Отец рано утром уходил на службу в канцелярию кёльнского суда, а мать хлопотала по хозяйству: кормила завтраком и отправляла в школу старших детей, будила младших.
В семье было четверо детей и жалования главы семьи Иоганна-Конрада Аденауэра еле хватало для того, чтобы одеть, обуть, накормить и выучить ребятишек.
Фрау Хелена утром отчаянно торговалась на рынке, а днем занималась тем, что обшивала соседок. У каждого из детей в доме были свои обязанности. Были они и у младшего Конрада Аденауэра. Мать крутила ручку швейной машинки, а мальчик вытягивал наметку из только что простроченных вещей.
Делал он это аккуратно и спокойно, поскольку знал: после выполненной работы мать отпустит его на улицу поиграть, а иногда даже сунет в руку несколько мелких монет. Вскоре у него появились новые обязанности: уход за большой грядкой с редисом и зеленью в садике за домом. Однажды Конрад попросил у матери разрешения:
— Ты позволишь мне посадить в саду цветы?
Хелена ласково улыбнулась и поцеловала его в светлую макушку:
— Конечно. Мы с тобой разобьем цветник и посадим розы.
Теперь рано утром, еще до завтрака, он бежал в сад и наблюдал за крошечными кустиками, вверенными его заботам. Жизнь растений полностью зависела от его ответственности и он старался не подвести.
В 1885 году Конрад пошел в гимназию Святых Апостолов и по вечерам повторял с отцом премудрости немецкой грамматики. После гимназии он поступил в Боннский университет на юридический факультет. Родители собрали на его учебу практически последние гроши. Часть экзаменов Аденауэр, сдал экстерном и получил звание «младший советник юстиции».
Конрад устроился на работу в муниципальный суд и служил пока безвозмездно. Помог счастливый случай: освободилось место с хорошим окладом. Теперь юноша мог подумать и о романтических отношениях.
Он, всегда увлекавшийся спортом, стал завсегдатаем кёльского теннисного клуба и осенним днем встретил там девушку, которая полностью завладела его мыслями. Хорошенькая темноволосая Эмма Вейер была моложе его на четыре года.
Вскоре Конрад уже был приглашен в роскошную гостиную дома Вейеров для знакомства с родителями Эммы. Спокойно ответив на вопросы будущей тещи о доходах и планах карьерного роста, Аденауэр покосился на Эмму. Девушка заметно нервничала. И зря!
Вполне удовлетворенные благонравными и рассудительными ответами молодого человека, родители Эммы дали согласие на брак.
…Свадебная фотография в семейном альбоме пожелтела, выцвела от времени и высокий морщинистый старик давно уже испытывал не горечь утраты, а светлую грусть.
Свадебная церемония, на которой был счастлив и смущен. Свадебное путешествие с Эммой, ее дневник, в который она записывала свои впечатления от поездки. Рождение первенца Конрада и измученное, но такое счастливое лицо жены.
Рождение Макса. Рождение дочки Марии. Ночные бдения у постели часто хворавшей Эммы. И белые розы, щедро застилавшие покрывало ее гроба. Бедняжке Эмме было всего тридцать шесть.
С Августой Цинсер было все по-другому. Дочка его соседей по дому, миловидная круглолицая девушка, которую он привык считать старшей подругой его сыновей, неожиданно в него влюбилась. Долгое время он думал, что это не что иное, как почтение хорошо воспитанной девушки к немолодому соседу.
Дело было тут не только в его вдовстве и разнице в возрасте. Как бы не был самоуверен Аденауэр, назначенный обер-бургомистром Кёльна, он все-таки отказывался признать, что молоденьким девушкам могут нравиться пожилые мужчины, да еще изуродованные шрамами.
Виной тому была автокатастрофа, изуродовавшая его лицо. Даже мать и сыновья, навестившие его в госпитале, не смогли скрыть ужас от увиденного. Кёльнская администрация, навестившая его в санатории повела себя также. Конрад тогда отшутился:
— Господа, возможно, я вам напоминаю Франкенштейна. Но уверяю вас, внутренне я по-прежнему Аденауэр.
Вернувшись после лечения, он увидел в глазах Августы не страх, а жалость и нежность. Макс, Конрад и Мария во время его отсутствия дневали и ночевали у гостеприимных соседей. Августа утешала детей, особенно маленькую Марию, почти не помнившую матери.
Однажды Аденауэр совершенно другими глазами посмотрел на Августу. Ранним утром он вышел в медленно просыпавшийся блестевший от росы сад. Девушка с раннего утра тоже была в саду — неустанно пропалывала грядки, поливала растения. Конрад дал ей несколько проверенных на собственном опыте советов по уходу за цветами и овощами. Его так тронула привязанность барышни к растениям, что он вспомнил свое детство.
Ухаживать за Августой ему совсем не пришлось: не было времени. Рано утром к дверям его дома приезжал автомобиль и градоначальник ехал по своим многочисленным делам.
Влюбленная Августа готова была простить ему все: и некоторую сухость в общении, и ревностную религиозность. Родителям она заявила, что жить не желает без Конрада. И старики Цинсеры смирились ради счастья любимой дочери.
В сентябре 1919 года Августа и Конрад стали мужем и женой. 43-летний обер-бургомистр Кёльна вступил во второй брак, продлившийся двадцать девять лет и увенчавшийся рождением пятерых детей. Огорчало только одно: их первый с Августой ребенок Фердинанд умер вскоре после рождения.
После Фердинанда родились Пауль, Лотта, Либет и Георг. На момент рождения Георга Конраду было уже 55 лет.
К 1933 году Аденауэр уже шестнадцать лет находился на посту обер-бургомистра своего родного города. Еще за пять лет до избрания на этот пост, Конрад будучи первым замом Макса Вальрафа, особо не интересовавшимся городскими делами, сосредоточил власть в своих руках.
За два десятка лет жители привыкли к суровому и мало улыбавшемуся Аденауэру и твердо знали две вещи: во-первых, бургомистр любит город, а во-вторых, город может положиться на него. Он не раз это доказал.
Многие так и не догадались, куда подевалось послевоенной осенью 1918 года спиртное из кёльнских подвалов. Но факт оставался фактом: оно исчезло, как только в город прибыли эшелоны с демобилизованными солдатами. При всем желании солдаты не могли найти в городе ни капли спиртного.
Если в других городах прибытие эшелонов с фронта становилось началом пьяных бесчинств, то в Кёльне события походили на праздник. Железнодорожный вокзал был украшен, звонили колокола кёльнских соборов, дети с цветами приветствовали прибывших с фронта.
При этом угрюмым пораженным воинам приходилось делать хорошую мину. То там, то тут мелькала фигура бургомистра, лично контролировавшего все: от работы полевых кухонь до торга военного аукциона, где продавали ненужное военное имущество — от лошадей до автомобилей, от котелков до палаток. Это было идеей Конрада.
На вырученные деньги закупалась мука, продовольствие и консервы для пропитания свалившихся на город солдат. Для поднятия духа вернувшихся с фронта, Аденауэр устроил пышный прием и произнес речь о стойкости солдат и предусмотрительно умолчал о мрачном будущем побежденной Германии и безответственности тех, кто развязал войну.
Его горячая речь произвела впечатление. Руку ему жали суровые офицеры. Но Конрад мечтал об одном: пусть скорее гости покинут город. Через две недели это произошло.
Впереди было шесть лет инфляции и голода. Все эти испытания Аденауэр прожил вместе с жителями Кёльна. Он лично изобрел рецепты кукурузного хлеба и соевой колбасы, которые хоть как-то накормили голодных.
Те, кто не слишком одобрял масштабные проекты градоначальника, склонны были признать, что за годы правления Конрада город преобразился: висячий мост соединил два берега Рейна, вырос огромный выставочный комплекс на правом берегу, приносивший городу огромную прибыль, появился новый стадион.
Однако, весной 1933 года все пошло не так. Те, кто был дальновиден, еще весной говорили о том, что Аденауэру не следовало демонстративно снимать нацистские флаги с городского моста, а заодно нужно было бы лично встречать прибывшего в город Адольфа Гитлера.
Аденауэр демонстративно отправил встречать рейхсканцлера в аэропорту своего заместителя. Гитлер хоть и восхищался общественной и политической деятельностью Аденауэра, но не видел возможности привлечь Конрада к участию в нацистской политике.
Конечно, Конрад закусил удила. Уже в апреле 1933 года его сместили с поста. В 1934 году он подвергся аресту гестапо как непримиримый противник нацистского режима. После того, как его отпустили, Аденауэр уехал с семьей из Кельна в городок Рендорф на восточном берегу Рейна и проживал здесь в небольшом собственном доме на положении почти забытого пенсионера до 1944 года.
Рано утром в апреле 1944 года в дверь квартиры Аденауэра позвонили. Вся семья еще спала.
Аденауэр сам открыл дверь. Спустя пятнадцать минут Конрад уже шел на выход с маленьким чемоданчиком и садился в черный «Хорьх», припаркованный у крыльца.
Временный лагерь, куда его поместили, находился неподалеку от Кёльна. Жизнь в нем была относительно сносной, но каждый раз в строю заключенных оказывалось несколько пустых мест — люди исчезали.
Когда стало ясно, что и его ждет такая же участь, он решил бежать. Побег был организован по всем канонам романов: друзья устроили перевод Конрада в госпиталь, потом исчезновение с больничной койки с помощью знакомых военных под предлогом ареста.
Гестапо после его побега направилось к Августе и пригрозило тем, что дочерей Лотту и Либет заберут и арестуют. Девушкам было 19 и 16 соответственно.
Перепуганная Августа, оказавшаяся между двух огней, все рассказала. На следующий день она приняла все имеющиеся в доме таблетки и отравилась. Ее откачали, но она тут же попыталась вскрыть себе вены.
Воцарившаяся неразбериха к концу войны и вмешательство сыновей позволило Аденауэру вернуться в ноябре домой. Вернулась и спасенная врачами Августа. В отличие от супруга ей не суждено было оправиться от перенесенного — женщина постепенно угасала от заболевания крови, спровоцированного отравлением.
После похорон Августы Конрад долго сидел один в беседке, увитой плющом. Странные сооружения эти беседки! Тонкие стебельки плюща не могут жить без опор и цепляются за них, но ведь и опоры существуют для того, чтобы их обвили зеленые листья.
С уходом Августы в его сердце осталось нечто такое, что ему было не с кем разделить. Нет, с детьми у него было все хорошо. Все семеро его детей готовы были явиться к нему по первому зову. Сыновья были почтительны к отцу, дочери — заботливы и внимательны, а внуки его обожали.
В конце войны в их рендорфский дом вереницей потянулись родственники. Аденауэр приютил всех и без колебаний превратил свой любимый сад в овощную плантацию.
Каждый из родственников, кто пал духом, мог рассчитывать на помощь и утешение главы семейства. Весной 1945 года Конрад предоставил переоборудованный подвал своего дома для женщин и детей, укрывавшихся от бомбежки.
В подвале они провели неделю. А на следующий день, когда огонь стих и пленники самодельного бункера выбрались наружу, то около дома затормозил американский военный джип…
Американские власти предложили ему вновь занять пост кёльнского обер-бургомистра, но получили категорический отказ. Но от предложения посетить родной Кёльн Конрад не смог отказаться.
За окном джипа мелькали картины, напоминавшие Апокалипсис: обрушенная громада моста через Рейн, дымящиеся руины центральных улиц, обгоревший остов дома, в котором он провел детство и молодоть.
Город, насчитывавший до войны почти восемьсот тысяч жителей, превратился в груду развалин, среди которых ютилась жалкая горстка уцелевших граждан. Страшная картина!
Конрад Аденауэр почувствовал, что у него все коченеет в области сердца. И тогда он принял предложение оккупационных властей вернуться на должность обер-бургомистра. Поражение фашизма Конрад Аденауэр встретил как спасение для Германии.
Аденауэру в то время было почти семьдесят. Что делают люди в семьдесят лет? Выращивают цветы и овощи в саду, растят внуков, читают чужие мемуары или пишут свои.
Но он снова, как после Первой мировой, принял на себя основной груз восстановления разрушенного города. Какой силой духа надо было обладать, чтобы в таком почтенном возрасте взяться за непосильную задачу!
За пятнадцать лет Германия поднялась из руин и вышла в мировые лидеры по темпам развития. Аденауэр был выбран на пост канцлера Германии и еще дважды переизбирался. Он покинул свой пост в возрасте 87 лет в 1963 году, установив беспрецедентный рекорд политического долгожительства.
Он не был политическим гением или экономическим провидцем, но его ставка на простые человеческие ценности и естественные людские устремления оказалась для изголодавшейся по человечности Германии единственно верной.
Аденауэр был чрезвычайно популярен в народе, заслужив прозвище-обращение «Der Alte» («Старик» или «Хозяин»). По-русски его можно было бы назвать Дед. И такое обращение было признаком уважения и популярности в народе.
Став канцлером разрушенной и побежденной Германии, Адэнауэр сумел превратить ее в мощное государство. Покинув пост канцлера ФРГ, Конрад еще три года оставался председателем основанной им когда-то Христианско-Демократической партии.
Отойдя от дел Аденауэр начал работу над книгой воспоминаний. Он обожал возиться в саду и выращивал свои любимые розы. От его внимания не могли укрыться ни крошечные темные пятнышки на черенках роз, ни листок, изъеденный тлей. И Эмме, и Августе нравились чайные розы. Каждый раз, когда летом распускались бутоны, он сам срезал их и направлялся с двумя одинаковыми букетами на тихое кладбище.
Умер Аденауэр 19 апреля 1967 в своем доме в Рендорфе в возрасте 91 года.
В конце 2003 года германский телеканал «ZDF» провел голосование зрителей. Аденауэр в ходе этого голосования был признан величайшим немцем всех времен. Мартин Лютер и Карл Маркс были названы после канцлера.
P. S. Конрад Аденауэр отлично осознавал, что на плечах немцев лежит огромное бремя исторической вины: он сделал все возможное, чтобы добиться дружеских отношений с бывшими противниками, при этом не утратив самостоятельности в принятии решений.
«За сто лет богатой событиями немецкой истории мы впервые являемся свидетелями того, когда человек, длительное время находясь на вершине власти, покидает ее не в результате своего банкротства как политика, а по доброй воле, в мире и согласии», — скажет впоследствии председатель бундестага Ойген Герстенмайер.
