— Дима, а где ноутбук? Я точно помню, что оставляла его на столе, шнур питания висит, а самого компа нет. Ты его куда-то переложил?
Ирина стояла в дверном проеме гостиной, все еще в уличном пальто. В одной руке она сжимала пакет с продуктами, ручки которого врезались в онемевшие пальцы, другой пыталась расстегнуть верхнюю пуговицу, которая никак не поддавалась. День выдался таким, что хотелось просто лечь на пол и закрыть глаза, но впереди маячила перспектива бессонной ночи. Годовой отчет сам себя не напишет, а до дедлайна оставалось меньше суток.
Дима лежал на диване, вытянув ноги в серых тренировочных штанах на подлокотник. На экране телевизора мелькали яркие пятна какого-то бесконечного ток-шоу, где люди орали друг на друга, создавая идеальный шумовой фон для его вечернего отдыха. Он даже не повернул головы на голос жены, лишь лениво потянулся за пультом, чтобы немного убавить громкость.
— А, ноут? — переспросил он, словно речь шла о пачке печенья. — Так я его Танюхе отдал. Она заезжала пару часов назад, вся в мыле, чуть не плачет. У неё там катастрофа какая-то с монтажом.
Пакет с продуктами глухо ударился об пол. Банка с горошком звякнула о бутылку кефира. Ирина замерла, чувствуя, как усталость мгновенно сменяется липким, холодным напряжением, ползущим от затылка вниз по позвоночнику. Она медленно прошла в комнату, не разуваясь, оставляя на ламинате грязные следы от осенних ботинок, но сейчас это волновало её меньше всего.
— В каком смысле ты его отдал? — голос Ирины стал ровным, опасно тихим. Она смотрела на профиль мужа, на его расслабленную позу, на щетину, которую он не брил уже три дня, и пыталась найти в этой картине хоть каплю логики. — Дима, это мой рабочий инструмент. Там все мои документы. Там отчет, который стоит половину моей годовой премии. Ты отдал его своей сестре? Зачем?
Дима наконец соизволил оторваться от экрана. Он сел, недовольно поморщившись, и посмотрел на жену так, словно она спрашивала, почему вода мокрая. В его взгляде читалось искреннее недоумение пополам с раздражением от того, что его оторвали от отдыха.
— Ир, ну ты чего завелась? — он махнул рукой в сторону пустого письменного стола. — У неё подружка, Ленка, замуж выходит. Танюха обещала ей видеоподарок сделать, там какой-то сложный монтаж, куча эффектов, 4К разрешение. А у Таньки сам знаешь, старый пылесос, он виснет каждые пять минут. Она прибежала, говорит, сроки горят, свадьба в субботу. Ну я и вспомнил, что у тебя машина мощная, ты ж её специально для графиков своих брала. Я и дал погонять. На пару дней всего.
Ирина почувствовала, как во рту пересохло. Она смотрела на пустое место на столе, где обычно стоял её серебристый корпус с наклейкой «Intel» в углу. Этот ноутбук стоил как подержанная иномарка. Она покупала его с двух зарплат, настраивала под себя, калибровала экран, устанавливала лицензионный софт. Это была её крепость, её личное пространство, её банк данных.
— Ты дал ей пароль? — спросила она, чувствуя, как внутри начинает пульсировать тупая ярость.
— Конечно дал, — фыркнул Дима, почесывая живот под футболкой. — А как бы она туда вошла? Твой день рождения, я помню. Ир, ну ты не будь жадиной. Это же сестра. Ей реально надо. Она там сидит сейчас, творит, можно сказать. Искусство. А ты со своими табличками подождешь пару дней. Никуда твоя работа не убежит, ты и так на ней живешь.
Ирина медленно расстегнула пальто и бросила его прямо на кресло, не заботясь о том, что оно помнется. Она подошла к столу, провела пальцем по пыльному следу, оставшемуся от резиновых ножек ноутбука. В голове крутилась одна мысль: «Бэкап». Когда она делала последний бэкап? Неделю назад? Две? Нет, облако было переполнено, она отключила синхронизацию, чтобы не тормозила система, и сохраняла всё локально на рабочий стол, в папку «ОТЧЕТ 2023 ФИНАЛ». Три месяца работы. Сотни сводных таблиц, графиков, аналитики. Всё это сейчас находилось где-то в другом районе города, в руках человека, который технику сложнее микроволновки воспринимал как магический артефакт.
— Дима, — Ирина повернулась к мужу. Теперь она смотрела ему прямо в глаза, и в этом взгляде не было ничего хорошего. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? У меня завтра сдача проекта. В девять утра. Мне нужно было сегодня всё свести и отправить. Я не могу ждать «пару дней». Мне нужен ноутбук сейчас. Немедленно. Звони ей.
Дима закатил глаза и с тяжелым вздохом откинулся обратно на спинку дивана.
— Ой, началось. Ира, не позорь меня. Я только что сделал доброе дело, помог родной сестре, а ты устраиваешь истерику на ровном месте. Что я ей скажу? «Тань, вези обратно, у меня жена жадная»? Так что ли? Пусть человек работает. Возьми вон мой планшет, почту проверить хватит.
— Мне не почту проверить надо! — рявкнула Ирина, и этот звук заставил Диму вздрогнуть. — Мне нужно работать! Там специализированный софт! Там данные, которых больше нигде нет! Звони ей и говори, чтобы она садилась в такси и везла компьютер обратно. Прямо сейчас. Или я сама поеду к ней и выломаю дверь.
Мужчина нахмурился. Его лицо приобрело то упрямое, обиженное выражение, которое появлялось каждый раз, когда его заставляли делать что-то против его воли. Он считал себя героем-спасителем, благородным рыцарем, выручившим даму в беде, а жена, вместо восхищения, требовала всё отменить. Это ущемляло его самолюбие.
— Никуда я звонить не буду, — буркнул он, скрестив руки на груди. — Ночь на дворе. Человек занят делом. А ты эгоистка. Тебе лишь бы деньги свои считать. У людей праздник, событие, память на всю жизнь, а у тебя — цифры.
— Дима, телефон, — Ирина протянула руку. — Либо ты звонишь сам, либо я звоню со своего и говорю всё, что я думаю о твоей сестре и её умственных способностях. И поверь, после этого она с тобой разговаривать не будет еще год.
Дима зло посмотрел на неё, потом с шумом выдохнул воздух через нос, демонстрируя крайнюю степень возмущения, и полез в карман штанов.
— Ладно! — выплюнул он. — Ладно! Позвоню. Но если она обидится, это будет на твоей совести. Психопатка. Из-за железки удавиться готова.
Он набрал номер, демонстративно включил громкую связь и бросил телефон на журнальный столик. Гудки шли долго, тягуче. Ирина стояла над телефоном, словно коршун, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Она молилась только об одном: чтобы Таня еще не успела ничего сделать. Просто открыла браузер, скачала свои картинки и всё. Пожалуйста, пусть она просто ничего не трогает.
Гудки прекратились, и из динамика раздался бодрый, даже слишком веселый голос золовки, перекрываемый громкой музыкой на заднем плане:
— Димон! Привет! Слушай, ну ты меня спас просто нереально! Машина — зверь! Летает, как ракета! Я уже половину сделала, сижу, кайфую!
Ирина почувствовала, как сердце пропустило удар. «Половину сделала». Это звучало как приговор.
— Тань, тут такое дело… — начал Дима, косясь на жену виновато и злобно одновременно. — Ирка пришла. Ругается. Ей работать надо. Срочно, говорит. Ты бы могла… ну, закруглиться и привезти ноут?
На том конце провода повисла пауза, а музыка стала чуть тише.
— Ой, Дим, ну ты чего? — голос Тани стал капризным. — Я же только разогналась. Тут вдохновение поперло! Пусть она на работе работает, ну правда. У неё там этих компьютеров завались. А мне к субботе надо кровь из носу. Скажи ей, пусть потерпит до завтрашнего вечера, я как раз дорендерить успею.
— Таня, — вмешалась Ирина, наклоняясь к телефону. — Это Ирина. Мне плевать на твоё вдохновение. Мне нужен мой компьютер. Прямо сейчас. Ты мои файлы видела? Папку «РАБОТА» на рабочем столе?
— А, папку… — голос Тани дрогнул, и в этой интонации проскользнуло что-то такое, от чего у Ирины волосы на затылке встали дыбом. — Ну да, видела. Слушай, Ир, тут такой момент…
— Какой момент? — Ирина уже почти не дышала.
— Ну, я начала видосы с камеры скидывать, а они тяжелые, исходники в 4К, там гигабайты просто, — тараторила Таня, явно пытаясь оправдаться заранее. — А у тебя диск был почти забит. Красным горел. Ну, система написала «недостаточно места». Я и подумала, зачем тебе дома этот хлам? Там какие-то таблицы скучные, эксели… Я решила, что это старье какое-то, ну, архив.
Дима перестал жевать губу и уставился на телефон. Ирина почувствовала, как пол под ногами качнулся, словно палуба корабля в шторм.
— Что ты сделала? — прошептала она.
— Ну… я почистила немного, — беспечно отозвалась Таня. — Освободила место. Зато теперь всё летает! Ты не переживай, я корзину тоже очистила, чтобы наверняка не тормозило. Ир, ну ты чего молчишь? Там же ничего важного не было, да? Обычная офисная ерунда.
Фраза «обычная офисная ерунда» повисла в комнате тяжелым, удушливым облаком. Ирина почувствовала, как ноги предательски ослабли, и она опустилась прямо на пол, рядом с брошенным пакетом продуктов. Это не было театральным жестом отчаяния, просто колени отказались держать вес тела. В ушах зазвенело, словно рядом разорвалась шумовая граната. Мир сузился до черного экрана смартфона, лежащего на журнальном столике, из которого продолжал доноситься беспечный голос золовки.
— Ир, ты там? Чего молчишь-то? — Таня явно начинала нервничать, но не от чувства вины, а от дискомфорта, который вызывала затянувшаяся пауза. — Ну реально, там места вообще не было! Я попыталась залить видео с прогулки невесты, а оно пишет «диск переполнен». Я посмотрела — какая-то папка «Отчет 2023». Весит, как слон. Ну я и подумала: зачем тебе дома отчет за прошлый год? Сейчас же двадцать четвертый уже почти. Логично же?
Ирина подняла взгляд на мужа. Дима сидел с открытым ртом, но в его глазах не было ужаса. Там читалась растерянность, смешанная с желанием как можно быстрее замять неудобную тему. Он переводил взгляд с жены на телефон, явно пытаясь придумать, как бы так извернуться, чтобы и сестра осталась молодцом, и жена перестала сверлить его взглядом.
— Таня, — голос Ирины был пугающе спокойным, лишенным всяких эмоций. Это был голос человека, который смотрит на пепелище собственного дома. — Это был отчет за этот год. Сводный. Финальная версия. Там были данные за три квартала, аналитика, прогнозы. Там были макросы, которые я писала две недели. Ты сказала, что очистила корзину?
— Ну да! — радостно подтвердила Таня, обрадованная тем, что разговор вернулся в техническое русло. — Чтобы наверняка! А то знаешь, удалишь, а место не освобождается. Я в интернете прочитала, что надо сразу с концами тереть. Shift плюс Delete, кажется. Короче, всё чисто! Теперь там только свадьба. Слушай, ну ты чего, переписать не можешь? У тебя же голова светлая, ты сама всегда говорила.
Ирина закрыла глаза. Перед мысленным взором проплывали бесконечные таблицы, формулы, ночные часы, проведенные за сверкой цифр. Три месяца жизни. Три месяца, вычеркнутые из существования одним нажатием кнопки ради чужой свадьбы.
Дима, видя, что жена молчит, решил перехватить инициативу. Он схбил телефон и отключил громкую связь, но не повесил трубку, а поднес к уху.
— Танюш, давай, работай. Не слушай её. Она просто устала, перенервничала. Всё нормально. Давай, целую, — он нажал отбой и бросил телефон на диван, словно горячую картофелину.
— Всё нормально? — переспросила Ирина, не делая попыток встать с пола. — Ты сейчас сказал ей, что всё нормально?
Дима тяжело вздохнул, встал с дивана и начал нервно расхаживать по комнате, засунув руки в карманы треников.
— А что я должен был сказать? Орать на неё? — он остановился напротив жены и посмотрел на неё сверху вниз с искренним возмущением. — Ира, ну случилось и случилось. Чего теперь трагедию разыгрывать? Она же не со зла. Девчонка просто не шарит в твоих бумажках. Ну подумаешь, удалила. Она дело делала, проблему решала. Проявила смекалку, между прочим! Места не было — она нашла место.
Ирина смотрела на него и не узнавала. Этот человек, с которым она жила пять лет, сейчас защищал не её, не их семейный бюджет, а глупость своей сестры, возводя её в ранг добродетели.
— Дима, ты идиот? — спросила она тихо. — Ты хоть понимаешь, сколько стоит этот отчет? Если я не сдам его завтра, я не получу премию. Мы не поедем в отпуск. Мы не закроем кредит за ремонт. Меня могут уволить за срыв сроков, Дима. Это не «бумажки». Это моя работа. Это деньги, на которые ты жрешь и пьешь пиво перед этим телевизором.
Лицо Димы пошло красными пятнами. Он не любил, когда ему напоминали, кто в доме зарабатывает больше. Это было его больное место, и сейчас Ирина ударила прямо туда.
— Не смей меня попрекать куском хлеба! — взвизгнул он. — Вечно ты всё сводишь к бабкам! У тебя в глазах одни доллары! Человеком надо быть, Ира! Сестра старается для подруги, делает людям праздник, добро делает! А ты о своей премии печешься. Ну удалила, ну и хрен с ним! Сядешь и напишешь заново! У тебя вся ночь впереди. Что там писать-то? Циферки в клетки вбивать? Великий труд, тоже мне! Шахтером она работает, бедная!
Ирина медленно поднялась с пола. Её движения были скованными, словно у сломанной куклы. Она отряхнула невидимую пыль с брюк. Внутри неё, где-то в районе солнечного сплетения, начал разгораться холодный, ледяной пожар. Ярость, которая раньше искала выход в слезах или крике, теперь кристаллизовалась в абсолютное понимание ситуации.
— Ты считаешь, что мою работу за три месяца можно восстановить за одну ночь? — спросила она, глядя ему прямо в переносицу.
— А что такого? — Дима пожал плечами, чувствуя себя увереннее. — Ты же сама это писала. Значит, в голове всё осталось. Вспомнишь. Кофе попьешь и настучишь по клавишам. Зато Танька сейчас счастлива, у неё всё получается. Родные люди должны помогать друг другу, а не крыситься из-за файликов.
Он снова уселся на диван, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Он победил. Он защитил семью от нападок жадной жены.
— Значит, Танька счастлива, — повторила Ирина, словно пробуя слова на вкус. — И ты счастлив. И свадьба будет в 4К.
— Именно, — буркнул Дима, беря пульт от телевизора. — Иди работай, давай. У тебя свой ноут есть? Старенький этот? Вот на нем и пиши. Нечего тут стоять над душой.
Ирина посмотрела на него еще секунду. В этот момент в её голове что-то щелкнуло. Последний пазл встал на место. Она увидела всю свою жизнь с этим человеком как на ладони: бесконечное обслуживание его интересов, его родственников, его комфорта. Его «Танюша», которой всё можно, и она, Ирина, которая должна «потерпеть», «войти в положение» и «переписать за ночь».
— Хорошо, — сказала она. — Ты прав. Главное, чтобы Танюше было удобно.
Она развернулась и пошла в спальню.
— Ну вот, давно бы так! — крикнул ей вслед Дима, включая звук телевизора погромче. — Женщина должна быть мудрой! Сделай мне бутерброд, кстати, раз уж ты на кухню пошла!
Но Ирина не пошла на кухню. Она зашла в спальню, включила свет и достала с верхней полки шкафа большой дорожный чемодан.
Звук молнии на чемодане в тишине спальни прозвучал как скрежет ножа по стеклу. Ирина действовала быстро и методично, словно хирург, проводящий ампутацию. Она открыла шкаф, сгребла в охапку стопку футболок мужа, даже не глядя, какие из них чистые, а какие он носил вчера, и бросила их в открытое жерло чемодана. Следом полетели джинсы, скомканные носки и пара свитеров. Внутри у неё не было ни боли, ни сожаления. Только ледяная ясность и брезгливость, как будто она вычищала квартиру от тараканов.
Дверь распахнулась, и на пороге возник Дима. Он всё ещё держал в руке пульт от телевизора, а на лице застыло выражение капризного ожидания, которое мгновенно сменилось недоумением.
— Ты чего творишь? — он уставился на растущую гору вещей в чемодане. — Мы куда-то едем? Или ты решила к маме свалить, чтобы меня проучить? Ир, ну это детский сад. Вернись, сделай чай, и успокойся. Я уже почти простил тебе твою истерику.
Ирина замерла с его рубашкой в руках. Она медленно повернула голову. Взгляд её был сухим и колючим, как осенний ветер.
— Ты меня простил? — переспросила она тихо. — Ты. Простил. Меня.
— Ну да, — Дима пожал плечами, опираясь плечом о косяк. — Ты же устроила скандал на ровном месте. Наорала на Таню, испортила ей настроение. Мне нервы треплешь из-за железяки. Но я понимаю, у тебя ПМС или стресс на работе, поэтому я готов закрыть на это глаза. Просто прекрати этот цирк с чемоданом.
Ирина швырнула рубашку в чемодан с такой силой, будто это был камень. Она сделала шаг к мужу, и Дима инстинктивно отшатнулся — столько тяжелой, концентрированной угрозы исходило от этой хрупкой женщины.
— Да как ты посмел отдать своей сестрице мой ноутбук?! Ты хоть понимаешь, что у меня там вся моя работа?! А она просто всё удалила уже!
— Послушай…
— Нет! Это ты послушай! Ты уничтожил мой труд. Ты украл у меня деньги. А теперь стоишь тут и говоришь, что прощаешь меня?
Дима закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, как его утомили эти глупые бабские разборки.
— Опять ты за своё! «Работа, работа, работа». Да что там за работа такая великая? Кнопочки нажимать? Я каждый день вижу, как ты сидишь: кофе пьёшь, в монитор пялишься. Не мешки ворочаешь! Танюхе компьютер нужен был для творчества, для дела! А у тебя — просто файлы. Их восстановить — раз плюнуть, было бы желание. А у тебя желания нет, у тебя есть только эгоизм и жадность.
— Жадность? — Ирина горько усмехнулась. — Дима, этот ноутбук, который ты «подоброму» отдал, я купила сама. Эта квартира, в которой ты лежишь на диване, оплачивается с моей зарплаты, с тех самых «кнопочек». Еда в холодильнике, бензин в твоей машине, твой новый телефон — это всё моя «ненастоящая» работа. И ты сейчас, одним широким жестом, лишил нас дохода за три месяца. Ты понимаешь, что премии не будет? Что платить ипотеку в следующем месяце будет нечем? Или Танюша нам заплатит своим видео в 4К?
Лицо Димы потемнело. Упоминание о том, кто в доме главный добытчик, всегда действовало на него как красная тряпка на быка. Он шагнул вперед, нависая над женой, пытаясь подавить её своим ростом и громкостью голоса.
— Не смей попрекать меня деньгами! — заорал он, брызгая слюной. — Я мужик в этом доме! А ты… Ты просто зажралась! Думаешь, раз зарабатываешь, то можешь командовать? Можешь решать, кому давать ноутбук, а кому нет? В моей семье принято делиться! Если сестре надо — значит, надо! Я взял вещь, которая лежала без дела. Ты не пользовалась ей в тот момент!
— Я работала бы на ней сейчас! — крикнула Ирина, впервые повысив голос. — Если бы ты не решил поиграть в благодетеля за чужой счет! Ты вор, Дима. Ты просто взял чужое и отдал, чтобы выглядеть хорошим братиком. А на меня тебе плевать. Тебе плевать, что я буду ночами не спать, пытаясь восстановить хоть что-то. Тебе плевать, что меня могут уволить. Главное, чтобы Танюша улыбалась.
— Да, плевать! — рявкнул Дима, и вены на его шее вздулись. — Потому что Таня — это моя кровь! Это моя родня! А ты… ты становишься какой-то чужой с этими своими отчетами. Ты превратилась в машину для зарабатывания бабок. Где та Ира, на которой я женился? Та была добрая, отзывчивая. А эта — сухая стерва, которая трясется над папкой с документами! Да я бы еще раз отдал этот ноут, если бы знал, что ты столько говна из-за него выльешь! Просто из принципа! Чтобы ты поняла, что вещи — это тлен, а отношения — это главное!
В комнате повисла звенящая тишина. Слова Димы эхом отражались от стен, впитывались в обои, оседали пылью на полках. Он стоял, тяжело дыша, уверенный в своей правоте, гордый тем, что поставил зарвавшуюся бабу на место. Он ждал, что она сейчас заплачет, признает свою вину, поймет, как низко она пала в своей меркантильности.
Но Ирина не плакала. Она смотрела на него так, словно видела впервые. И то, что она видела, вызывало у неё рвотный рефлекс. Перед ней стоял не муж, не партнер, не любимый человек. Перед ней стоял инфантильный, самовлюбленный паразит, который искренне считал, что имеет право распоряжаться её ресурсами, её временем и её жизнью ради прихотей своей родни.
— Ты бы еще раз отдал… — повторила она тихо, словно фиксируя факт. — Из принципа.
— Да! — с вызовом бросил Дима. — И не посмотрел бы на твои вопли. Потому что я так решил.
Ирина кивнула. Это был конец. Не было смысла объяснять, доказывать, просить. Между ними легла пропасть, которую не перепрыгнуть. Он не просто не понимал — он не хотел понимать. Он презирал её труд и считал её своей собственностью.
Она развернулась к шкафу, рывком выдвинула ящик с его нижним бельем и перевернула его над чемоданом. Трусы и носки дождем посыпались сверху на рубашки.
— Эй! Ты что творишь?! — Дима дернулся, но остановился, наткнувшись на её взгляд.
— Я собираю вещи, Дима, — сказала Ирина ледяным тоном. — Но не свои. Я здесь дома. Я за этот дом плачу. А ты отправляешься туда, где ценят «отношения» выше «бумажек». К Танюше.
— Ты меня выгоняешь? — он рассмеялся, нервно и фальшиво. — Из-за компьютера? Серьезно? Ира, не дури. Кому ты нужна будешь, разведенка в тридцать лет? Подумаешь, цаца какая! Остынь, говорю. Я никуда не пойду.
Ирина молча подошла к тумбочке, сгребла его зарядки, наушники, какую-то мелочь и швырнула в чемодан. Затем с силой захлопнула крышку и застегнула молнию.
— Это не из-за компьютера, — сказала она, ставя чемодан на колесики. — Это из-за того, что ты ноль. Пустое место. Ты не уважаешь меня, не уважаешь мой труд, не уважаешь наши общие цели. Ты живешь за мой счет и смеешь называть меня жадной. Хватит. Лавочка закрылась.
Она покатила чемодан к выходу из спальни, прямо на Диму. Тот стоял столбом, не веря, что это происходит на самом деле. Ему казалось, что это просто очередная стадия ссоры, блеф, игра на нервах.
— Отойди, — сказала Ирина.
— А если не отойду? — он попытался придать лицу грозное выражение, но в глазах уже мелькнул страх. Он вдруг осознал, что ему действительно некуда идти, кроме как к сестре в однушку на окраине.
— Тогда я вышвырну этот чемодан в окно, — спокойно пообещала Ирина. — А следом полетит твой плейстейшн. Вместе с телевизором. Хочешь проверить? Я сейчас в таком состоянии, что мне терять нечего. Мою жизнь ты уже разрушил.
Дима отступил. В её глазах была такая решимость, что спорить с ней было всё равно, что спорить с наступающим поездом.
Колесики чемодана глухо рокотали по ламинату коридора, отсчитывая последние метры их совместной жизни. Ирина тащила тяжелый груз одной рукой, не оглядываясь, словно бурлак, тянущий баржу против течения. Дима семенил сзади, то забегая вперед, пытаясь перегородить ей путь, то отступая под напором её ледяного взгляда. Он всё ещё не верил. В его картине мира жены.
Ирина катила чемодан по коридору, и колесики гулко грохотали по ламинату, отбивая ритм финала их семейной жизни. Дима семенил следом, всё ещё пытаясь перевести происходящее в шутку, в нелепое недоразумение, которое вот-вот разрешится поцелуем и примирительным сексом. Он хватался за рукав её кофты, за ручку чемодана, но Ирина стряхивала его касания, как назойливых насекомых.
— Ира, стой! Ну ты чего, в натуре? — бормотал он, перегоняя её и вставая спиной к входной двери. — Ночь на дворе! Куда я пойду? К Таньке? У неё там бардак, ремонт, Ленка эта со свадьбой. Там места нет! Ты же не зверь, Ир. Ну вспылила, ну поорала, я понял. Я осознал. Завтра заберу ноут, куплю тебе цветы, винишка возьмем.
Ирина остановилась. В тусклом свете прихожей её лицо казалось высеченным из мрамора. Ни слезинки, ни дрожи в губах. Только усталость, безмерная, вековая усталость от того, что она столько лет тащила на себе этот бесполезный груз.
— Отойди от двери, Дима, — произнесла она тихо.
— Не отойду! — он растопырил руки, блокируя выход. В его глазах метался страх пополам с агрессией загнанного зверька. — Это и мой дом тоже! Я здесь прописан! Ты не имеешь права меня выгонять вот так, на ночь глядя, как собаку! Из-за каких-то дурацких файлов! Ты больная, Ира! Тебе лечиться надо! Ты променяла живого мужа на компьютер!
— Твой дом? — Ирина криво усмехнулась. — Дима, ты здесь даже гвоздя не вбил. Ты здесь гость, который зажился и начал гадить на ковер. Ты говоришь, я променяла мужа на компьютер? Нет. Я променяла паразита на своё будущее. Ты уничтожил мою работу, ты унизил меня перед своей сестрой, ты обесценил всё, что я делаю. И ты думаешь, после этого я пущу тебя в свою постель?
Она подошла к вешалке, сдернула его куртку и швырнула ему в лицо. Молния больно ударила Диму по щеке, и он инстинктивно закрылся руками. Воспользовавшись моментом, Ирина рывком открыла замки. Щелчки прозвучали как выстрелы.
— Ты не понимаешь! — завыл он, надевая куртку кое-как, путаясь в рукавах. — У Таньки сейчас самый разгар, они там пьют, веселятся! Я приду с чемоданом, как лох! Что я скажу? Что жена выгнала? Меня же засмеют! Ира, имей совесть! Подумай о моей репутации!
— О твоей репутации? — Ирина распахнула дверь настежь. Холодный воздух с лестничной клетки ворвался в квартиру, пахнущий сыростью и чужим табаком. — Твоя репутация, Дима, теперь — забота Танюши. Скажешь ей спасибо. Скажешь, что она так хорошо почистила диск, что очистила и твою жизнь от жены, квартиры и комфорта. Зато видео в 4К влезло.
Она вытолкнула чемодан за порог. Он с грохотом ударился о перила и завалился на бок, перегородив проход соседям. Дима смотрел на свой скарб, потом на жену, и его лицо исказилось ненавистью. Маска добродушного парня слетела, обнажив оскал обиженного неудачника.
— Ну и пошла ты! — выплюнул он, переступая порог. — Сухарь! Стерва! Ты сдохнешь одна со своими таблицами! Никто тебя любить не будет, поняла? Потому что ты не баба, ты калькулятор! Я найду себе нормальную, душевную, которая будет понимать, что такое семья! А ты будешь локти кусать!
— Вон, — коротко сказала Ирина.
— Я уйду! — орал Дима, подхватывая чемодан. — Уйду! И ноги моей здесь больше не будет! Но запомни: когда приползешь просить прощения, я подумаю! Я еще посмотрю, нужна ли мне такая истеричка! Танька была права, ты всегда была высокомерной дрянью!
— Ключи, — Ирина протянула ладонь.
Дима замер.
— Что?
— Ключи от квартиры. И от машины. Машина тоже на мне, если ты забыл. Кредит плачу я. Доверенность я аннулирую завтра утром. Так что положи ключи на тумбочку. Сейчас.
Он стоял, багровый, задыхающийся от бессильной злобы. Ему хотелось ударить, разбить что-нибудь, сделать ей больно. Но он видел в её глазах ту самую сталь, о которую ломаются слабые люди. Он понял, что если сейчас не отдаст ключи, она вызовет кого-нибудь. Или просто сменит замки, и он всё равно останется ни с чем.
Дрожащими руками он выудил связку из кармана. Звякнув, ключи упали на пол у её ног. Он не стал их подавать в руки, пытаясь сохранить хоть каплю жалкого достоинства.
— Подавись, — прошипел он. — Жадная тварь. Чтоб ты сгорела со своим отчетом.
Дима развернулся и, громыхая чемоданом, начал спускаться по лестнице. Его шаги были тяжелыми, злыми. Он уже доставал телефон, чтобы позвонить сестре и начать жаловаться на «эту психопатку», которая выставила его на мороз ни за что.
Ирина смотрела ему вслед ровно секунду. Потом она сделала шаг назад и захлопнула тяжелую металлическую дверь. Лязг замков отсек все звуки из подъезда.
Тишина.
В квартире повисла оглушительная тишина. Не было слышно телевизора, не было слышно шарканья тапочек мужа, его глупых комментариев, его претензий. Ирина прислонилась спиной к двери и медленно сползла вниз, сев на корточки.
Она посмотрела на пустой коридор. На полке для обуви стояли только её ботинки. Взгляд упал на вешалку — там было свободно. Исчезла куртка, которая вечно пахла дешевым дезодорантом. Исчез запах его несвежей одежды.
Ирина закрыла лицо руками. Она ждала слез. Ждала, что сейчас её накроет истерика, боль утраты, страх одиночества. Но слез не было.
Вместо них пришло странное, пугающее и одновременно пьянящее чувство. Облегчение.
Громадное, как океан, облегчение. Словно у неё годами болел зуб, ныл, не давал спать, есть, жить, и вот сейчас его вырвали. Да, десна кровоточила, осталась рана, но той изматывающей боли больше не было.
Она встала, прошла на кухню. Включила чайник. На столе стояла его грязная кружка с недопитым чаем. Ирина взяла её, брезгливо, двумя пальцами, и вылила содержимое в раковину. Потом бросила кружку в мусорное ведро. Следом полетела пачка его любимого майонеза из холодильника и засохший кусок колбасы.
Она села за стол, открыла старенький ноутбук, который пылился на подоконнике. Экран моргнул и засветился тусклым светом.
«Ничего, — подумала Ирина, открывая пустой файл Excel. — Я справлюсь. Я всё вспомню. У меня есть ночь. У меня есть кофе. И у меня больше нет балласта, который тянул меня на дно».
Она положила пальцы на клавиатуру. Первая цифра появилась в ячейке. За ней вторая. Работа началась. Жизнь началась. Чистая, как этот пустой лист, и принадлежащая только ей…
