«Наташа П. Красивое лицо, серые глаза, стройная, как подросток. Плавное начало, какие-то слова, легкий флирт, нежная кожа лица и губы, неожиданно требовательные…»
Так Эрих Мария Ремарк описал начало романа с Натали Палей. В начале сороковых годов Натали пришла в свой любимый ночной нью-йоркский клуб «Эль-Марокко» и встретила там Ремарка. Он тогда назвал ее «лучиком света среди кукол и обезьян».
Родной «Эль-Марокко» с полосатыми диванчиками, блестящими звездами на потолке и безвкусными фотографиями на стенах, клуб, который стал вторым домом Натали до конца ее жизни. Старый, но бравый швейцар со слезящимися глазами и понимающей улыбкой подмигивает ей, как старой знакомой.
Натали здесь была «своей». Именно здесь она научилась ощущать себя почти счастливой, сидя за коктейлем «Русская тройка». И здесь она встретила Ремарка. Они вышли из клуба, едва держась на ногах, поймали такси, и Натали пригласила его к себе, в свою манхеттенскую квартиру.
Мужа не было дома — где и с кем в ту пору обретался Джон, ей было совершенно не интересно. Да, она совершила очередную глупость, выйдя замуж за продюсера Дона Чэпмена Уилсона, который оказался алкоголиком и предпочитал общество мужчин.
Помнится, еще в Петербурге, когда Наташа была девочкой, отец взял ее с собой на скачки. Великий князь Павел Александрович поставил на свою любимицу — серую в яблоках кобылу и закурил сигару. Эта лошадь должна была прийти первой, но ее что-то испугало и она остановилась, тревожно подняв морду и заржав…
Отец был немного огорчен и повторял Наташе по дороге домой: «Запомни, милая, надо уметь поставить на правильную лошадь. В этом вся соль, в этом искусство жизни. До сих пор я не ошибался…»
А Натали, получается, всегда ставила на неправильных лошадей. Неправильными лошадьми был и первый муж Натали Люсьен Лелонг, и Голливуд, из которого она сбежала: актрисы из нее не вышло…
Лелонг не простил ей внезапного отплытия из Франции за океан и выставил ее из дому, свалив на нее всю вину за неудавшийся брак. Адвокаты Лелонга обобрали Натали до нитки. Да Бог с ним, с этим со всем!
…Ремарк, заложив руки за спину, расхаживал по квартире Натали, рассматривая многочисленные фотографии на стенах. Натали предложила ему освежиться «Русской тройкой», на что Эрих с комичной готовностью поклонился:
— Благодарю, это мой любимый коктейль. Так сказать, для особого настроения!
Откуда Ремарк мог знать этот напиток? К взрывоопасной смеси имбирного пива, водки и лимонного сока Натали приучили вовсе не русские, а богемные французы.
…В тот вечер Ремарк сказал:
— Ты мне напоминаешь фигуру на носу старинного корабля. Или нет, скорее легкую изящную яхту, бегущую по волнам, словно ее преследуют. У тебя сегодня был такой тоскливый взгляд, словно ты хотела бы повернуть назад, но не можешь — бежишь и бежишь…
Натали задумчиво застыла с бокалом:
— Ты прав. Я все время бегу, вернее убегаю. Убегаю от прошлого, которое то и дело ставит мне подножку, в будущее, которого нет.
Ремарк с любопытством остановился взглядом на фотографиях.
—Это все ты? Невероятно! Как будто совершенно разные женщины.
Натали улыбнулась и передразнивая скороговорку музейного экскурсовода, принялась объяснять:
— Если вас интересует мода, то здесь Натали Палей в платье с воротником «Пьеро», а вот — в вечернем платье «Уорт». Справа — в придворном платье, слева — в пляжном туалете, здесь — в шелковой пижаме, а тут — в головном уборе в русском стиле. Иногда я пытаюсь подсчитать сколько же моих фотографий сделано за четверть века…
— И сколько?
Она пожала плечами, а Ремарк тут же забыл свой вопрос, рассматривая фотографии родителей Натали. Да, ей всегда было необходимо, чтобы фотографии отца и матери всегда находились перед глазами, как талисман, который, впрочем не спас ее. И их тоже…
Натали казалось странным, что в этой захламленной квартире, находящейся на другом конце света от места, где она родилась, у нее, почти напрочь забывшей родной язык и прятавшей — в основном от самой себя — свое настоящее имя под безликой американской фамилией мужа — миссис Уилсон, на стене висят фотографии канувшей в Лету эпохи, столь же далекой, как эпоха египетских фараонов.
Мужчина в форме русского офицера стоит за стулом своей горделиво улыбающейся красавицы жены, на ней бальное платье парижского дома мод «Уорт». Под снимком витиеватая подпись: «Великий князь Павел Александрович с супругой княгиней Ольгой Палей».
Ремарк с удивлением посмотрел на Натали:
— Так ты — русская принцесса? Настоящая? Я что-то об этом слышал, но не думал, что это правда. Сейчас многие присваивают себе титулы…
Натали грустно улыбнулась. Наталья Павловна Палей была внучкой императора Александра II и двоюродной сестрой Николая II. Правда, ее мать, Ольга Валерьяновна, всего лишь дочь небогатого петербургского чиновника, однако Николай признал ее брак с великим князем и даровал ей наследуемый титул княгини Палей.
Ремарк вздохнул:
— Когда-нибудь ты мне расскажешь об этом?
Бегство… Из охваченной революционным пожаром России, из их роскошного дворца в Царском Селе, где прошло ее детство и отрочество. Все это стало туманным воспоминанием, словно ей все это приснилось: старинные французские гобелены в гостиных, розово-мраморный будуар ее матери, инкрустированные шахматные столики и бархатные кресла.
У них любил засиживаться Николай II, будущий самодержец, ведь императорская резиденция находилась по соседству с дворцом Палей.
Ольга Валерьяновна, наблюдая дружбу младшей дочери с тихим цесаревичем Алексеем, иногда мечтательно шептала Наташе на ушко:
— Как знать… Может ты станешь царицей?
Бедная мама! Видела бы она сейчас ее «царство».
…Обрывки воспоминаний. Вот любимый брат Володя бежит к карете, попрощавшись с матерью и обняв сестер Ирину и Наташу, запрыгивает на подножку и исчезает навсегда. Натали было всего тринадцать, Володе — двадцать один.
Стояла весна 1918 года. Царское Село стремительно пустело: семья императора уехала еще до того, как пропал Володя, исчезли из виду многие знакомые. Только через год они узнали, что случилось страшное: ее отца, великого князя Павла Александровича, расстреляли во дворе Петропавловской крепости; ходили слухи, что погибла вся семья императора.
Наташа помнила, как мать сняла с руки драгоценное кольцо, на игривый перелив которого она так любила смотреть по вечерам, когда Ольга Валериановна в облаке духов и нежнейшей пудры собиралась в театр… Теперь она сняла это волшебное кольцо и отдала охранникам Петропавловской крепости, чтобы те разрешили передать лишнюю посылку мужу.
Что касается обожаемого брата, писавшего стихи… Он писал их всюду — в Пажеском корпусе, на охоте, на прогулке. Володе, несмотря на молодость, прочили будущность большого поэта.
Его фотографий на стене у Наташи не было. Вернее, они где-то были, но она до сих пор страшилась посмотреть брату в лицо даже на портрете.
В ночь с 17 на 18 июля 1918 года в Алапаевске Володю вместе с другими родственниками — великим князем Сергеем Михайловичем, Елизаветой Федоровной и тремя сыновьями великого князя Константина живыми сбросили в шахту. Говорят, оттуда в течение суток доносились слова православных молитв.
…В 1952 году в Америке вышел томик стихов брата с большим портретом. Натали кто-то прислал его по почте. Она открыла, увидела Володины глаза и захлопнула книгу. Навсегда.
В далеком 1920 году Натали с сестрой покинула Советскую Россию, бежав в Финляндию. Она помнила, как шла по тонкому льду Финского залива. Наташа подскользнулась, ее нога провалилась в полынью. «Конец!» — мелькнуло в голове, а с губ слетела молитва: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли….»
Из Финляндии Натали попала в Швейцарию. Вскоре к ним присоединилась мать. Наташу отдали в частную школу для девочек, где она не смогла подружиться с остальными ученицами:
«Когда им было двенадцать, они читали «Робинзона Крузо», а когда мне было двенадцать, я носила отцу хлеб в тюрьму. Что у нас было общего? Я так близко видела смерть… Отец, брат, кузены, дяди были казнены. Все мое детство забрызгано кровью Романовых. В школе я молчала, не играла ни с кем, но много читала».
Потом был Париж, показавшийся измученным женщинам тихой гаванью. В 1923 году сестра Ирина вышла замуж за князя императорской крови Федора Александровича Романова, племянника Николая II.
Наташа понимала сестру: той хотелось любой ценой вернуть прошлое, а ей самой — наоборот, забыть. Поэтому, несмотря на массу предложений от русских эмигрантов, она предпочла человека из совершенно другой среды — Люсьена Лелонга, модельера и владельца модного дома.
Княгиня Ольга Палей отказалась идти на свадьбу дочери, но все-таки появилась там в последний момент. Муж Натали Люсьен умел чувствовать меняющийся мир и очень во время заполучил очаровательную русскую жену с громким именем — в Париже была мода на все русское.
Он заставил Натали работать на себя как Золушку, по восемь часов ежедневно, без выходных. Она, словно, Богиня, спускалась к клиенткам в роскошных туалетах. После первого же выхода Натали на публику продажи модного дома выросли втрое… Красота и шарм русской аристократки позволили ей стать Королевой модного Парижа.
Но для Люсьена Натали оказалась «слишком русской». Девушка искренне не понимала, как можно в Рождество не накрыть стол работникам, и делала это сама. Под праздники она тайком носила в православный храм или дарила знакомым невыкупленные образцы коллекций. Лелонг кипел от злости, ругая Натали обидными словами. Она с облегчением вздохнула, когда их брак распался.
И вот она встретила Ремарка. Отношения Натали и Эриха длились почти десять лет. Сначала они были бурными и страстными, со сценами ревности с обеих сторон, но затем все более и более спокойными.
С Ремарком ей нравилось говорить обо всем, рассказывая самые неожиданные и сокровенные вещи. Эрих мог заявиться к ней без предупреждения с мешком подарков. Накупив всякой вкусной снеди, с непременным австрийским гуляшом и французскими трюфелями, он лелеял и баловал Натали… Он умел слушать, был деликатен и способен на сочувствие.
Но иллюзия счастья быстро улетучивалась. Накачавшись алкоголем, Ремарк все чаще впадал в меланхолию и изводил ее рассказами о Марлен Дитрих, в которую был раньше влюблен.
Горькая ирония судьбы: спасаясь от наваждения по имени Марлен Дитрих, он угодил во власть другого наваждения по имени Натали. И она вела себя точно так же, как и Марлен: была холодна, но охотно принимала его подарки. Не прогоняла, но и близко к себе не подпускала.
Мысли о Марлен, которую он называл Пумой, со временем мучили уже не так сильно, но тоже никуда не девались — он то начинал ее ревновать к новым любовникам, то записывал в дневнике «Нет больше этой красивой легенды — Дитрих. Старая. Потерянная». Когда Ремарк окончательно расстался с Марлен, то Натали подумала, что может быть настал ее черед быть счастливой.
Ремарк встретив Натали, записал в своем дневнике: «Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы…»
Но если бы Ремарк умел хранить верность хотя бы три месяца подряд!
Вскоре Ремарк влюбился в актрису Полетт Годар и очень быстро на ней женился. Но Натали он не забывал. Частенько Эрих приезжал к ней из Швейцарии — поболтать, выпить и переспать.
29 октября 1961 года умер второй муж Натали. Она позвонила Ремарку:
— Эрих, Джон умер. Мне плохо.
— Держись, дорогая. Я скоро буду у тебя. Выезжаю.
Он не появился ни в этот день, ни на следующий. В отеле, где он остановился, служащие заявили, что мистер Ремарк отсутствует. Что ж, у него была своя жизнь!
Три года Натали ухаживала за больным мужем, который умирал от рака. Она выносила горшки и кормила его с ложки. И вот мужа не стало.
Ей пятьдесят шесть лет и никакого желания жить не было. Единственный друг предал ее. Она хотела отравиться, но прожила еще долгих двадцать лет. Пытаясь справиться с депрессией, Палей пристрастилась к алкоголю. Последующие годы Натали ни с кем не общалась, стала настоящей затворницей, не отвечала на письма и телефонные звонки. В ее жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний.
Эрих Мария Ремарк скончался в 1970 году. В его последней книге «Тени в раю» героиню зовут Наташей — так он еще раз признался ей в любви. Что бы там ни было, его воспоминания о Палей остались нежными и романтичными.
На последней странице неоконченного романа появились такие строки: «Чем дальше тянулось время, тем более тревожным становилось осознание того, что Наташа была самым важным событием в моей жизни, о котором я даже не подозревал…»
В конце 1981 года Натали поскользнулась в ванной и сломала шейку бедра. Узнав от врача, что никогда больше не встанет, она приняла большую дозу снотворного. Ее похоронили на маленьком кладбище в Нью-Джерси рядом со вторым мужем.
