Ей держали голову, не давая закрыть глаза: бывший муж хотел, чтобы Евдокия не пропустила ни мгновения этой страшной казни. С мстительным упорством он отнимал все, что было ей дорого, вновь и вновь находя и новые способы, и новые средства. Сейчас, глядя на любимое лицо, искаженное смертной мукой, Евдокия чувствовала — это еще не конец.
27 января 1689 года в церкви Преображенского дворца, что под Москвой, состоялось венчание: жених был, против обыкновения, печален, а невеста стояла опустив очи долу, и невозможно было проникнуть в ее думы — воспитанная в тереме, Евдокия хорошо усвоила, истинные помыслы должны быть скрыты от чужих.
Свадьба шестнадцатилетнего Петра с девицей Лопухиной, старше него на 3 года, была затеяна овдовевшей царицей Натальей Кирилловной неспроста. Со смерти мужа, государя Алексея Михайловича, будоражили ее ум интриги политические. В первом браке своем царь обзавелся многочисленным потомством, которое теперь упрямо рвалось к престолу.
Оттого-то ухо с ними держать надо было востро: шансы Петра, ребенка, зачатого во втором союзе, считались значительными, но до единоличного правления было далеко. В те дни трон он делил с единокровным братом своим — слабым и болезненным Иваном V, фактическую же власть сосредоточила в руках амбициозная регентша — царевна Софьи.
Вступление в брак должно было существенно изменить положение Петра: он больше не считался несмышленым юношей, становясь человеком семейным, достойным доверия.
К тому же женой его становилась представительница Лопухиных — рода хотя и не богатого, зато уважаемого среди служилых людей. Чувства самих брачующихся, конечно, Наталью Кирилловну беспокоили мало: до любви ли здесь, когда государство на кону?
Впрочем, союз между Петром и Евдокией поначалу складывался удачно. Тихая, покорная, религиозная — молодая жена царя могла бы служить идеалом женщины того времени…Только вот недолго восхищался ею Петр, и года не прошло со свадьбы, как стал он понимать, как далеки они друг от друга.
Евдокия Федоровна ценила существующий уклад: нравились ей и пышность церемоний, и неторопливая степенность, и обряды да традиции…Мир ее был четко поделен на «мужскую» и «женскую» половины, оттого-то интереса к делам супруга она не проявляла, да и о своих житейских мелочах ему не рассказывала. Однако совсем не о такой женщине мечтал Петр.
Потому-то, возможно, и начал захаживать в Немецкую слободу, где жила легкая нравом дочь виноторговца Анна Монс, что так весело смеялась и бойко болтала о самом разном.
Даже рождение детей, из которых младенческие годы пережил лишь один — сын Алексей, не сблизило государя с Евдокией.
Семейный разлад их становился все заметнее: с 1694 года попадают в опалу Лопухины, за которых уже не смогла заступиться царица, а в 1697 году Петр, отправившийся в путешествие по Европе, поручил своим сподвижникам уговорить Евдокию принять постриг. И очень возмутился, когда упрямица отказалась.
От своего желания вошедший в силу Петр не отступился: уже умер соправитель его и брат, Иван V, низвергнута была царевна Софья, не стало Натальи Кирилловны, а значит и против «развода» выступить было некому.
За Евдокию пытались заступиться церковнослужители, но к ним государь не прислушался. Теплым сентябрьским днем 1698 года Евдокия Федоровна была насильно пострижена в монахини под именем Елены. На содержание ее царь не выдал ни гроша, переложив заботу о наскучившей женщине на плечи ее родни.
Петр быстро забыл о бывшей жене: не до нее было за реформами и войнами. Лишь изредка доносились до него вести из Покровского монастыря, да и то, кажется, лишь потому, что сын его и наследник, цесаревич Алексей, слишком интересовался опальной матерью. А, повзрослев, и вовсе отважился к ней наведаться, не подозревая, что тем ставит ее под удар.
Ведь с тех пор попала она под неусыпное око государевых слуг, и вина за ней обнаружилась немалая. Оказалось, что давно уже Евдокия живет при монастыре как мирянка, не соблюдая постов, не отстаивая службы…и — совершенное беззаконие! — вступила в связь с мужчиной!
Преступления инокини копились стремительно, но ход расследованию был дан лишь в 1718 году, когда началось дело против цесаревича Алексея, мечтавшего о свержении отца. В те самые страшные дни была арестована и Евдокия Федоровна, не без участия которой зрел заговор. А с нею и Степан Богданович Глебов, мужчина, с которым связывали ее почти десятилетние отношения.
Говорят, опальная государыня и бравый подполковник действительно любили друг друга. Были они практически ровесники — обоим уж под пятьдесят, — а все сохраняли тесные и нежные отношения.
Оттого-то, возможно, и случилось редкое: «Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскалённым железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чем не сознался». И ужасные петровские палачи не заставили его преумножить вины Евдокии: в любви — признавался, а о заговоре — ни слова.
Своим молчанием Степан, вероятно, и спас свою любимую, но самого его ждала чудовищная участь. Петр приказал посадить Глебова на кол, а Евдокию держать, да покрепче, не давая закрывать глаза: пусть все видит! Лишь через четырнадцать долгих мучительных часов Степана не стало.
В тот же день были казнены и другие сторонники Евдокии. Догадывалась ли она тогда, что это — еще не конец? Ведь и нескольких месяцев не прошло, как погиб в застенках Петропавловской крепости Алексей, единственный сын измученной страданиями монахи.
Евдокия Федоровна, потерявшая, кажется, всех, кто был ей дорог, все же дожила до дня своего триумфа: в 1727 году на престол взошел ее внук, Петр II. Оставшиеся годы бывшая государыня провела в почете и уважении, не стало ее в 1731 году.
