«Чистотою, сказывают, племянница твоя не шибко блещет», — отпивая браги, сказал боярин. Думный дьяк вскочил, выпучив глаза:
«Да кто же такую напраслину на семью мою возводит? Агафья — девица достойная, на моих глазах выросла в страхе Божием, мать-отца почитала, дядю да сестриц привечала. Да, выросла ладной да статной, много молодцев вокруг терема крутятся, хоть глазком увидать девицу желают, но окромя псов зубатых ничего им не перепадает».
«А вот сказывают», — не унимался боярин.
Думный дьяк покраснел, как вареный рак, и, потрясая в воздухе кулаками, запричитал:
«Пусть языки у охальников усохнут за клевету на племянницу мою! Да чтобы у них…»
«Не надо, дядюшка».
Боярин Языков резко повернулся. На пороге стояла Агафья. Прекрасное лицо ее пылало, в глазах стояли слезы, но держалась девушка горделиво и смело.
«Не тебе, дядюшка, перед дорогим гостем ответ держать, — спокойно сказала Агафья. — Честь свою сама доказать готова».
В 1663 году у смоленского шляхтича польского происхождения Сёмена Федоровича Грушецкого большая радость в семье приключилась: супруга, Мария Ивановна, в девичестве Заборовская, произвела на свет очаровательную девочку. Семён Федорович к тому моменту уже стал московским дворянином, так что окрестили новорожденную по-русски — Агафьей.
Детство Агафьи прошло в Китай-городе в большом доме ее двоюродного дяди, думного дьяка Семёна Ивановича Заборовского. Жила девочка с матерью и младшими сестрами Анной и Фёклой. Отца дома практически не видели: Семён Федорович нёс государеву службу на границе.
В 1680 году Агафье исполнилось 17 лет. Выросла девица настоящей русской красавицей, даром что кровь частично была польской: высокая, стройная, кожа чище свежевыпавшего снега, глаза крупные, опушенные мягкими ресницами.
Такая только взглянет, а у парней, да и у опытных мужчин, ноги подкашиваются. Многие дворяне разных возрастов, богатства и звания обхаживали Семена Ивановича, предлагали себя в мужья его племяннице, да думный дьяк только посмеивался в бороду: «Не для вас эта краса росла».
4 апреля 1680 года в Вербное воскресенье Агафья Грушецкая с мамками да няньками отправилась на крестный ход. В шествии участвовала почти вся Москва. Среди народа шёл и 19-летний государь Фёдор III Алексеевич со своей свитой. И надо же такому случиться, что прекрасные глаза Агафьи, «между многим смотрящим народом», встретились с глазами юного царя.
Фёдор Алексеевич был поражен красотой девушки. Возвратившись с крестного хода, царь приказал своему постельничему Ивану Максимовичу Языкову побольше разузнать об увиденной красавице.
Иван Максимович на следующий же день побывал в доме думного дьяка, посидел за гостеприимным столом, побеседовал с Агафьей. Царю Языков доложил: девица не только лицом приятна, но и умна, и набожна.
Фёдор, услыхав это, немедля приказал отправить Семёну Заборовскому депешу:
«Ту свою племянницу хранить и без указа замуж не выдавать».
Взгляд прекрасных глаз Агафьи так запал в душу молодого царя, что уже в июне 1680 года Фёдор Алексеевич снова захотел увидеть девушку. Верный Языков поскакал к Заборовским и все организовал в полном соответствии со строгими брачными традициями старой Москвы.
10 июня 1680 года государь совершил верховую прогулку и «случайно» проехал мимо дома Заборовских, вдосталь полюбовавшись сидящей у окошка Агафьей.
После этого дело было решено: царь Фёдор собрался жениться.
Несмотря на то, что невеста была уже выбрана, государь решил не нарушать сложившейся со времен Ивана III традиции, и в июле 1680 года в Москве был проведен смотр невест.
Помимо Агафьи, в смотре приняли участие восемнадцать красавиц,
— дочерей виднейших бояр Руси. Несмотря на все старания, девицам пришлось возвращаться восвояси: царь выбрал Грушецкую. Впрочем, претенденток не оставили в обиде: согласно расходным книгам, каждой невесте выдали парчи, атласа и шелка на 101 рубль.
Всё решилось замечательно, но не все были довольны царским выбором. Родня со стороны матери, скончавшейся еще в 1669 году царицы Марии Ильиничны Милославской, не желала возвышения Грушецких-Заборовских. Особенно усердствовал троюродный дядя Федора Алексеевича, Иван Ильич Милославский.
Милославский распустил по Москве неприличные слухи о невесте государевой, а Федору напрямую заявил:
«Мать ея и она в некоторых непристойностях известны!».
В каких таких «непристойностях» виновата Агафья, Иван Ильич уточнять не стал, но царю и этого хватило. Фёдор Алексеевич, считавший невесту безупречной, закручинился.
Видя горе царя, Иван Языков предложил проверить, правду ли сказал его дядя.
Языков вместе с царским учителем Алексеем Лихачёвым отправились в дом Семёна Заборовского, где напрямую рассказали тому о подозрениях со стороны Милославского. Семён Иванович клятвенно заверил: девица чистая да благоразумная, ни в каких непристойностях не замечена.
Мужчины стали думать, как поговорить с самой Агафьей на столь щекотливую тему. Вдруг дверь отворилась и в палату вошла царская невеста. Юная красавица заявила гостям, что сомнений в ее чести быть никаких не может, в чем она клятвенно заверяет и готова принять смерть, ежели допустила обман.
Это был невероятно смелый и необычный для барышни того времени поступок. Пораженные Языков и Лихачёв отправились в Кремль и обо всем доложили царю.
Фёдор Алексеевич, этот добросердечный, мягкий молодой человек, один из самых гуманных царей на русском престоле, был разгневан поступком Милославского, и даже хотел его казнить.
Не сносить клеветнику языка, если бы не … Агафья Грушецкая. Милосердная невеста упросила Фёдора простить дядю. Милославский даже вернулся ко двору, но доверие государя он утратил раз и навсегда.
18 июля 1680 года в Успенском соборе состоялось торжественное венчание: Агафья стала законной супругой государя и русской царицей.
Свадьба, по настоянию невесты, была необычно скромной и тихой. Не было ни двухдневного пира, ни народных гуляний и даже колокола по всей Москве не били.
Иван Языков за большие заслуги перед царем в организации брака уже в мае 1681 года был пожалован в бояре. Боярами стали также дядя и отец царицы. Возросло и влияние Алексея Лихачева, а вот Милославские ушли в тень.
Своим свояченицам Анне и Фёкле Грушецким царь нашел знатных женихов: Анна вышла за сибирского царевича Василия Алексеевича Сибирского, потомка низвергнутого хана Кучума; Фёкла обвенчалась с любимцем царя Фёдора, князем Фёдором Урусовым.
Досталось от щедрот государевых и другой родне царицы Агафьи: незнатный и небогатый род Грушецких-Заборовских вмиг стал одним из самых влиятельных боярских кланов Руси.
Брак Агафьи и Фёдора был счастливым. Молодая царица, несмотря на то, что супруг ее был болезненным и страдал цингой, крепко любила и уважала Фёдора за его ум, постоянную заботу о государстве и за добрую душу.
Благодаря влиянию Агафьи русский двор сильно изменился:
«Царь не любил пышности ни в платье, ни в столе, ни в уборах. Сию экономию поддержал монарх повелением не носить татарского платья и приказал ходить в подобном польскому, или древнем российском, северному климату свойственном».
Агафья, будучи полькой по крови, оказывала на мужа прозападное влияние, а предложенные ею государю изменения очень походили на будущие реформы Петра I:
«Уговорила мужа уничтожить охабни, безобразные женские платья, носили которые мужчины… ввести бритьё бород и стрижку волос, польские сабли и кунтуши и, что ещё важнее, допустить в Москве закладку польских и латинских школ».
Как водится, в народе пошли слухи о том, что царь Фёдор собирается перейти в «польскую веру». Сплетни эти распускали Милославские, лидером которых к этому времени стала царевна Софья Алексеевна.
Поведение царицы Агафьи кардинально отличалось от поведения ее предшественниц. Ранее русские царицы никогда не появлялись вместе с государем на публике, никогда не восседали рядом с царем на троне. Агафья повсюду была с мужем, смело меняя вековые устои придворной жизни.
Но особо сильным стало влияние Агафьи на придворную женскую моду. По сути дела, молодая царица навсегда вывела из повседневного использования традиционный русский костюм. Агафья стала носить волосы открытыми, на европейский манер, косу она никогда не заплетала. Не надевала Агафья и тяжелый московский кафтан. Глядя на царицу, в польском вкусе стали наряжаться царевны Екатерина и Мария.
Несмотря на явное следование польской культуре, Агафья любила Россию всей душой, желала ей блага, истово верила в Бога.
Москвичи, несмотря на распускаемые Софьей слухи, любили царицу. И было за что любить!
Так, однажды все тот же Иван Милославский прибыл к царю с донесением, что судья Богдан Полибин украл из приказной казны 300 рублей. Фёдор Алексеевич с ворами был скор на расправу: царь приказал сослать Полибина в Сибирь.
И тут голос подала царица Агафья. Государыня спросила у Милославского, как было дело. Иван Ильич отвечал, что не знает, а докладывает лишь то, «что случилось». Царица принялась укорять Милославского, что тот, не расследовав дела, доносит на человека царю.
В ходе следствия выяснилось, что Полибин, действительно, крайне нуждался в деньгах, и некий подьячий посоветовал ему взять средства из казны. Полибин, как человек правдивый и совестливый, этому совету возмутился и уволил подьячего, а затем его самого схватили и бросили в тюрьму за воровство.
Агафья не только спасла несправедливо обвиненного, но и щедро его наградила.
В ночь на 11 июля 1681 года 18-летняя царица Агафья родила сына, окрестили которого редчайшим для рода Романовых именем — Илья.
Еще во время беременности Агафья с нетерпением ждала ребенка, самолично украшала для него палаты, шила будущему младенцу одеяльца.
Увы, за рождение любимого и долгожданного сыночка юная царица заплатила жизнью. 14 июля, ровно через три дня после появления на свет царевича Ильи, государыня скончалась.
Смерть нежно любимой жены стала для 20-летнего Фёдора Алексеевича страшным ударом: горе царя было настолько велико, что он слег.
К сожалению, это был не последний удар по Фёдору: 21 июля не стало его крошечного сына, Ильи Федоровича.
Через полгода, видя грусть царя и его нежелание «жити», Иван Языков подыскал Фёдору Алексеевичу новую возлюбленную — свою родственницу Марфу Апраксину. Царь не хотел новых отношений, но девица ему приглянулась, он полюбил Марфу и женился на ней. Вот только настоящим мужем больной Фёдор быть новой царице уже не мог: брак этот так и не был консуммирован.
Марфа боготворила свою предшественницу, и следовала придуманной Агафьей моде, сочетающей элементы русского и польского костюма.
Иван Языков познакомил царя Федора с Марфой, чтобы развеселить его, напитать слабое тело государя жизненными силами. Но — тщетно. Скорбь по утраченной любимой женщине и ребенку была слишком сильна.
27 апреля 1682 года Фёдор Алексеевич скончался в возрасте 21 года. Причина его смерти так и не была выяснена — как говорили при дворе, царь «не мог больше жити».
Так сложилась судьба двух молодых людей, двух, по сути дела, подростков, — влюбленных друг в друга, желающих счастья и себе, и своей Родине — Государя, Царя и Великого князя Всея Руси Фёдора III Алексеевича и супруги его, Царицы Русской Агафьи Семёновны.
