Глаза Евгении Андреевны гневно сверкали: «Одумайся, Миша! Не губи себя. Какая жизнь у тебя будет с этой безнравственной особой, которая не соблюла себя до брака. Вся в мать! Не делай из себя посмешище…»
Евгения Андреевна Глинка нервно расхаживала по просторным комнатам своего имения Новоспасское.
Дело попахивало скандалом. Мадемуазель Екатерина Ермолаевна Керн, дочь той самой Анны Керн, пушкинского «гения чистой красоты» беременна и сын Евгении Андреевны, Михаил Глинка готов жениться на Кате. Но этому не бывать этому никогда! Пока Евгения Андреевна жива, она не допустит брака с этой развратной девицей.
Глинка мать обожал и всегда слушался ее беспрекословно. Когда он сообщил матери о своем увлечении Катенькой Керн, Евгения Андреевна забросала сына письмами: ему срочно нужно уехать из Петербурга в солнечную Италию, питерский климат губителен для его здоровья. А что касается Кати, то во-первых она бесприданница, во-вторых, дочь той самой непотребной генеральши!
Первый раз Михаил Глинка женился в апреле 1835 года. Его избранницей стала Мария Иванова, с которой он познакомился в гостях у своих родственников Стунеевых. Михаил Иванович тогда не имел квартиры в Петербурге, жил у сестры и часто виделся с миловидной Машей, захаживавшей в гости.
Скромная барышня больше отмалчивалась, и композитор не задумывался о том, какие мысли витают в ее хорошенькой головке. К свадьбе готовились как положено. Жених написал матушке письмо с просьбой о благословении. Мать выбор одобрила.
Медовый месяц супруги провели в родовом имении Новоспасское. В Смоленской губернии на лоне природы их безмятежная жизнь напоминала идиллию. Вернувшись в Петербург, Глинка словно прозрел: жена оказалась пустой, вздорной, мелочной и глуповатой. По любому поводу скандалила, жаловалась знакомым что супруг непозволительно много тратит на нотную бумагу.
Мария Петровна мечтала о светских раутах и балах, карете с гербами и великолепных нарядах, на которые тратила денег без счета. Она заставила мужа поменять скромную квартиру на Конной улице на роскошные апартаменты в центре, а на выезд ее ждала четверка лошадей.
Постоянное присутствие в доме тещи, которая поселилась в доме сразу после свадьбы, только усугубляло непростое положение. Глинка убегал подальше из собственного дома: неделями не появлялся, жил у друзей.
Потом до Глинки дошли слухи, что жена неверна ему. Он отказывался в это верить, пока собственными ушами не услышал, как теща с прислугой обсуждали, как лучше устроить тайное свидание Маши с любовником.
Михаил покинул дом, письменно предложив Маше развестись — без ссор и взаимных упреков, пообещав исправно высылать ей половину своих доходов. Однако ответа не последовало: легкомысленная жена не верила, что семейная размолвка весьма серьезна.
На следующий день Глинка велел своей прислуге покинуть квартиру. Маше он велел передать, что бриллианты, мебель и карету оставляет ей и будет признателен, если она покинет квартиру. Тут до Марии дошло: положение дел очень серьезное.
Примерно в этот период семейных размолвок 35-летний Михаил встретил юную Катеньку Керн. Юная Катрин была наслышана о семейной драме Михаила Ивановича и сочувствовала композитору. Глинка нередко захаживал в гости к Анне Керн, ее матушке, с которой приятельствовал.
Анна никогда не скрывала, что дочь не вызывала у нее теплых чувств. Виной тому была ненависть к супругу, отцу Кати.
Едва Аннушке Полторацкой исполнилось семнадцать, как ее выдали замуж за 52-летнего вдовца генерала Ермолая Керна.
Замужество обернулось для девушки сущим кошмаром. Она не только не любила своего супруга, но даже не испытывала к нему уважения.
Рождение в 1818 году дочери Кати не сделало жизнь лучше. Очередной скандал в доме Кернов разгорелся, когда генерал нашел тщательно спрятанный дневник супруги, где она признавалась, что муж ей отвратителен во всех отношениях — и прежде всего в физическом смысле.
Она даже подумывала сбежать от Ермолая Федоровича, но ее отец Петр Маркович дал понять, что если это случится, в родном доме Анну назад не примут.
Три дочери, рожденные от супруга, не вызывали в Аннушке теплых чувств. Катя воспитывалась в Смольном институте благородных девиц, Анна-младшая прожила всего четыре года, а Ольга умерла в семилетнем возрасте.
И все-таки в начале 1824 года Анна уехала от мужа к родителям в Лубны, втайне надеясь как можно дольше не возвращаться. Но вскоре отец потребовал, чтобы Аннушка вспомнила о приличиях. Она тщетно умоляла не отсылать ее обратно, но решение отца было непоколебимо.
По пути она остановилась в Тригорском у тетки Прасковьи Александровны Осиповой. Там Анна и встретилась с Пушкиным, с которым познакомилась в Петербурге весной 1819 года в салоне Олениных. Тогда поэт не произвел на нее особого впечатления, теперь же Анна была настроена иначе.
Люблю луну, когда она освещает прекрасное лицо», — говорил Пушкин душной июльской ночью в Михайловском, не сводя глаз с лица Анны…
На прощание Александр Сергеевич передал ей сложенный вчетверо листок. В карете Анна развернула записку и прочла первые строки «Я помню чудное мгновенье…»
…Катя осталась единственной дочерью «той самой Анны Керн» после смерти Ольги и Аннушки-младшей. Она привыкла, что в обществе при ее появлении шептались и сравнивали с «беспутной» матерью, продолжавшей кружить головы и влюбляться.
Госпожа Керн в который раз стала предметом пересудов. И каких! В тридцать девять лет она родила от девятнадцатилетнего Маркова-Виноградского «незаконного» сына, которого назвала Александром.
Познакомившись в 1839 году с Катенькой Керн, Глинка написал в своем дневнике: «Она нехороша, что-то есть страдательное в ее бледном лице, но взгляд невольно все время останавливается на ней. Ее ясные глаза, тонкий стан… Необычайное достоинство разлито во всей ее особе».
А 21-летняя Катя ждала с ним встреч, впервые влюбившись. Мать предупредила ее: «Не забывай, Катрин, Глинка несвободен. Сможешь ли ты жить как я? Вряд ли. У меня до сих пор ощущение, что я ступаю по горящим углям. Даже не мечтай о Михаиле Ивановиче…»
А она мечтала, не спала ночами, ждала встреч. Михаил Иванович положил на музыку стихотворение «Я помню чудное мгновенье…»
Романс вызывал у Анны Керн противоречивые чувства, в которых удивительный восторг смешивался с женской ревностью. Да, бессмертные пушкинские строки обращены к ней, но ясно и то, что это уже не история любви Пушкина к Анне, а совершенно другая — о страсти музыканта к ее дочери.
Тем временем жена Глинки отличилась: были перехвачены письма к Маше корнета Николая Васильчикова, которые недвусмысленно свидетельствовали об измене. Но очень скоро поползли слухи, что Маша тайно обвенчалась со своим корнетом. Венчание, совершенное сельским священником во время Великого поста, получило огласку.
Теперь Глинка радостно потирал руки и заверил Анну Керн, что дело наконец сдвинется с мертвой точки: он избавится от постылого брака и сразу женится на Кате. Анна очень надеялась на это, видя, что дочь без памяти влюблена. В 1841 году Катя забеременела.
Она тяготилась своим положением и требовала от Михаила решительных действий. Но он медлил: развод затягивался, и не верилось. Дядя Николая Васильчикова, могущественный председатель кабинета министров, добился того, что скандальное дело о «двоемужестве» приняло неожиданный оборот.
Священник, обвенчавший Машу с любовником, изменил показания и теперь утверждал, что был подкуплен Михаилом Глинкой, чтобы тот имел повод к расторжению брака, а невеста с женихом и не догадывались, что их венчают и думали, что просто присутствуют в церкви на молебне.
Беременность Кати держалась в секрете. Некоторое время ее еще удастся скрывать. А дальше что? Терпению Кати приходил конец. Наконец, Анна Петровна взяла дело в свои руки.
Под предлогом заболевания Кати (якобы чахоткой), Анна Петровна вывезла ее в свое родовое имение Лубны. Бледная, как полотно Катя, была ни жива ни мертва. Она послушно села в карету рядом с матерью и маленьким братом Сашей. Глинка вызвался их проводить.
Им было передано Анне Петровне семь тысяч рублей на «известные цели». Предполагалось, что в имении, подальше от любопытных глаз, Катя должна избавиться от беременности или родить ребенка, если аборт не получится.
Катя была на грани истерики, а Глинка нежно ее утешал и обещал жениться, как только получит долгожданный развод.
Но обещания остались обещаниями. В 1842 года Катя вернулась в Петербург. Глинка, еще не получивший развода с Машей, довольно часто виделся с ней, однако как он признавался в своих записках: «…уж не было прежней поэзии и прежнего увлечения».
Летом 1844 года Глинка, покидая Петербург, заехал к Кате и простился с ней. После этого их отношения практически прекратились. Он словно убегал от самого себя: Париж, Варшава, Берлин, Мадрид…
Столь желанный развод Глинка получил лишь в 1846 году, когда жил в Севилье, но связывать себя узами брака побоялся и прожил остаток жизни бездетным холостяком.
А Кате судьба все-таки улыбнулась. Екатерина Ермолаевна Керн прожила долгую жизнь — 86 лет. Долгое время она отказывалась от предложений руки и сердца, пока в 1854 году, потеряв всякую надежду на возвращение к ней Глинки, наконец вышла замуж за юриста Михаила Осиповича Шокальского.
На тот момент ей было 36 лет. Накануне свадьбы Катя через общих друзей попросила Глинку вернуть все свои письма.
Через два года после свадьбы она родила сына Юлия, а через десять лет овдовела. Оставшись после смерти мужа без средств, она работала гувернанткой в богатых домах, чтобы прокормить сына и дать ему достойное образование. Юлий окончил Морской кадетский корпус и продолжил обучение в Николаевской морской академии. В 24 года он стал офицером.
Последние годы Екатерина Ермолаевна счастливо жила на Английском проспекте с семьей сына, известнейшего ученого-географа, и умирая, передала своей внучке Зиночке гранатовое ожерелье, принадлежащее ее матери Анне Керн, которое сама никогда не надевала.
P.S. Имя сына Екатерины Ермолаевны и Михаила Осиповича увековечено: в честь него названы проливы, острова, ледники, озеро, морское течение и горный хребет.
Есть также версия, что Юлий Шокальский — один из прототипов Ивана Татаринова из романа Каверина «Два капитана».
