Вера Набокова, по мнению многих — лучшая жена ХХ века. Она выдержала даже измену, но сделала из мужа самого известного писателя русского зарубежья.
Про Веру Слоним всему эмигрантскому Берлину было известно: эта девушка может всё. Лихо водить автомобиль, печатать на машинке со скоростью пули, метко стрелять, решать интегралы, разбираться в боксе, вести сложное делопроизводство.
Она могла выбирать себе любую судьбу, и выбрала; стала лучшей писательской женой XX века, музой, вдохновительницей лучших книг Владимира Набокова. Это Вера сделала избалованного Сирина великим писателем Набоковым, и это она вписала его имя во всем мировые литературные энциклопедии.
Эмиграция
В России Вера Слоним, дочка богатого лесопромышленника Евсея Слонима ходила в гимназию княгини Оболенской. Она отлично знала английский, французский и немецкий, мечтала изучать математику и физику. Писала стихи, много-много читала. После революции ее семья эмигрировала в Берлин. Уезжали в суматохе, через Ялту: лишь бы «успеть на белый пароход».
До Одессы ехали поездом; в вагон вломились петлюровцы, прицепились к невысокому еврейскому пареньку, начали угрожать ему расстрелом. Пассажиры прятали глаза, только восемнадцатилетняя Вера сказала спокойно, но громко: «Не смейте ему угрожать!
Он имеет право ехать в этом поезде, оставьте его в покое!». Самый наглый и здоровенный петлюровец мгновенно проникся уважением к смелой девушке, и дальше ехали под его защитой…
В Берлине Евсей Слоним начал издательский бизнес, Вера ему помогала и сама понемногу занималась переводами и литературой.
Ловушка на нарцисса
Есть две версии знакомства Веры Слоним и Владимира Набокова, но по обеим выходит, что это она выбрала его. Сам Набоков рассказывал: на эмигрантском балу с пуншем, игрушками и цветами к нему подошла девушка в волчьей маске.
Она увела его на прогулку и удивительно тонко, точно и умно говорила о его творчестве. Вторая версия – тоже про хитрую ловушку на нарцисса: Вера написала Набокову письмо, назначила свидание на мосту и весь вечер читала его стихи.
Набоков опешил от этого знакомства. Никто и никогда так его не понимал. Вера приняла его целиком, со всеми его чудачествами и капризами. Безумно влюбленный, он писал ей по два письма в день: «Да, ты мне нужна, моя сказка.
Ведь ты единственный человек, с которым я могу говорить — об оттенке облака, о пении мысли и о том, что, когда я сегодня вышел на работу и посмотрел в лицо высокому подсолнуху, он улыбнулся мне всеми своими семечками»…
Вера отвечала примерно на одно письмо из пяти. Эти письма не сохранились – она оберегала свой внутренний мир от посторонних глаз и всегда уничтожала улики.
Убери свою лиру!
Владимир Набоков вырос в доме с 50 слугами. Сын известного политика и выдающегося человека, он рос убежденным в своей исключительности. Глупым играм со сверстниками предпочитал чтение, шахматы и ловлю бабочек. К 17 годам он получил в наследство от дяди миллионное состояние и огромное имение. В революции семья потеряла все.
«Набоковский мальчик» стал нищим, но из последних сил надменным литератором, писавшим под псевдонимом Сирин. И эту свою нищую творческую свободу он ценил превыше всего. «Лучшей жены я не найду. Но нужна ли мне жена вообще? «Убери лиру, мне негде повернуться…» Нет, она этого никогда не скажет, — в том-то и штука», — описывал он свои тогдашние метания в романе «Дар».
Вера была для него Набокова волшебным подарком судьбы, и он всегда хорошо это понимал. И сам говорил, что без жены не написал бы ни одного романа.
Набоковский список
Все набоковеды отмечают, что после женитьбы писатель внезапно сильно прибавил в мастерстве. Есть даже версии, что «все романы за Сирина писала Вера Евсеевна». Это было не так, но, как говорил племянник Набокова, именно Вера приучила писателя к регулярному труду. Она свято верила в гениальность мужа и создавала условия, в которых просто невозможно было не писать.
Каждое утро она подавала ему завтрак: сок, яйцо, какао, красное вино – и уходила на работу. Набоков писал, иногда по 20 страниц в день, иногда по 7 строчек. В первые же годы их совместной жизни Набоков написал « Машеньку», потом «Дар», «Защиту Лужина», «Камеру обскура»…
Вера была его первым читателем, критиком и советчиком. Секретарем, литературным агентом, музой, переводчиком. Ловила с ним бабочек. Была ходячей энциклопедией – ее феноменальная память хранила кучу цитат, дат и подробностей.
Набоков ненавидел и не умел разговаривать по телефону, поэтому все телефонные переговоры вела Вера, а писатель стоял рядом. Когда 1934 году у Набоковых родился сын, все удивились: казалось, этим двоим больше никто не нужен.
Рассказывают такую историю: перед женитьбой Набоков вручил Вере список дел, которыми он не умеет и никогда не будет заниматься:
- водить машину,
- говорить по-немецки,
- печатать,
- разговаривать с обывателями,
- складывать зонт.
Все это тоже для него делала Вера. А много позже, когда они переедут в Америку, она будет единственной домохозяйкой в Итаке, получившей в 1953 году разрешение на оружие. Браунинг Вера будет носить в дамской сумочке – так она станет еще и телохранителем своего мужа.
В 30 годы в мире свирепствовал экономический кризис, жить было трудно, а когда в Германии к власти пришли нацисты, стало еще и опасно. Белокурая и голубоглазая Вера любила огорошить собеседника неожиданным признанием: «Вы знаете, что я еврейка?»
Она не скрывала своей ненависти к фашистам. А на дверях берлинских офисов появились таблички «евреям вход запрещен». Вера уже не могла работать, чтобы прокормить мужа и сына. Нужно было уезжать.
Неизбежная пошлость обмана
У писателя в гардеробе остались последние незаношенные брюки, когда друзья организовали ему литературное турне по европейским столицей. Вся русская эмиграция сосредоточилась в Париже. Все читатели Набокова были там, и писатель отправился в Париж.
Как и прежде, Набоков присылал жене по два любовных письма в день, но через месяц она получила вместе с ними пухлый конверт, четыре листа с описанием романа Набокова с русской эмигранткой Ириной Гуаданини. Поэтессой, которая зарабатывала стрижкой пуделей.
Писатель все отрицал. «Я и не сомневался, что «слухи» доползут до Берлина. Морды скользкие набить их распространителям! Мне, в конце концов, наплевать на гадости, которые с удовольствием говорятся обо мне, и, думаю, тебе тоже следует наплевать. Жизнь моя, любовь моя. Целую твои руки, твои милые губы, твой голубой височек», — писал он жене.
Но голубой височек – голубым височком, а роман был. Набоков и правда не мог без Веры ни писать, ни думать, но он сходил с ума по Ирине, ее «усмешке на маленьком скуластом лице с темно-малиновыми губами».
Он как будто убегал от безупречной Веры в одну из своих книг, где герои встречались в каких-то бутафорских переулках под кривой низкой луной, целовались на каких-то невнятных лестницах… и даже то, что Ирина стригла пуделей, было как будто цитатой из набоковского романа.
Ирина была абсолютной противоположностью Вере: беспомощной, нервной, неуверенной, взбалмошной. «Я люблю тебя больше всего на свете», — записывает писатель после их свидания. Он напропалую врет жене, все время ищет причины, чтобы уехать в Париж, и чувствует себя там совершенно счастливым.
А потом мучается: все это так гнусно. «Неизбежная пошлость обмана. И вдруг совесть ставит подножку и видишь себя подлецом», — пишет он Ирине.
Вера с сыном наконец-то смогла уехать из Берлина, и через какое-то время скитаний и неустроенности семья встретилась в Каннах. Набоков признался жене: да, влюблен. – Если твои чувства так сильны – нужно ехать в Париж, — спокойно ответила эта великая женщина. — Сейчас не поеду, — после паузы ответил писатель. Ирине он написал: «Канн полон тобой», но уйти к тебе не могу: жена отберет сына и не даст развода.
Ирина писала ему, что готова приехать: вместе им будет легче убежать! И однажды действительно приехала. На рассвете разыскала дом писателя, стояла, смотрела на его окна.
Радовалась – сегодня она его увидит. Набоков вышел из дома с маленьким сыном, Ирина бросилась к нему… а дальше все пошло совсем не так, как было в ее мечтах. Набоков отстранился: ну да, люблю, но с женой нас связывает целая жизнь, тебе лучше уехать.
Взял сына за руку и пошел на пляж. Ирина брела за ними, села в стороне на песок, смотрела… Вскоре к мужу и сыну присоединилась Вера. Ирина вдруг почувствовала странную дурноту: ее тошнило от писателя, от его мудрой и сильной жены, от этого моря, это солнца. Она встала и пошла подальше от всего этого, и уехала в этот же день. От это травмы Ириной Гуаданини никогда не оправится.
Писатель написал ей еще одно письмо: по требованию Веры попросил вернуть все его письма, « в них столько надуманного, не стоит их хранить».
Но даже Вера не сможет окончательно прогнать эту странную женщину из набоковской головы. Ирина будет появляться в набоковских книгах, мелькать маленьким кошачьим лицом из-за плеча главного героя… «И все это мы когда-нибудь вспомним, — и липы, тень на стене, и чьего-то пуделя, стучащего неподстриженными когтями по плитам ночи. И звезду, звезду».
Так или иначе, любовь лучшего писателя и лучшей писательской жены смогла это выдержать. Через три года Набоковы эмигрировали в Америку.
Лолита. Конец истории
В Америке их ждала привычная нищета. Было несколько знакомых, которые пускали к себе пожить и делились ношеной одеждой, была девушка-литературный агент, подарившая пишущую машинку.
Но здесь Набоков стал профессором – сначала преподает в колледжах, потом в Стэндфордском университете, затем в Гарварде. Правда, лекции за него писала Вера, а иногда и читала, если писатель капризничал или болел. Студенты ее почитали и боялись. Называли «злющая ведьма Запада».
В Америке Набоков написал свою «Лолиту». Он три раза пытался сжечь рукопись, и каждый раз Вера успевала ему помешать. Однажды соседи расслышали, как миссис Набоков отгоняла мужа от бочки для сжигания мусора: «А ну пошел вон отсюда!». Ни одно американское издательство не приняло «эту мерзость».
Англичане посвятили этому вопросу заседание парламента. Роман решились выпустить только во Франции, а через год он занял первую строчку в списке мировых бестселлеров. Набоков наконец-то получил ту славу, которую, по мнению Веры, всегда заслуживал.
Писатель умирал очень тяжело. В последние годы они вообще не расставались, и его душа не хотела уходить туда, где не будет Веры. Он говорил: «Я бы не возражал полежать в больнице, если бы ты была рядом, положил бы тебя в нагрудный карман и держал при себе».
Вера пережила мужа на 13 лет. Пока могла держать в руках книгу, переводила его романы. Как всегда, держала спину прямой, не позволяла себе раскисать. Но однажды вдруг сказала сыну: «вот бы нанять самолет и разбиться». Вера умерла в 89 лет. Ее прах смешали с прахом мужа. Невозможно было представить, чтобы они были отдельно. «Я клянусь, что это любовь была, посмотрите, это ее дела».
