Отец Наденьки, Александр Николаевич Нолле был человеком прогрессивным и образованным. Московский врач, имевший обширную частную практику, оставил курацию больных и во имя благого дела стал директором воспитательного дома.
Надя рано потеряла мать и ее поместили в частную гимназию Е.Е. Констан на полный пансион, которую она окончила в 1907 году. Девочка росла восторженной, прилежной и очень способной к языкам.
Когда Наденька училась в старших классах гимназии в нее влюбился педагог Петр Семенович Коган, преподававший русскую литературу в их учебном заведении. Лишенная домашнего тепла, девочка с благодарностью ответила на чувство. Петр Семенович вел себя деликатно и терпеливо ждал совершеннолетия Нади.
После окончания гимназии девушка продолжила свое образование в Сорбонне, где слушала лекции. В 1909 году Надежда вернулась в Россию и вышла замуж за своего гимназического преподавателя Когана, к тому времени ставшего приват-доцентом Петербургского университета.
Муж был старше ее на шестнадцать лет. Надя поступила на филологический факультет (романо-германское отделение) Бестужевских курсов и помогала мужу с переводами.
Супруги некоторое время жили в Германии, где Петр Семенович работал над диссертацией о Гейне под руководством профессора Эльстера. Надя в это время переводила книгу Ф. Куммора «О смене литературных поколений и литературных «кумиров».
Надежда много путешествовала по Италии — Сорренто, Капри, Рим, Венеция, Флоренция. Вернувшись в Россию, она становится сотрудницей редакции «Женское дело».
В 1912 году, чудесной весной, 24-летняя Надя в Петербурге встретила своего кумира — Александра Блока, которому в ту пору было 32 года.
«Петербургский май, «май жестокий с белыми ночами». Я возвращалась с Островов. Уже темнело. Я проголодалась и зашла в кафе. Заняв свободный столик, я пошла позвонить по телефону домой.
Вернувшись, застала сидящего за моим столиком Блока. Но в этот момент соседний столик освободился, и Блок, извинившись, пересел…» — из воспоминаний Надежды Александровны Нолле-Коган.
Статный, высокий, широкоплечий Блок чуть дольше положенного задержал взгляд прозрачных серо-голубых глаз на молоденькой Наде…
Встреча произвела на девушку такое впечатление, что она решилась написать Блоку письмо. Необычность этого письма позабавила Александра Александровича и заставила вспомнить милую барышню из кафе.
Надя в своем письме просила разрешения время от времени посылать поэту в знак любви и восхищения красные цветы. Блок любезно и вежливо ответил: «Да, если хотите. Благодарю Вас. Мне было очень горько и стало легче от Вашего письма…»
Завязалась переписка. Вскоре Блок получит первый букет от Нади. Холодным снежным днем 28 ноября 1914 года влюбленная Надежда отчаянно решится на личную встречу. С букетом алых цикламенов она придет на Офицерскую улицу, где жил Блок, и робко позвонит в дверь.
Александра Александровича не окажется дома и горничная разрешит странной посетительнице с яркими цветами, совершенно замерзшей от холода, зайти в кабинет и подождать хозяина квартиры.
Робко озираясь и рассматривая обстановку, Надя сядет в кресло возле камина со своими цветами и вскоре услышит как хлопнет входная дверь. Быстрыми легкими шагами Александр Александрович приблизится к Наде:
— Это вы?
— Да…
Блок закурил и присел у камина. Наде стало сразу как-то легко и спокойно… Прощаясь в просторной темной прихожей, Блок прикоснулся к руке Нади и протянул свою книгу «Ночные часы», которую она спрятала в муфту. Так начнется их тайный роман, который продлится семь лет до самой смерти поэта.
С тех пор Надя Нолле будет помогать поэту: искать издательства, заниматься выпуском и реализацией его книг, вести переговоры о театральных постановках, посылать письма и продуктовые посылки. Блок будет отправлять ей свои книги с автографами, делиться своими мыслями.
После революции Коганы поселились в Москве на Арбате. Петр Семенович стал преподавать в МГУ. Надя в своих письмах настойчиво зовет Блока в гости.
«Дорогая Надежда Александровна. Вот, наконец, пишу Вам, и прежде всего благодарю Вас очень за пасхальные подарки — роскошные. Уже вторую неделю у меня не прекращается легкий жар, потому я никуда не выхожу, не хожу на службу, и у меня начинают зарождаться, хотя и слабо пока, давно оставленные планы — вновь стать самим собой, освободиться от насилия над душой, где только возможно, и попытаться писать.
Пока еще рано говорить об этом, впоследствии, когда выяснится, я Вам расскажу, если хотите, в какую петлю я попал, как одно повлекло за собой другое, прибавились домашние беды, и в результате с конца января я не могу вырваться физически уже, чего со мной никогда не бывало прежде.
Когда поправлюсь, думаю съездить в Москву… Баснословные суммы, увы! соблазняют меня, ибо я стал корыстен, алчен и черств, как все».
В 1920 году Блок приедет в Москву и поселится у Коганов в трехкомнатной квартире, состоящей из кабинета, столовой и спальни. «Петр Семенович, — вспоминала Надежда, — тотчас же заявил, что кабинет, как самую удобную комнату, надо отдать Блоку».
Запланировано выступление Блока в Политехническом, переговоры со Станиславским о пьесе «Роза и крест» и многое другое.
Надиному мужу уже 48 лет, самой Наде -32. Их многолетний брак по-прежнему бездетный. Александр Алесандрович проведет в Москве одиннадцать дней. Чтобы не стеснять гостя, Коганы дают ему запасной ключ от своей квартиры. Блок возвращается всегда с цветами для Нади, а она хлопочет и накрывает на стол.
Походы в театр и в кино, прогулки по весенней Москве… А потом был «кошачий концерт», как назовут последний его вечер в Доме печати, когда Блоку в лицо бросят, что он — «мертвец».
На сцену выскочит красноармеец с со звездой на шапке, который прокричит, что он из прочитанного ничего не понял. А потом взойдет некий Струве, завотделом губернского Пролеткульта: «Где динамика? Где ритмы? Все это мертвечина, и сам Блок — мертвец».
В зале повиснет гробовая тишина. Ведущий, молодой тогда Антокольский, промолчит. На защиту кинутся поэт Бобров и Коган, муж Нади. Но их уже никто не слышал и не слушал… И за кулисами Блок сам себе вынесет приговор. «Верно, верно! — прошепчет поэт. — Я действительно мертвец»…
1 мая Надя с тоской проводит поэта на вокзал.
«Я хотела что-то крикнуть, остановить, удержать поезд, а он все ускорял свой бег, все дальше и дальше уплывали вагоны, окно — ив раме окна незабвенное, дорогое лицо Александра Блока…»
Уже в конце августа того же года Надежда приезжает в Петроград и около месяца проводит с любимым.
В канун 1921 года Надя пишет: «Друг мой, я жду ребенка…», а далее — интересная приписка «…и его отец мой муж».
8 января 1921 года Блок в ответном письме к Надежде Александровне обратился со словами: «Жалейте и лелейте своего будущего ребенка; если он будет хороший, какой он будет мученик, — он будет расплачиваться за все, что мы наделали, за каждую минуту наших дней».
В середине июня 1921 года Надя сообщает Блоку: «Дорогой друг мой, 9 июня я родила мальчика Сашеньку. Роды были очень тяжелые…»
Блок ответит очень лаконично, боясь сказать лишнее: «Дорогая Надежда Александровна, ну, поздравляю Вас».
Через два месяца умрет сорокалетний Блок, так и не увидев младенца. Тайну рождения Саши, которого муж Нади будет воспитывать как своего, она унесет в могилу.
Ее огромное чувство к Блоку было, быть может, самым важным в жизни. Она никогда не расставалась с письмами поэта.
Легенда об отцовстве Блока горячо поддерживалась Мариной Цветаевой, которая была дружна с Надей:
«Вы спрашивали о сыне Блока… Видела его годовалым ребенком: прекрасным, суровым, с блоковскими тяжелыми глазами (тяжесть в верхнем веке), с его изогнутым ртом…» — из письма Цветаевой к Роману Гулю.
30 марта 1924 года Цветаева пишет Гулю из эмиграции: «Странно, что в Россию поедете. Где будете жить? В Москве? Хочу подарить Вам своих друзей Коганов, целую семью, все хорошие. Там блоковский мальчик растет — Саша, уже большой, три года…»
В пользу отцовства Блока в данном случае говорят близкие отношения между Блоком и Надей, ее приезд в Петроград в августе-начале сентября 1920 года, ее уверенность в отцовстве Блока. И все же, несколько настораживает письмо Блока от 23 сентября 1920 года:
«Дорогая Надежда Александровна!
Хорошо, что все кончилось благополучно на этот раз; но не думаете ли Вы, что эта игра (для женщины все-таки игра) может быть опасной не только для тела, но и для души… По этой же причине — еще вот что: в Вашем письме, которое я прочитал на ночь, и в том, как мы разговаривали однажды на Знаменской улице, было не совсем то, что надо. Об этом никому нельзя говорить».
Если понимать слова «все кончилось благополучно» в том смысле, что их близкие отношения не имели никаких последствий и осложнений, то сомнения в отцовстве Блока не могут не возникнуть.
Сын Надежды Александровны, Александр Петрович Нолле-Коган, взявший псевдоним Александр Кулешов, прожил долгую жизнь. Был писателем, спортивным комментатором, заслуженным деятелем культуры, одним из руководителей Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе Союза писателей СССР. Свою дочь он назвал Надей.
Многие находили сходство Александра Петровича с Блоком, особенно на детских фото. Но родные вежливо улыбаясь, уходили от ответа, и молчали… Надежда Александровна пережила Блока на 45 лет. Она продолжала работать переводчицей.
Любовь Менделеева, вдова Блока, незадолго до своей смерти передала в Литературный музей переписку Блока — там было более 2000 писем от 440 корреспондентов.
Но письма Нади Любовь Дмитриевна уничтожила лично… Более того, Любовь Дмитриевна в своих мемуарах полностью опровергла возможность Блока иметь детей.
Значительная часть исследователей творчества Блока уверены, что родство Александра Нолле-Когана и Александра Блока — всего лишь миф, созданный Надеждой Нолле и поддержанный Мариной Цветаевой.
