой некуда деться. Если скажешь «нет» — значит, не доверяешь, не веришь, не любишь, не поддерживаешь.
— Доверяю, — выдохнула я. — Просто боюсь.
— Бояться нечего, — он обнял меня за плечи, и в этом жесте было что-то покровительственное, снисходительное. — Я всё просчитал. Через год мы этот кредит закроем и ещё останемся в плюсе.
Я поверила. Точнее, заставила себя поверить.
В банк я пошла одна. Игорь сказал, что у него важная встреча с поставщиком. Кредитный менеджер — девушка лет двадцати пяти с безупречным маникюром — листала мои документы и улыбалась профессионально.
— Хорошая кредитная история, стабильный доход. Одобрим два миллиона восемьсот тысяч под двадцать пять процентов годовых. Срок — пять лет.
Пять лет. Шестьдесят месяцев по восемьдесят две тысячи. Я представила, как каждый месяц буду переводить эту сумму, и стало дурно.
— Это окончательное решение? — спросила я, хотя понимала, что да.
— Можете подумать, — девушка всё так же улыбалась. — Но ставка актуальна только эту неделю.
Конечно. Срочность. Всегда есть какая-то срочность.
Я подписала договор. Расписалась в десяти местах, получила график платежей, пластиковую карту. В кармане телефон завибрировал — сообщение от Игоря: «Ну как? Одобрили?»
«Да», — написала я и почувствовала, как проваливаюсь в пропасть.
Магазинчик открыли через месяц. Двадцать квадратных метров в торговом центре на окраине. Игорь нанял продавщицу — Аню, студентку двадцати лет, миниатюрную, с вечно удивлёнными глазами. Она появилась в нашей жизни незаметно, как пятнышко на рентгеновском снимке, которое сначала не замечаешь.
Я зашла в магазин на открытие. Полки с китайскими гаджетами, неоновая вывеска «ГаджетМир», запах нового пластика. Игорь был в приподнятом настроении, метался между покупателями.
— Пойдёт, — сказал он уверенно. — Первые недели всегда медленные. Сарафанное радио заработает.
Аня стояла за прилавком и что-то объясняла пожилому мужчине про наушники. Игорь подошёл к ней, наклонился, что-то шепнул. Она засмеялась — легко, звонко. Он улыбнулся в ответ.
Тогда я не придала этому значения.
Первый платёж по кредиту пришёлся на октябрь. Восемьдесят две тысячи испарились с карты, будто их и не было. Игорь пообещал, что в ноябре компенсирует.
Но ноябрь прошёл, декабрь тоже. Магазин работал вяло. Проходимость оказалась не такой офигенной, как обещал Петрович. Товар залёживался. Игорь всё чаще задерживался на работе — так он говорил. «Инвентаризация», «встречи с поставщиками», «новые контракты».
Я платила по кредиту из своей зарплаты. Потом начала брать подработки — сводить баланс соседской фирмы по вечерам. Спала по пять часов. Игорь это не замечал. Или делал вид, что не замечает.
Однажды в январе я решила заехать в магазин без предупреждения. Привезти Игорю обед — он с утра ушёл не позавтракав. Открыла дверь и увидела их. Игорь и Аня. Она сидела на прилавке, он стоял между её ног, они целовались. Не торопясь, не прячась, будто это само собой разумеющееся.
Я стояла в дверях с пластиковым контейнером в руках и не могла пошевелиться.
Они услышали звон колокольчика и обернулись. Лицо Игоря на секунду застыло, потом расплылось в какой-то жалкой улыбке.
— Лен, это не то, что ты думаешь…
Я развернулась и вышла.
Вечером он вернулся домой поздно. Я сидела на кухне с чаем, который давно остыл.
— Давай поговорим, — начал он примирительно.
— Не надо, — перебила я. — Я всё поняла.
— Это ничего не значит. Просто… Ты была занята, мы отдалились. Аня просто…
— Моложе. Беззаботней. Не требует отдавать кредит, — закончила я за него.
Он сжал челюсти.
— Ты сама во всём виновата. Вечно недовольная, зажатая. Ни секса нормального, ни поддержки. Я с тобой как на минном поле.
Вот оно. Классика. Превратить жертву в виноватую.
— Уходи, — сказала я тихо. — Собирай вещи и уходи.
— Это моя квартира тоже!
— Квартиру мне оставила бабушка, — я подняла на него глаза. — Всё, Игорь. Я устала.
Он ушёл через три дня. Забрал одежду, документы, зубную щётку. Оставил телевизор, ноутбук, фотоаппарат — дорогой, купленный ещё до нашей катастрофы. И машину — ту самую, что была оформлена на моё имя для какой-то налоговой оптимизации, о которой я не спрашивала.
Я продала машину первой. Игорь звонил, кричал, угрожал. Я отключала телефон. Восемьсот тысяч легли на счёт. Потом пошли вещи. Телевизор — сорок тысяч. Ноутбук — тридцать. Фотоаппарат — пятьдесят. Каждая проданная вещь приносила странное облегчение, будто я отрезала от себя куски прошлой жизни.
Магазин закрылся через два месяца после моего ухода. Игорь не мог платить аренду. Товар распродал за бесценок. Я не спрашивала подробностей.
Кредит я продолжала платить. Восемьдесят две тысячи каждый месяц. Теперь это были только мои деньги, только моя ответственность. Но странное дело — платить стало легче, когда я знала, что делаю это для себя, а не для чужих амбиций и чужого предательства.
Прошёл год. Я поменяла работу на более высокооплачиваемую, нашла подработку онлайн. Научилась жить одна и обнаружила, что это не так страшно. Более того — это освобождает.
Игорь пару раз пытался выходить на связь. Просил прощения в длинных пьяных голосовых сообщениях. Говорил, что Аня его бросила, что бизнес рухнул, что я была права. Я слушала эти сообщения без эмоций, как сводки о погоде в чужом городе.
Однажды он написал: «Я думал, мы команда».
Я ответила: «Команда — это когда риски делят поровну. А не когда один подписывает кредит, а другой тратит деньги и спит с продавщицей».
Он больше не писал.
Иногда я вспоминаю тот вечер на кухне, когда Игорь впервые произнёс эту фразу: «Возьми кредит на своё имя, скоро мы разбогатеем». Я поверила. В его глазах, в его энтузиазме, в его «мы». Теперь я знаю: «мы» превращается в «я», когда приходит время отвечать за последствия.
Я живу дальше. Одна, но свободная. С долгом, но без иллюзий. И это, как ни странно, лучше, чем было раньше. Намного лучше.
Потому что теперь я верю только себе.
