Белла была образованной девушкой и внешне очень привлекательной — огромные глаза, правильные черты лица, роскошные волосы, тонкая талия. Она была дочерью богатого предпринимателя, владельца четырех ювелирных магазинов.
Белла Розенфельд окончила семиклассное училище Р.А. Милинарской, поступила в самую известную гимназию города Витебска — Алексеевскую и в 1907 году получила блестящий аттестат. У Беллы были выдающиеся способности к точным наукам и языкам.
Вместе с неразлучной подругой Теей Брахман, дочерью витебского врача, Белла решила подавать документы на знаменитые Московские высшие женские курсы Герье.
Белла записалась на на историко-философский факультет. В это лето она успела съездить с матерью в Европу, побывала в Германии и Австрии, и ей не терпелось поделиться впечатлениями от поездки с лучшей подругой. Она зашла в гости к Тее. Но, к сожалению, подруга оказалась не одна, а с поклонником. У нее в гостях был юноша странного вида.
«Голова всклокочена. Спутанные кудрявые волосы рассыпаются, падают на лоб, закрывают брови и глаза. Когда же глаза проступают, оказывается, что они голубые, небесно-голубые. Странные глаза, необычные, продолговатые, как миндалины. Рот приоткрыт — то ли хочет заговорить, то ли укусить острыми белыми зубами…» — так описывала двадцатилетняя Белла Розенфельд первую встречу с Марком Шагалом.
Тея Брахман была образованной, современной и весьма смелой девушкой: она несколько раз она позировала Шагалу обнаженной. Смущенная Белла, не желая мешать влюбленным, вскоре ушла, практически сбежала из гостей.
Но судьба ее, как оказалось, уже была решена. «Она молчит, я тоже. Она смотрит — о, ее глаза! — я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы и она давно знает обо мне все — мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет потом: как будто она наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз…» — писал об этой встрече Шагал.
Для него все было ясно. Не с Теей он должен быть, а с Беллой! «Тея вмиг стала мне чужой и безразличной…» — говорил Марк.
Тем летом Шагал снимал комнату неподалеку от родителей, в доме городового. Там он работал. И Белла украдкой от родных приходила к нему. Однажды она пришла с охапкой цветов.
Не дав ей поставить букет в воду, Марк попросил: «Не двигайся!» И начал писать ее, цветы, Витебск за окном, и себя — счастливого, парящего, целующего свою Беллу.
Так прошло это счастливое лето. Хотя они считали себя женихом и невестой, но он «боялся к ней приблизиться, коснуться, потрогать это сокровище».
Однажды городовой закрыл вечером дверь. Белле пришлось вылезать через окно. На другой день соседи судачили: «Она к нему уже в окно скачет. Вот до чего дошло!» Шагал сокрушался: «И попробуйте сказать им, что моя невеста непорочна…»
Казалось, жизнь хороша, но Марк тяготился замкнутым мирком своих родственников и соседей: «У меня было чувство, что если я останусь в Витебске, то обрасту шерстью и мхом». И он внезапно принимает решение — ехать в Париж, в центр современного искусства, где рисуют кубами и квадратами.
Неизвестно, что он сказал тогда своей возлюбленной. Но Белла была уверена, что если Марк уехал, то значит так нужно, и что он вернется. Она нисколько не сомневалась в этом.
Шагал поселился на Монпарнасе в знаменитом «Улье», где размещались дешевые мастерские. Главой «парижской школы» по праву стал испанец Пикассо, а ее полномочными представителями — итальянец Модильяни, русские евреи Шагал и Сутин, мексиканец Ривера и японец Фужита.
Марк встретил в Париже своего учителя Льва Бакста. Зайдя к бывшему ученику в мастерскую, Бакст изумился: «Теперь ваши краски поют!»
А Белла в это время оканчивала курсы Герье. Ей нравилось учиться, но в последнее время ее все чаще посещали мысли о том, чтобы бросить курсы. Дело было в том, что Белла увлеклась театром. Тогда в Москве все только и говорили об МХТ, Станиславском и его театре.
У Беллы появилась мечта — стать актрисой. Ее старший брат Яков настоял на завершении образования. В феврале 1914 года она защитила две диссертации «Освобождение русских крестьян» и «Достоевский». Получив диплом, Белла поступила в студию Станиславского.
Ей прочили большое будущее: тоненькая, с выразительными глазами, увлеченная, она могла бы стать настоящей актрисой. ее первые выступления были успешны, но… мечты о театре пришлось оставить из-за травмы, которую она получила во время репетиции.
Летом 1914 года Белла вернулась в родной Витебск. Туда же после четырехлетнего отсутствия вернулся Марк — на свадьбу своей сестры Зины. Как только молодые люди встретились, они приняли решение пожениться. Родители Беллы пришли в ужас.
В респектабельной семье Розенфельдов три раза в неделю пекли пироги с яблоками и корицей, творогом или маком, а у Шагалов ставили на стол картофель и селедку. Отец Беллы лакомился виноградом, а отец шагала — луком. Курица, которую в семье Шагала ели только по праздникам, в семье Розенфельдов была каждый день.
Но самым главным было то, что жених Беллы был нищим художником. Мать Беллы уговаривала ее: «Доченька, ты пропадешь с ним!»
Белла по утрам приносила Марку в мастерскую домашние пироги, молоко, куски ткани для драпировки. «Только открыть окно — и она здесь, а с ней — лазурь, любовь, цветы». Молодым людям удалось сломить сопротивление родителей Беллы. 25 июля 1915 года состоялась свадьба Марка и Беллы.
Медовый месяц они провели в деревне Заольша, в нескольких километрах от Лиозно, где у Розенфельдов была дача. В то лето Шагал создал свою знаменитую витебскую серию картин: портреты старика в зеленом, продавца коров, молящегося старца, поэта и его возлюбленной, взлетающих в облака…
Осенью 1915 года молодожены переехали в Петербург. Марк поступил на работу в Военно-промышленный комитет, куда его устроил Яков Розенфельд, брат Беллы. 18 мая 1916 года у супругов родилась дочь Ида.
Между тем в стране происходили грандиозные события: Февральская революция, Октябрьский переворот… По заданию Луначарского Марк вернулся в Витебск открывать Школу искусства. Белла плакала, видя, что Марк практически забросил краски и кисти. Она предрекала: «Все кончится провалом и обидой…» Белла слишком хорошо знала своего Марка.
В августе 1918 года Шагал был назначен уполномоченным комиссаром по делам искусств Витебской губернии. Об этом моменте он вспоминал: «Какое счастье!» — говорил я. «Какое безумие!» — говорила моя мудрая жена».
В январе 1919 года Марк открыл художественную школу и пригласил Добужинского, Пуни, Малевича и Фалька. Правда большевистским начальникам все это не очень нравилось — «почему корова зеленая, а лошадь летает, и какое это имеет отношение к Марксу»…
Мудрая Белла оказалась права: затея закончилась для Марка серьезным разочарованием. Его бывшие соратники подняли «бунт» и постановили снять Шагала с поста директора. Самолюбивый Марк уехал в Москву. «Одна ты осталась со мной», — писал он жене.
В Москве они долго не могли найти жилье и сняли какую-то сырую и холодную комнатку. Денег не было — да они были ни к чему, за деньги ничего не продавалось. Белла время от времени относила на Сухаревский рынок свои драгоценности и меняла их на продукты.
Шагалу чаще приходила мысль о том, что стоит попросить Луначарского похлопотать об их выезде за границу. Ведь его довоенные работы остались в Берлине, а в Париже Шагала ждала мастерская. Знакомые из Франции писали, что его работы продаются за большие деньги и он стал знаменитостью.
Осенью 1922 года Шагалы перебрались в Париж. Марк подружился с бывшим соседом по «Улью» Пикассо, а также с другими художниками, критиками, писателями и издателями — Матиссом, Майолем, Вламинком, Руо. В 1924 году состоялась первая персональная выставка Шагала в Париже.
Ида подрастала, Марк писал свои картины. В его работах по-прежнему был Витетебск с его колоритными обитателями и парили в небесах романтичные любoвники, он и Белла, — правда теперь на фоне Эйфелевой башни.
Марк был погружен в творчество, Белла взялась переводить на французский книгу мужа «Моя жизнь», его воспоминания о жизни в России. Вот когда ей пригодились занятия литературой и французским. Ей удалось передать необыкновенный колорит, которым были проникнуты воспоминания. она вложила в эту работу всю свою любовь к мужу.
В 1931 году книга была выпущена в парижском издательстве «Сток». В 30-е годы Шагалы много путешествуют. В 1931 году Марк работает над иллюстрациями к Библии, и вместе с Беллой и Идой посещает Палестину, Сирию и Египет.
Нельзя было не почувствовать, как с каждым днем усиливаются aнтиceмитcкие настроения, нарастает опасность набирающего силу фaшизмa. Еще в 1933 году по указу Геббельса была публично сожжена большая часть картин Шагала. Белла начинает писать свою книгу «Горящие огни». Белла и Марк тогда еще не знали, что от родного города их детства практически ничего не останется. Он сохранится только на страницах Беллиной книги и на картинах Марка.
К концу 30-х годов Шагал становится признанным во всем мире художником. В 1937 году он получает гражданство Франции. В 1938 году нaцистские власти убрали из немецких музеев последние полотна Шагала и публично объявили три его картины — «Понюшка табака», «Пурим» и «Зима» — образцами «дeгeнepaтивного искусства».
23 июня 1941 года, на следующий день после объявления Гитлером вoйны с Советским Союзом, семья Шагал по приглашению Музея современного искусства прибывает в США. В относительно спокойном Нью-Йорке Марк и Белла строят планы, как они вернутся в Париж. В 1944 году союзные войска освобождают столицу Франции. Отъезд намечен на сентябрь.
И тут внезапно заболевает Белла. У нее поднимается высокая температура. В госпитале у нее диагностируют диабет и стрептококковую инфекцию. 2 сентября 1944 года 48-летняя Белла умирает.
Марк пишет: «В тот день разразился гром, хлынул ливень. Все покрылось тьмой». За несколько дней до смерти Марк застал жену, хлопочущую и наводящую порядок в вещах и документах. Белла с улыбкой сказала ему: «Чтобы ты потом знал, где что лежит». Она умела видеть будущее…
Ее уход стал страшным ударом для Марка. Почти год он не работал, а картины в его мастерской стояли лицом к стене. Теперь его поддержкой стала Ида. После войны, в 1948 году шагал вернулся во Францию. Впереди была целая жизнь без Беллы.
Там, в новой жизни, были новые картины, успех, приезд в Россию, выставки. Были и другие женщины. Но вытеснить Беллу из памяти художника им не удавалось. Она по-прежнему появлялась на его полотнах: то в образе простой женщины, то в образе библейской Суламифи…
