— А если бы твой сын так поступил бы с тобой?! — выдвинула свекровь контраргумент.
— Не поступил бы! — сквозь зубы проговорила Рита и прервала беседу. Что толку переливать из пустого в порожнее?
— Твоя мама опять звонила, — ответила Рита на вопросительный взгляд мужа Григория, который вошёл в комнату и услышал окончание разговора.
— Занеси её номер в чёрный список, — мрачно произнёс Григорий и, подойдя к окну, принялся молча созерцать осенний пейзаж. При этом руки его были сжаты в кулаки, а губы — в тонкую линию.
Рита молчала. Она недоумевала. Вот как можно было довести такого доброго, порядочного, и неконфликтного человека, как Гриша, до такого состояния? Однако его матери это удалось.
Как-то так сложилось, что у Григория с самого детства отношения с женской половиной их семьи были, не очень. Мать и младшая сестра Клава, как будто бы дружили против них с отцом. Были насмешки, понукания, злые шуточки и пренебрежительное отношение.
Именно так мать Григория и Клавдии всю жизнь относилась к мужу и передала это своей дочери «по наследству». В самом муже, Петре Борисовиче, ничего объективно плохого не было. Примерный семьянин, всё в дом, хозяйственный, рукастый. Только очень добрый и покладистый. Григорий пошёл характером в отца.
А Ольга Ефимовна дама взбалмошная, крикливая, своенравная. У неё часто бывали мигрени и в те часы её всё раздражало, особенно муж. И сын.
Но только не дочь. Клаву мать любила преданно и беззаветно. От Клавочкиной заботы даже мигрень могла пройти. Девочка давала матери таблетку от головной боли, а потом приносила тазик с водой, табуретку, полотенце, ставила всё это рядом с кроватью матери, на которой та лежала, и обмакнув полотенце в воду, отжимала его и бережно прикладывала ко лбу матери.
Ольга Ефимовна благодарно улыбалась. Клавочка относила тазик с водой обратно в ванную, а сама присаживалась на табуреточку около матери и вслух читала ей свои книжки, изредка посматривая на родительницу полным сострадания взглядом. Пётр Борисович и Гриша ходили по дому на цыпочках, боясь нарушить идиллию.
Через пару часов бодрая и полная сил Ольга Ефимовна вставала с постели, громко объявляя всем, что приступ мигрени закончился. Тут же начинались раздаваться указания сыну и мужу. Дома дел было много.
Если на Клавочку Ольга Ефимовна всегда смотрела с любовью и восхищением, то сын её раздражал. Она морщилась и кривилась, часто делала ему замечания, понукала, высмеивала. Она считала, что высмеивание — лучший способ воспитания. Гриша, находясь под пристальным взором матери, действительно был часто неловок, неаккуратен, мог что-то разбить, испачкать, уронить. Учился мальчик средне, «не то, что Клавочка, отличница»…
Иногда в выходные Гриша с отцом ездили на рыбалку, или в лес за грибами. Клава и мать не любили этих занятий и оставались дома. Без мужчин они устраивали себе настоящий праздник: пекли что-нибудь сладкое к чаю, потом подолгу засиживались на кухне, слушали музыку, болтали о всяких пустяках и листали женские журналы. Иногда они устраивали себе салон красоты: ухаживали за лицом, нанося разные маски, красили волосы, сооружали новые причёски, делали маникюр.
Петра Борисовича и Гришу встречали после поездок неласково, ведь они тут же начинали мешать им одним лишь своим присутствием.
Пётр Борисович не принимал придирки жены всерьёз и учил этому сына.
— Мать поворчит, поворчит и перестанет. На то она и баба, чтобы ворчать, — тихонько посмеивался Пётр Борисович, хитро подмигивая сыну, пока жена не видит. Гриша улыбался и подмигивал в ответ. У них было своё тайное общество.
К сожалению, Петра Борисовича рано не стало. Тяжёлая болезнь унесла его жизнь. Перед кончиной он наказывал сыну не оставлять мать, быть мужчиной, помогать ей и сестре…
Грише в тот год исполнилось двадцать три года, и он ещё учился в вузе. Клава училась в десятом классе. Мать по-прежнему ею восхищалась, дочь шла на золотую медаль.
«Не то, что Гришка, который едва поступил, раздолбай и бездарь, Прости Господи…» — притворно вздыхала Ольга Ефимовна, эффектно взмахивая километровыми ресницами и поправляя пухлыми ручками, унизанными кольцами, свою причёску. Она всегда была при параде, даже дома. С причёской и макияжем.
Грише часто казалось, что мать играет роль, находясь на сцене. Уж очень картинными были её мимика, жесты, высказывания, слышать которые было обидно, но Гриша молчал. Он помнил наставления отца, его невозмутимость, великодушие и юмор, с которым тот относился к супруге. За долгие годы совместной жизни отец приспособился, привык. Но Гриша всё чаще приходил к выводу, что именно такая обстановка и это отношение матери, и свели отца в могилу так рано. Наверняка он переживал, просто, как настоящий мужчина, не показывал виду…
Прошло время. Гриша встретил Риту. Они полюбили друг друга и поженились, стали снимать квартиру. Так Григорий переехал от матери с сестрой. Однако слово, данное отцу, Гриша держал. Мать и сестру без помощи не оставлял, помогал, поддерживал.
Несмотря на свои пятёрки, в вуз Клава не поступила: она замахнулась на слишком престижный факультет. Вероятнее всего это явилось результатом беспрестанного восхищения матери, которая и вложила в прелестную головку Клавы мысль, что та непременно должна учиться в самом лучшем вузе, на самом престижном факультете. Ольга Ефимовна втайне мечтала о том, что дочь найдёт там себе соответствующего жениха.
— Мать переоценила возможности Клавы, — рассказывал Гриша Рите. — Всё-таки ей следовало ещё лучше учиться, чтобы туда поступить.
Клава не поступила, и мать обратилась к Грише за помощью. Нужно было помогать оплачивать платное обучение в другом вузе. Мать была так уверена, что Клава поступит в тот «звёздный вуз», что убедила её никуда больше документы не подавать. «Нечего разбрасываться», — твердила она. Сроки подачи документов на бюджет были упущены и потому пришлось поступать на договорной основе в простой «не звёздный» вуз, где оплата поменьше, чтобы не потерять год и не сидеть без дела.
Так же, Гриша помогал матери. Давал деньги на лекарства, спонсировал крупные покупки, приезжал на машине, закупал продукты, кое-что чинил по дому, присверливал, прикручивал.
Ольга Ефимовна и Клава своего отношения к Грише не меняли. Они всё так же смотрели на него свысока. И требовали больше помощи.
Рита их терпеть не могла. Золовка и свекровь напоминали ей мать и дочь из мультфильма «Чудесный колокольчик», где Луша по науськиванию матери, просила у волшебного медведя «два сундука с добром», «два табуна лошадей» и прочее, да побольше. Им всё было мало.
Рита скрипела зубами, а Гриша бормотал про обещание, данное отцу, и отправлялся «помогать».
Всё изменилось после печальной новости. Умерла пожилая мать Ольги Борисовны. Убитая горем мать Григория и Клавы получила в наследство от матери трёхкомнатную квартиру.
— Я её буду продавать, — всхлипывала Ольга Ефимовна, сидя на поминках за столиком кафе.
Рита и Гриша всё организовывали, так как Клава «в этом ничего не понимала», а мать была совершенно подавлена и всё время плакала.
— Будто я понимаю… — тихонько злилась Рита на Клаву. — Первый раз в таком деле участвую, мои, слава Богу, все живы…
— Матери надо помочь, — говорил Григорий. — Кто, если не мы?
— Действительно, — саркастически соглашалась Рита.
— Квартиру продам, — всё твердила Ольга Ефимовна. — Зачем она мне? А деньги поровну между детьми поделю, так будет справедливо.
В тот момент Рита подумала, что всё-таки свекровь не безнадёжна. Что-то человеческое в ней есть. Они с Гришей копили на свою квартиру и эти деньги бы им очень помогли.
Прошло время. Ольга Ефимовна вступила в наследство и вдруг передумала продавать квартиру матери.
— Ты, Гриша, не обижайся, но я её на Клавочку перепишу, — сообщила она, когда Григорий и Рита приехали в гости. — Случись что, кто меня дохаживать в старости будет? Не ты же, а Клава! Вот ей и надо помочь. А ты мужик, должен сам свою семью содержать и жильём обеспечивать.
Спокойный и покладистый Григорий впервые громко и нецензурно выругался, и вдрызг разругался с матерью. До того ему стало обидно. Но обиднее всего было видеть довольное лицо сестры, спокойно взирающей на то, как брат «бесится».
— Ну не железный же я! Сколько можно терпеть?! — кипятился Гриша, когда они с Ритой приехали домой от Ольги Ефимовны и Клавы, которая всё ещё жила вместе с матерью. — Вот зачем тогда обещать было? Я и не ждал, в принципе. Кто её за язык тянул? Мы тут уже напланировали всякого…
— Не обошлось без Клавиного науськивания, — проговорила Рита. — Она же с матерью рядом, вот и напела ей в уши.
— Конечно. Да и мать, подумала-подумала и вспомнила, что Клавочка-то самая любимая, а я так, с боку припёка, зачем мне деньги? — грустно проговорил Григорий.
С тех пор, как отрезало. Больше он к матери не ездил.
— Словно глаза у меня открылись! — говорил Григорий жене. — Мать не старая ещё, работает, зарплату получает и пенсию, Клава тоже работает. И денег им должно хватать за глаза. Чего я всё туда сливаю, как в бездонную бочку? Пусть нанимают мастеров, и они им там меняют унитазы, смесители, чинят электрику, вешают полки. За всё время ни одного доброго слова не дождался, только деньги и время трачу.
— А между тем мы с тобой накопить на квартиру никак не можем, — заметила Рита. — Битый небитого везёт.
— Вёз, — поправил Гриша. — Больше не буду!
Прошло время. Григорий и Рита жили спокойно и дружно. Накопили денег, купили в ипотеку двухкомнатную квартиру, родили сына, который за свои три года так и не знал бабушку со стороны отца. С Ольгой Ефимовной после конфликта не общались.
И вдруг, ни с того, ни с сего, ему позвонила мать и попросила приехать вместе с Ритой, помочь убраться в квартире.
— Суставы у меня болят, не могу ничего делать, — заявила Ольга Ефимовна.
— А ты Клаву попроси, — посоветовал Григорий, донельзя удивлённый внезапным звонком матери, которая вела беседу, как ни в чём не бывало. — Клава же обещала тебя «дохаживать», вот пусть и помогает.
— Клава год назад замуж вышла и уехала с мужем в другой город, — нехотя сообщила мать.
— А квартиру твою небось сдаёт? — не удержался от колкости Григорий. — Значит у неё есть деньги, вот пусть клининг тебе наймёт, уберутся профессионально.
— Сдаёт. Но нет у неё денег, — жалостливо ответила Ольга Ефимовна. — Они там квартиру снимают, ребёнка родили, не на что им клининг мне вызывать, им самим деньги нужнее.
Григорий не стал дальше слушать про «несчастную» сестру и прервал беседу.
— На свадьбу даже позвать не удосужились, — заметил он.
— А ты бы поехал? — с сомнением спросила Рита. — Оно тебе надо?
— Не надо, — со вздохом согласился Григорий.
—Мда… Ничего не меняется. Клаве деньги нужнее. А нам нет. У нас тоже ребёнок, ипотека, но… Нет…
Тем же вечером позвонила Клава. Она высказала брату, что он злой и бесчувственный человек. Мать обидел, расстроил. Так нельзя! Нужно ей помочь.
Пока муж посылал сестру и заносил её номер в чёрный список Рита размышляла о том, какими наглыми могут быть люди.
— Мать свой выбор сделала тогда, пять лет назад, когда бабушкину квартиру отписала Клаве, — мрачно произнес Григорий. — Вот пусть сестра её теперь и «дохаживает» и досматривает, и помогает. Если что-то серьёзное, вот прямо вопрос жизни и смерти, я приеду, а так… Пусть не надеется.
Григорий на звонки матери не отвечал, и Ольга Ефимовна стала названивать Рите, стыдить и взывать к совести. Она говорила о том, что так нельзя поступать с матерью, ведь это плохой пример для их маленького сына. А ну как и с ними он потом так же поступит, когда вырастет?
— Не поступит! — сердито заявляла Рита. — Потому что я с ним так не поступлю! И если у нас будет второй ребёнок, а может даже и третий, то я всё, абсолютно всё, буду делить между ними поровну!!! Потому что это преступление, одного ребёнка выделять, а другого обделять!
Говоря всё это, Рита осознавала, что свекровь её будто не слышит и не понимает. Потому что, если бы понимала, то не поступила бы тогда так несправедливо.
— Там изначально всё было предопределено. Просто я этого не замечал, или не хотел замечать, чтобы легче было исполнять просьбу отца, — мрачно произнёс Григорий. — Но я, видимо, не настолько святой, как папа. Не могу я так…
— Ты замечательный, — сказала Рита и обняла мужа. — И я тебя очень люблю.
