Его влекло к этой женщине как мотылька к пламени. Вчерашний студент, а ныне молодой режиссер с пока ничего никому не говорящим именем Дэвид Кроненберг, вышел утром из дома и направился к автобусной остановке.
До киностудии, где он недавно начал работать, было всего полчаса езды. Дэвид любил раннее утро, когда Торонто только начинал просыпаться и улицы еще были безлюдны. В то зимнее утро ничто не предвещало роковых событий, в которые его вскоре вовлечет судьба.
Обычно он проходил мимо цветочного магазина, расположенного рядом с его домом, даже не глядя на витрину. Но почему-то ему именно сегодня захотелось остановиться у освещенных окон. За прилавком он заметил молодую женщину необычайной красоты. У цветочницы были ярко-рыжие длинные волосы и зеленые глаза. Она сидела с отрешенным видом, уставившись в одну точку.
Весь день образ странной незнакомки не выходил у него из головы. Вечером, возвращаясь с работы, он намеренно замедлил шаг у магазина. Рабочий день цветочницы закончился и Дэвид заметил, как рыжеволосая красавица бросает в мешок для мусора увядшие цветы, предварительно сломав их стебли.
На следующее утро Дэвид опять задержался у магазина, чтобы полюбоваться на девушку. Так продолжалось неделю. Он мучился, выдумывая остроумные поводы для знакомства, и в конце концов не нашел ничего лучшего, как просто зайти в магазин и попросить подобрать ему букет.
Еще неделя ушла на домашние репетиции: Дэвид сто раз входил в комнату с фразой приветствия. То ему казалось, что слова «мои любимые цветы конечно же розы» звучат чересчур пошло, от с досадой подмечал у себя фальшивый тон, то выражение его собственного лица в зеркале казалось глуповатым. Может дело в больших дурацких очках? Но если их снять, ему придется передвигаться на ощупь.
А что если взять с собой стопку книг с умными названиями? Тогда цветочница поймет, что имеет дело с образованным человеком… Дэвид решил появиться в магазине в воскресенье вечером — и если все пойдет по плану, то у него будет удобный повод проводить девушку домой.
Увы, все надежды рухнули в одночасье: зайдя в магазин, Дэвид обнаружил, что никакой рыжеволосой красавицы здесь нет — вместо девушки за прилавком восседал седой старичок.
— Простите, а куда подевалась цветочница? — упавшим голосом произнес он.
— А-а-а, эта ирландка… Ее уволили, — ответил продавец.
— Уволили? Почему? — удивился Дэвид.
Старик неопределенно хмыкнул:
— Да уж поверьте, было за что. Она вообще немного… того.
Если бы Дэвид тогда придал значение этим словам!
Кроненберг решил не отступать на полпути. Солгав, что продавщица прислала ему неправильный счет за цветы, он разузнал адрес девушки у хозяина магазина.
Найдя с трудом нужный дом, он постучался.
— Что вам надо? Вы наверное, ошиблись… — глядя на него через приоткрытую щель, спросила девушка.
— Вы недавно продали мне совершенно особенные розы — начал Дэвид. — А теперь в магазине говорят, что никто кроме вас не знает рецепта подкормки для них.
Девушка прищурила свои огромные зеленые глаза и произнесла на полном серьезе:
— Мой рецепт? Синильная кислота.
За спиной Дэвида раздался мерзкий хохот. Обернувшись, он заметил, что рядом с крыльцом, таращась на них, стоит бездомный в лохмотьях и дамской шляпке.
Сняв цепочку с двери, девушка схватила Дэвида за руку и потянула его в квартиру:
— Этого типа стоит остерегаться. Он целыми днями сидит под моими окнами.
— Может вам завести большую собаку, — предложил Дэвид.
— А может, мне лучше завести вас? — ответила она с улыбкой.
Много позже, возвращаясь мыслями к первым минутам их знакомства, Дэвид никак не мог понять, почему он тогда остался у нее. Она казалась ему не только неправдоподобно красивой — в ней словно жила какая-то тайна. И эту тайну, какой бы она страшной не была, ему во что бы то ни стало захотелось разгадать.
Они стали жить вместе. Девушка не говорила, где работает — просто уходила куда-то по утрам. Никаких личных вещей, которые могли бы хоть что-то рассказать о ее привычках и вкусах, в доме не было. Обстановка ее выхолощенного жилья казалась стерильной, как в гостиничных номерах.
Ничего лишнего: пять черных платьев в гардеробной, на кухне — один стул, одна ложка, одна вилка… Как-то вечером она вернулась в дурном расположении духа:
— Нам стоит переехать, я больше не вернусь на работу. Я беременна.
Дэвид купил дом в конце Авеню Роад — той самой, где находился цветочный магазин и его старая съемная квартира. Он был словно прикован к тому месту, где встретил свою любимую. Поэтому когда ему предложили за бесценок старый обшарпанный двухэтажный особняк, он увидел в этом знак судьбы.
На самом деле дом пустовал давно и не случайно. Поговаривали, что он имеет дурную славу — ранее особняк принадлежал сумасшедшему математику, оставившему после себя безумную теорию математического доказательства существования Бога.
Говорили, что главная часть этой работы спрятана где-то в доме. А Дэвид, которого с детства влекли мистические истории, просто не мог не поселиться в таком месте со своей странной возлюбленной.
Когда Дэвиду исполнилось шестнадцать, в автокатастрофе погибла его первая девушка Мойра. От сильного потрясения он перестал разговаривать. И вдруг неожиданно для всех он начал писать рассказы ужасов. Психолог, к которому обратились его родители, поспешил их успокоить — он видел в этом попытку мальчика избавиться от своих страхов. Описывая ночные кошмары, Дэвид освобождался от их влияния.
В престижном Торонтском университете, куда Дэвид поступил на литературный факультет, студент Кроненберг превратился в культовую личность. Его зловещие новеллы пользовались успехом у студентов, и молодому писателю прочили большое будущее.
Как-то знакомый студент из киноинститута пригласил Дэвида на просмотр учебной короткометражки, снятой по одному из его рассказов. Кроненберга это так потрясло, что его фантастические кошмары способны предпринимать реальные очертания и жить самостоятельной жизнью, что он тут же решил завязать с литературой и заняться кино.
…Вскоре рыжеволосая Маргарет Хидсон родила Кронербергу Кассандру — белокурое голубоглазое чудо с пухлыми щечками, его самого первого и главного ребенка. Маленькой Кассандре он стал самой преданной нянькой, самым добрым другом и самым трепетным родителем. Они гуляли вместе при любой погоде, вместе качались на качелях, играли и читали.
И все же что-то было не так, и чем дальше, тем больше. Дэвид стал замечать в дочке странные изменения. Прежде веселая и смешливая, она все чаще бывала печальной, теряла аппетит, а ее прежде румяные щечки побледнели. Он ходил с ней по врачам, но никто не находил причину ее недуга.
Однажды после тестирования в детском психологическом центре Кассандре был поставлен диагноз — последствия перенесенного сильнейшего стресса. Дэвид не верил собственным ушам. Какого еще стресса?! Что происходит?
Однажды он вышел из дома как обычно и, завернув за угол, сел в машину, которую накануне специально взял напрокат. И принялся ждать. Вскоре из дома вышла жена, держа за руку Кассандру. Они поймали такси.
Дэвид ехал за ними около часа. Жена и дочь покинули машину за чертой города, у леса. Маргарет и Кассандра пошли пешком и вскоре скрылись за старыми полуразрушенными постройками. Дэвид, стараясь оставаться незаметным, пошел следом.
Оказалось, его жена принадлежит к тайной peлигиoзной ceкте, куда ежедневно водит дочь. Сырые бараки, где собирались невменяемые типы; санузел заменяла яма; еда готовилась тут же, беспорядочно, на всех сразу. У него помутилось в голове. Выражения лиц этих типов будут снится ему в кошмарах.
Еле дождавшись, когда жена и дочь выйдут, он схватил их в охапку и затолкал в машину. За время пути они не проронили ни слова. Уже уложив дочку спать, Дэвид вызвал жену на кухню.
— Немедленно собирай вещи и уезжай отсюда. Иначе я тебя yбью, — хрипло произнес он.
— Хорошо. Но только с Кассандрой. — холодно ответила она. — Мы с тобой давно чужие люди. Ты неисправимый атеист, сочиняешь дьявольские рассказики, я хочу спасти ребенка… Я ненавижу твои сценарии, фильмы — всех этих мутантов, мaньяков и червяков. Я не хочу чтобы у Кассандры был такой отец, как ты. Через два дня мы с Кассандрой уедем в Калифорнию.
И добавила:
— Знаешь, почему я к тебе потянулась? Мне показалось, что ты хороший человек. Не такой, как все. И что рядом с тобой у меня будет другая жизнь — не та, от которой я бежала из Ирландии.
Дэвид поднялся на чердак и закрылся там до утра. От всего, что он услышал, ему было не по себе. Он плохой отец? От него надо спасать ребенка? Его мир тошнотворен? Значит, он виноват в том, что произошло?
Проснувшись на следующее утро на чердаке, Дэвид не обнаружил ни жены, ни дочери. Испугавшись, что они могут быть уже на пути в аэропорт, он выбежал на улицу. Сердце выскакивало из груди, в голове был кавардак. Куда бежать, где искать Кассандру?
Он сел на тротуар и заставил себя успокоиться. Жена не забрала ни своих, ни дочкиных вещей. Возможно, она где-то у знакомых, готовится к бегству в Штаты. У Маргарет не было близких друзей, кроме одинокой Эйры, жившей неподалеку.
Кронерберг прождал у дома Эйры несколько часов, прежде чем увидел, как жена вышла в сопровождении подруги. Едва женщины отдалились на должное расстояние,он вбежал в дом, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь:
— Это папа…
Когда малышка открыла дверь, Дэвид схватил ее на руки, прижал к себе и опрометью выскочил на улицу. Куда он бежал? Он ничего не помнил. Не узнавал знакомых улиц, только прижимал дочку к сердцу.
Может это сон? Он сейчас откроет глаза и увидит на подушке разметавшиеся рыжие волосы и бесконечно любимое лицо спящей жены. Он встанет, подойдет к Кассандре, поправит сползшее одеяло, поцелует девочку, и ляжет в постель к Маргарет…
…Перед Кроненбергом расступались прохожие. Девочка вцепилась в отца всеми конечностями и боялась пошевелиться. Дэвид задыхался. Он больше не мог бежать.
Остановившись, он взял такси и устало продиктовал адрес гостиницы. Сняв номер, он закрылся вместе с Кассандрой и не выходил несколько дней.
Потом он все-таки направился на работу, а ребенка закрыл в номере. Девочка покорно сидела в отеле.
…Впереди Кроненберга ждал громкий бракоразводный процесс, во время которого его жена была признана невменяемой и помещена в специальную клинику.
Кассандре довольно таки быстро удалось вернуться к нормальной жизни — на начала ходить в школу, нашла новых друзей и повеселела… А ее отец держался исключительно на успокоительных.
Дэвид, борясь с чувством собственной вины и воспоминаниями, не мог спать, работать и есть. Ему казалось, что он сам разбудил безумие собственной жены. Если бы он был другим, то этого бы не произошло… И жизнь сложилась бы иначе.
«Конечно, все было давным-давно кончено. Жизни Кассандры ничто не угрожало. Ее мать, женщина, которую я любил, сидела под замком в сумасшедшем доме. Но что-то случилось со мной. Каждую ночь я переживал момент похищения малышки. И думал, что я мог опоздать…» — писал он в своем дневнике.
…В свой старый дом он не заходил несколько лет. И только когда воспоминания стали менее яркими, Дэвид решил, что старые призраки больше ему не угрожают.
Он пригласил рабочих, и те вынесли из дома старую мебель и вещи, сломали стены комнат, чтобы перепланировать дом по-новому. Кстати, никакого тайника с рукописями сумасшедшего математика там не было.
Дэвид понимал, что несмотря на капитальный ремонт, полностью изменивший облик здания, жить он уже здесь не сможет. А вот работать… И он решил устроить на Роад Авеню свою мастерскую, офис. Здесь можно писать сценарии, назначать деловые встречи.
А когда станет на душе тяжко, то он будет вспоминать только хорошее — первые месяцы беременности жены, появление на свет Кассандры… Пережитое не отпускало.
Кроненберг потерял интерес к сочинительству, не хотел ничего снимать и делать. Он просто не знал о чем теперь будут его фильмы. Дэвид неожиданно увлекся чтением газет.
Много позже, когда за ним прочно укрепится образ дотошного исследователя душевных и физических патологий, никто не поверит, что сюжеты для своих зловещих лент Кроненберг берет из газетной колонки «Происшествия»…
Вскоре Дэвид напишет роман «Отродье». С каждой страницей ему будет легче. Или это так казалось? Окончательно излечиться ему помогли съемки по этому роману. Он пригласил на главную роль актрису Саманту Эггер, как две капли воды похожую на его жену, и маленькую Синди Хиндс — вылитую копию своей дочери.
