«Давай отдадим Леночку в детский дом», — решил он, уверенный, что так будет лучше для всех и ребенок не будет отвлекать его от работы. Заламывая руки, слушала Анна Николаевна подробный его план. Все уже придумано, он знает, что одна хорошая знакомая заведует детским домом и сама там живет.
Николай Гумилев любил дочь, но когда жена с ребенком весной 1921 года приехали в Петроград, обнаружил, что для работы ему необходим покой. Анна Николаевна знала, он ненавидит, когда ему перечат, особенно она. Недаром он всегда говорил, что она ничего не понимает, и советовал молчать, потому что «так она гораздо красивее». Впрочем, решила Анна Николаевна, может быть, так и правда будет лучше, там хотя бы кормят…
Они познакомились весной 1916 года. Тогда Николай Гумилев, уже известный поэт, был еще женат на Анне Ахматовой, но отношения между супругами уже были весьма напряженными, Анна съехала с их общей квартиры, а Николай Степанович и в лучшие времена не был верным мужем. Окончившая курсы милосердия Анна Энгельгардт совершенно вскружила поэту голову. Ей писал он письма с фронта, посвящал стихи.
А когда узнал, что Анна ждет его ребенка, официально оформил развод с Ахматовой. Восхитительные счастливые глаза Анны смотрели на него с обожанием, услышав предложение, она упала на колени и заплакала: «Нет! Я недостойна такого счастья!». Это было именно то, чего так не хватало в союзе с Анной Первой. И немедленно новую жену стал он звать «Анна Вторая».
Она была восхитительна. На девять лет моложе Гумилева, внучка профессора-аграрника А. Н. Эндельгардта и дочь историка Николая Александровича Эндельгардта. Мать ее первым браком была замужем за Бальмонтом и имела от него сына.
При всей своей восхитительности, а Бальмонт сравнивал ее «с темноглазыми ангелами с картин Ботичелли», Анна Николаевна не поражала окружающих широтой мысли или глубиной суждений. Собственный брат Анны, Александр, дал ей такую нелицеприятную характеристику:
«Она была страшно нервна, она во всем переоценивала себя, не способна была к настоящему труду, заражена была эдаким декадентством того времени, считая, что ее ждет какая-то особая судьба в искусстве, в котором она не могла себя проявить, так как была страшно обидчива, переоценивая себя, и не способна была переносить замечания в свой адрес».
Рождение дочери встречено было Гумилевым с восторгом. Он решил дать новорожденной имя «самой красивой женщины на земле, из-за которой греки осаждали Трою».
«Она будет — я уверен — умненькая, хорошенькая и милая. А когда она влюбится и захочет выходить замуж, я непременно буду ее ревновать и мучиться, как будто она мне изменила. Да, отцы ведь всегда ревнуют своих дочерей — так уж мир устроен», — записал Николай Степанович в своем дневнике.
Было решено, что Анна Николаевна с дочкой поедут в Бежецк к матери Гумилева. Там дом, свежий воздух, натуральное хозяйство, просторнее и привольнее. Стремясь обеспечить жене и любимой дочке достойную жизнь, Гумилев читал лекции в Институте живого слова, готовил к публикации сборники стихов. Посылая в Бежецк деньги, он умолял жену не приезжать в город, убеждал ее, что ребенку здесь будет нехорошо, а ей самой будет трудно вести быт, искать, добывать, стоять в очередях. В 1921 году достать в Петрограде продукты было очень трудно.
Но и в провинции не лучше. Анна Николаевна, уставшая от бездействия, закутала Леночку в теплый платок, собрала чемодан и явилась к мужу на квартиру.
Очень скоро радость встречи сменилась растерянностью. Чем кормить семью, как работать в гаме и шуме. Сердце разрывалось, когда Леночка стучала в закрытую дверь кабинета отца и плакала: «Хотя бы кусочек говядины!». Николай Степанович решил, что нужно отдать дочку в детский дом. Он знал, что одним из таких заведений заведует его знакомая, жена Лозинского, и явился к ней выяснить, как там живется детям.
— Прекрасно. Уход, и пища, и помещение — всё выше похвал, — ответила она. Она была одной из тех возвышенно настроенных интеллигенток-энтузиасток, всей душой преданных своему делу, — их было немало в начале революции. Гумилёв улыбался.
— Я очень рад, что детям у вас хорошо. Я собираюсь привести вам мою дочку — Леночку.
— Леночку? Вы шутите, Николай Степанович? Вы хотите отдать Леночку в детдом? Я правильно поняла?
— Совершенно правильно. Я хочу отдать Леночку вам.
Она всплеснула руками:
— Но это невозможно. Господи!..
— Почему? Вы ведь сами сейчас говорили, что детям у вас прекрасно.
— Да, но каким детям? Найденным на улице, детям пьяниц, воров, проституток. Мы стараемся для них всё сделать. Но Леночка ведь ваша дочь.
— Ну и что из этого? Она такая же, как и остальные. Я уверен, что ей будет очень хорошо у вас.
— Николай Степанович, не делайте этого! Я сама мать, — взмолилась она. — Заклинаю вас!
Но Гумилёв только упрямо покачал головой:
— Я уже принял решение. Завтра же я привезу вам Леночку.
(Ирина Одоевцева, «На берегах Невы»)
В спорах со знакомыми Гумилев удивлялся, почему же, если другим детям там хорошо, не воспользоваться возможностью. Не хочется, чтобы Гумилева представляли человеком жестоким к дочери, приют виделся ему единственной возможностью обеспечить дочь, постоянно страдающую от голова, гарантированным питанием. Такой же логикой руководствовалась другой поэт, Марина Цветаева, отдавшая дочерей Асю и Ирину в детский дом. К несчастью, оказалось, что всё вовсе не так, как представлялось.
Но всё же Анна Николаевна умела постоять за себя. Восхищаясь мужем, готовая выражать ему восхищение и покорность, она не готова была соглашаться с ним совершенно во всём. Леночку в приют не отдали, всё же жена и дочь вернулись в Бежецк.
После ареста и казни Николая Степановича Гумилева для непрактичной и привыкшей, что о ней есть кому позаботиться Анны Николаевны настали времена трудные. Она искала любой работы, танцевала в кафе, в конце концов ей повезло устроиться в кукольный театр. Жить приходилось в коммунальной квартире, помогали родители. Вместе с Ахматовой, хотя женщины друг друга и не любили, Анна Вторая прилагала усилия для сохранения архива Гумилева.
Леночка выросла. Высшего образования она не получила, сразу после школы устроилась работать на почту, а потом счетоводом в совхозе. Терзали ли ее мечты о жизни творческой, неизвестно. Дневники, которые она вела, не сохранились. Она много общалась со старшим братом Львом Гумилевым, они старались видеться и переписывались.
Дочери великого поэта пришлось еще раз вспомнить всепоглощающий неутолимый голод. Она умерла в 1942 году во время блокады Ленинграда.
Будто вся жизнь ее написана была на мутном стекле, всегда в тени. Отца она видела и помнила меньше, чем желала бы, да и имя ее вспоминают редко, чаще вспоминают, что у Гумилева-поэта был сын Гумилев – историк. Даже фотографий ее не сохранилось, только одна черно-белая карточка, где среди других детей на сцене кукольного театра можно рассмотреть ее лицо.
Дочь Анны Второй осталась Еленой Невидимой.
