«Какую стыдобу барин удумал — девкам сарафаны скидывать, да с горки съезжать». Мужики шептались, и ненависть их к помещику росла как на дрожжах.
Кузнец Игнат угрюмо молчал, перекатывая между загорелыми, натруженными ладонями крепкое яблоко.
«А что, Игнат, говорят, твою Машутку барин первой заставил с горки-то спускаться. Ох и плакала, сердешная, закрывалась сарафаном. Да куда там, закроешься! Вырвал, ирод, из рук!».
Ладони Игната сдавили яблоко. Брызгнул зеленоватый сок. Кузнец резко поднялся со скамьи и зашагал прочь.
Раздавленное яблоко лежало в пыли.
В 1804 году супруга 35-летнего отставного подпоручика Егора Алексеевича Алексеева родила девочку, окрестили которую Верой.
Отец новорожденной был человеком небогатым, к тому же, не дворянского происхождения. Все, что было у Егора Алексеевича, досталось ему верною службой и тяжелым трудом.
В 14 лет Алексеев был принят в школу для солдатских детей, в семнадцать был зачислен в линейный полк, называемый также мушкетерским (хотя русские «мушкетеры» были вооружены не мушкетами, а ружьями).
Проявив храбрость, Егор был зачислен в свиту императора Павла I. В 1801 году, дослужившись до звания обер-офицера, Алексеев в соответствии с указом Петра Великого от 16 января 1721 года получил право на наследственное дворянство.
Дочь Вера родилась, по сути дела, в казарме, и после ее рождения Егор Алексеевич задумался о том, как заполучить хоть какое-то имение, где его семья могла достойно жить.
В 1807 году Алексееву удалось взять в государственном Земельном банке крупный заем на 25 лет. На заемные деньги Егор Алексеевич приобрел у графини Анны Николаевны Мусиной-Пушкиной, полностью разоренной управляющими и живущей в бедности, село Верхне-Никульское Мологского уезда Ярославской губернии.
К селу прилагалось 530 крестьянских душ мужского пола и примерно столько же баб.
Совершив покупку, отставной подпоручик немедленно перевез жену и дочь в Верхне-Никульское.
Жизнь на новом месте началась с трагедии: скоропостижно скончалась после родов жена Егора Алексеевича. Новоиспеченный помещик с 3-летней дочкой остался один. Благо, крестьянок-кормилиц, мамок да нянек в селе было много, так что малышке Вере не грозили ни голод, ни отсутствие женского (пусть и не материнского) тепла.
Егор Алексеевич с дочерью жили в Верхне-Никульском в небольшом доме, мало чем отличавшимся от крестьянской избы.
Отставной подпоручик Алексеев мечтал построить в своем имении настоящую помещичью усадьбу. Строить было решено на пожарище, оставшемся от небольшой деревни Борок, располагавшейся на холме в шести верстах от Верхне-Никульского.
Алексеева привлекла красота местности вокруг Борок: широкое поле, сменяющееся красивым лесом. Но главное, с борокского холма открывался изумительный вид на реку Мологу, приток Волги-матушки.
Земли эти принадлежали Егору Алексеевичу, однако пользовались ими вольные хлебопашцы из деревень Григорево и Дьяконово, получившие волю и земельный надел от предыдущей владелицы, графини Мусиной-Пушкиной.
Алексеев, пользуясь своим правом барина, у вольных хлебопашцев Борок отобрал, а взамен дал им заболоченную землю, малопригодную для покоса и выпаса скота. Крестьяне из Григорево и Дьяконово подали на помещика в суд, но тяжбу проиграли.
Однако приступить к строительству усадьбы Егор Алексеевич не успел. В 1812 году, когда его дочери Вере исполнилось восемь лет, отставному подпоручику снова пришлось взять в руки саблю и пистолет. Лишь после завершения Отечественной войны Егор Алексеевич смог вернуться к воплощению своего замысла.
Проект усадьбы Алексеев создал собственноручно. Двухэтажный барский дом лицевой стороной был обращен в сторону реки Мологи, вокруг дома был заложен живописный парк в «англицком стиле».
Деньги для строительства помещик получал от крестьян, которых обложил немилосердным оброком. Крепостные нового барина не любили и крепко жалели о «благословенных» временах графини Мусиной-Пушкиной.
Усадьба все-таки была построена, и юность Веры прошла под сенью темных липовых аллей, в прекрасном парке, в беседках у живописного прудика с удочками.
Одно худо — усадьба располагалась в 140 верстах от губернского Ярославля, да и вывозить повзрослевшую 17-летнюю дочку-красавицу в город Егор Алексеевич не стремился. Говорил: «Коль суждено, то жених сам сыщется».
Годы шли. Жениха не было. В 1826 году Вере исполнилось двадцать два года, а батюшка все также не спешил вывозить ее в свет. Барышня уже горевала, что суждено ей остаться старой девой, но внезапно отставному подпоручику приспичило срочно ехать в город, да не в губернский Ярославль, а в саму Москву.
Причина этому была проста — деньги. Спустя некоторое время после постройки усадьбы выяснилось, что Егор Алексеевич задолжал казне 50 тысяч рублей. Это были те самые деньги, что он когда-то занял у Земельного банка, да плюс набежавшие проценты.
Взяв с собой дочь, помещик Алексеев спешно отправился в Москву — искать новых кредиторов.
Кредиторов Егор Алексеевич нашёл — долг Земельному банку был погашен. Кроме того, в Москве случилось и другое значимое для маленькой семьи Алексеевых событие — Вера познакомилась на балу с 24-летним красавцем-военным Алексеем Петровичем Щепочкиным.
Щепочкин был настоящим, «природным», дворянином, что очень понравилось Егору Алексеевичу. Отцом Алексея был рязанский помещик Петр Григорьевич Щепочкин, а матерью Екатерина Алексеевна, урожденная Нарышкина. Таким образом, по линии матери кавалер Веры находился в дальнем родстве с императорской фамилией.
Когда Алексей попросил у Егора Алексеевича руку и сердце его дочери, отставной подпоручик с радостью дал отцовское благословение.
18 июля 1827 года в Москве состоялось торжественное венчание.
Сразу после свадьбы молодые отправились в имение Борок. Туда же поехал и отец Веры.
В марте 1828 года Вера благополучно родила в отцовском доме дочку Екатерину. Супруги были счастливы, но уже в марте грянула война с турками, и Алексей отправился на фронт.
Пока Щепочкин был на войне, Вера похоронила отца. Егор Алексеевич, здоровье которого было подорвано новой судебной тяжбой с кредиторами, скончался в возрасте 57 лет.
В 1829 году Алексей Петрович воротился с войны в Борок. Грудь его была украшена орденом Святой Анны, он был дважды ранен, но, к счастью, легко.
Теперь Щепочкин являлся полноправным владельцем всего имущества покойного тестя, а, кроме того, на него перекинулись и его долги. Кредиторы, спасшие в свое время Егора Алексеевича от долговой ямы, обратились в Ярославскую палату гражданского суда с требованием взыскать с Щепочкиных 50 тысяч рублей. Палата вынесла следующее постановление:
«Для уплаты долгов дворянскую усадьбу Борок продать с молотка. Продаже подлежит также село Верхне-Никульское и 13 деревень с проживающими в них крестьянами — мужчин 530 человек. Продаже не подлежат деревни Вольных хлебопашцев Григорево и Дьяконово.»
Алексей Петрович немедленно помчался в Ярославль, где встретился в предводителем Мологского уездного дворянства Николаем Дмитриевичем Соковниным.
Соковнин сочувственно отнесся к беде молодого помещика и обратился в Московский опекунский совет с просьбой помочь Щепочкину рассчитаться с кредиторами. Вмешательство Николая Дмитриевича помогло, часть долга была погашена государством, другую борокским помещикам предстояло выплачивать много лет.
Наконец-то семья Щепочкиных получила возможность более-менее спокойно жить в своей живописной усадьбе. Алексей Петрович оказался рачительным хозяином. Он завершил строительство нового барского дома, посадил прекрасную липовую аллею, исправно перечислял деньги в счет погашения долга.
Вера Егоровна в 1832 году родила сына Петра, а в 1834-ом — дочку Варвару.
Казалось, все в имении Борок обстоит благополучно, и семейная чета Щепочкиных совершенно счастлива. Но это только казалось.
Барин Алексей Петрович, получив огромную власть над крестьянами, совсем, как говорили дворовые, «ошалел», превратился в помещика-самодура. Щепочкин заставлял мужиков рыть канавы для осушения болот, нещадно порол дворовых и вовсю изменял супруге с крепостными красавицами. Мало-помалу барин все больше входил в раж:
«Щепочкин чрезмерно увлекался развлечениями с крестьянскими девками и бабами, а последней каплей, переполнившей чашу терпения его крепостных, оказалось придуманное барином необычное развлечение. Он приказал согнать дворовых и крестьянских девок, велел им раздеться донага и раз за разом съезжать с горки, построенной для барских детей. А сам наблюдал за этим представлением».
Такую «стыдобу» мужики стерпеть никак не могли. Трое дворовых, вероятнее всего, являвшихся родственниками оскорбленных крестьянок, задумали ужасную месть.
Мужики умудрились заложить в печь барского дома бочку с порохом, а в ночь на 21 сентября 1840 года взорвали ее при помощи пропитанной спиртом веревки.
Взрыв был чудовищной силы. Печь вместе со стеной обрушилась прямо на спящих Алексея Петровича и 36-летнюю Веру Егоровну. Супруги погибли на месте.
Дети Щепочкиных находились в другом крыле дома и, к счастью, не пострадали.
Смерть супружеской четы помещиков от рук собственных крестьян потрясла Россию, хотя именно в это время в стране наблюдалась настоящая эпидемия нападений крепостных на своих хозяев. В село Верхне-Никульское, где прошли похороны, прибыли ярославский губернатор, губернские и уездные дворяне, чиновники, князья Волконские, графы Мусины-Пушкины.
Приехали и безутешные родители Щепочкина — Петр Григорьевич и Екатерина Алексеевна. Подтянулись и крестьяне, но горевали они за Веру Егоровну, которая была всегда добра к крепостным и нередко страдала от жестокого супруга.
Убийцы Щепочкиных были арестованы и приговорены к пожизненной каторге в Сибири.
Взрыв в усадьбе Борок оставил сиротами трех детей — 12-летнюю Екатерину, 8-летнего Петра и 6-летнюю Варвару. Ребятишек взял под опеку их дядя Николай Щепочкин.
Петр, единственный сын Веры Егоровны и Алексея Петровича, став взрослым, сошелся с 16-летней крестьянкой и стал отцом незаконнорожденного сына, Николая Морозова, будущего народовольца, ученого и писателя.
По злой иронии судьбы Николай Морозов в среде народовольцев считался главным теоретиком нападений на помещиков, чиновников и аристократов. Его перу принадлежала книга «Террористическая борьба».
К счастью, Вера Егоровна обо всем этом не узнала. Она давно уже покоилась на кладбище села Верхне-Никульского в шести верстах от усадьбы Борок.
Так сложилась судьба женщины, которая безвинно погибла из-за самодурства своего супруга.
