Любовь-легенда, где все делилось пополам: и сцена, и слава, и последняя корочка хлеба в голодном блокадном Ленинграде. Он – Ефим Копелян, он же атаман Бурнаш из «Неуловимых мстителей», он же закадровый голос из «Семнадцати мгновений весны».
Она – Людмила Макарова, всесоюзно известная актриса театра и кино. А вместе они составляли идеальную пару, из тех, каким завидуют непременно белой завистью.
Артисты познакомились в коридорах Большого драматического театра, когда ему было 27, а ей – всего 17. Он уже был заметной личностью и почти 10 лет выходил на сцену, а она только поступила в актерскую студию.
Ефим Копелян, едва увидев хорошенькую девушку, немедленно подкрутил свои легендарные усы. Так началась их история: переглядки, флирт, разговоры обо всем на свете, бесконечные прогулки по живописному Ленинграду.
Спустя два года свиданий Копелян внезапно выдал: «Немедленно дуй домой за паспортом, через 3 часа встречаемся на Фонтанке у ЗАГСа». В тот же день актеры расписались. А вместо свадебного путешествия отправились с театром на гастроли. В дороге они узнали, что началась война. Труппа театра приняла решение немедленно вернуться в Ленинград.
Года разрух, года смятений…
Макаровой трудно далась обратная дорога: она приехала в северную столицу, больная тифом. Ефим Захарович сразу же ушел в народное ополчение, но при любой возможности навещал Боткинские бараки, где выздоравливала его дорогая Людмила.
А потом началась блокада.
Ефим служил в театре народного ополчения: спектакли давали в перерывах между бомбежками и артобстрелом. Артисты гибли один за другим. Линия фронта проходила близко к городу, и изредка Ефим мог навещать жену. Каждый раз он приносил ей нехитрые гостинцы – хлеб из личного солдатского пайка, припрятанный специально для нее.
Однажды, идя по городу на встречу со своей Людмилой, Фима встретил знакомого актера. Тот едва передвигал ноги от голода и слабости. Ужаснувшись худобе и бледности знакомого, Копелян отдал ему все, что нес в крошечном узелке.
Людмила в это время служила в театре Балтийского флота. Выступала на кораблях, подводных лодках, играла в осажденном городе. «Идешь на спектакль под пулями, а рядом дом рушится», — вспоминала потом Макарова.
Что помогло супругам пережить страшные годы разрушений и смерти? Только любовь, удача и трогательные письма, полные нежности и тревоги. Их Людмила Иосифовна бережно хранила всю свою жизнь. И никогда никому не показывала.
Любовь без конца
После войны супруги продолжили работать в Большом драматическом театре. Это были прекрасные годы, Копелян-Захарова вообще были очень счастливой парой, не смотря на все трудности, что им выпали.
Наверно, потому что умели ценить главное – друг друга. А потом родился сын Кирилл. И Макарова чувствовала себя самой счастливой женщиной на Земле.
Она любила то ли в шутку, то ли всерьез закатить Копеляну сцену ревности, ведь он активно играл в театре, сцену с ним делили красивейшие женщины своего времени.
Но Ефим Захарович только расслаблено посмеивался в свои легендарные усы: «Я слишком ленив, чтобы за кем-то ухаживать». Люсинда, как ее называли в театре, соглашалась: и то правда.
Сам Копелян уверял, что ревнив, как венецианский мавр, но на все шутливые попытки Людмилы его растормошить и спровоцировать на сцену ревности лишь шутливо грозил ей пальцем.
Вообще, Копелян был порой трогательно стеснителен и не любил выставлять чувства напоказ: не целовал супруге ручки, не говорил нежностей при посторонних. Тем не менее, никому в голову не приходило сомневаться в его чувствах.
Сами супруги считали: то, что между нами — неназываемо, это гораздо больше, чем просто любовь.
Они прожили вместе, как в сладком сне, 34 почти безоблачных года. Почти, потому что с их сыном Кириллом произошло несчастье – юношу сильно избили, и он навсегда остался инвалидом. Родители с достоинством приняли свой крест. Макарова заботилась о сыне до самой его смерти, пережив Кирилла совсем ненадолго.
Громкая слава
Всесоюзная слава пришла к Копеляну уже после сорока лет. До этого, как он сам утверждал, он считался недостаточно красивым, ярким и голосистым актером. Но с приходом в Большой драматический театр легендарного режиссера Георгия Александровича Товстоногого, все изменилось.
Он рассмотрел в Копеляне то, что не видели другие: умение создавать многослойные драматичные образы, исполненные глубины. Эту же черту подмечала в актере и Татьяна Лиознова, режиссер сериала «Семнадцать мгновений весны», закадровый текст к которому читал Копелян.
«Работать с ним было наслаждением», — говорила Лиознова: «Он приезжал. И хотя был только что с поезда, всегда успевал побриться и переодеться в свежую белоснежную рубашку. Ни разу не изменил себе. Работал, как дышал. Его голос всегда звучал так, словно он знает гораздо больше, чем говорит».
Действительно, даже в анекдотах о Штирлице зачастую упоминается легендарная закадровая озвучка: «И тут голосом Копеляна: Алекс – Юстасу…». Знакомые даже стали в шутку называть артиста не Захаровичем, а Закадровичем.
Еще один образ, который увековечил Копеляна, не смотря на то, что он сыграл во множестве спектаклей и фильмов, – это атаман Бурнаш. Злодей вышел у актера настолько обаятельным, что немедленно полюбился взрослым зрительницам.
Ну а дети со всей непосредственностью преследовали «врага неуловимых» — они постоянно шпионили за Копеляном на улицах Ленинграда, а зимой обстреливали снежками.
Уход
Людмила Макарова продолжала играть в кино и театре, но, по ее же словам, всегда отдавала пальму первенства мужу. Она считала, что он старше, мудрее и многому у него училась, в том числе отношению к людям, к жизни. Поэтому никогда не ревновала мужа ни к ролям, ни к славе.
В 1975 году Ефим Захарович, который снимался, не жалея себя, от переутомления попал в больницу с диагнозом инфаркт. Людмила Иосифовна вспоминала, что в день смерти Копеляна, 6 марта, навещала супруга в больнице.
Привезла ему теплые ботинки, позвала: «поехали уже домой, хватит тебе здесь лежать». Но Ефим Захарович отказался, мол, уже немного до конца лечения осталось.
Он пошел провожать жену на автобусную остановку, как ни в чем не бывало. А спустя три часа, у дверей дома, ее встретила труппа театра, со скорбными осунувшимися лицами. И она сразу все поняла.
Тогда сквозь толщу ее горя смог пробиться только режиссер Товстоногов, он позвонил убитой горем женщине и сказал единственную фразу: «Надо играть». И Макарова согласилась.
Перед спектаклем артистка попросила партнеров по сцене: «Только не смотрите мне в глаза. Если увижу жалость на ваших лицах, то не выдержу, все вспомню и разревусь».
Так она и произносила все реплики, глядя в сторону, отвернувшись от партнеров. Потом вспоминала, что после каждой сцены осознавала себя, только когда ей в гримерке совали под нос нашатырь. Но зрители не возмутились странной игре артистки.
Они начали писали гневные письма Товстоногову: «Что же вы делаете, вы заставляете бедную женщину выходить на сцену после смерти ТАКОГО мужа».
Режиссер всем отвечал: «Если она не будет играть, мы потеряем артистку».
И был прав. Людмила Иосифовна считала, что театральные подмостки буквально спасли ее. Она играла до последних дней жизни. Даже когда могла передвигаться только в инвалидной коляске.
Что позволяло Макаровой в 90 лет по-прежнему выходить на сцену? Сама она говорила: внутри нее, несмотря на возраст, все еще очень много жизни.
А вот замуж Макарова больше не вышла, хотя всегда считала себя страшной кокеткой и в свое время уверяла Копеляна: чтобы достоверно играть, ей обязательно надо влюбляться в своих партнеров.
Но это были лишь слова. Макарова пережила супруга почти на 40 лет. Но за все эти годы не могла никого даже представить на месте своего дорогого Фимы.
