Его лицо запоминалось, хотя красавцем он не был: особенно необычными были его глаза — прозрачные, светлые и абсолютно безжалостные. Оценивающий взгляд волка перед прыжком.
Да, действительно, он напоминал сытого, довольного жизнью волка; окружающие чувствовали исходившую от него спокойную силу. В свои пятьдесят с небольшим он казался погрузневшим боксером в среднем весе: широкие плечи, крепкие руки, длинные ноги.
Уильям Рэндольф Херст расположился на борту своей яхты «Онейда» в шезлонге на корме. 15 ноября 1924 года огромная белоснежная красавица медленно вошла в залив Сан-Диего.
Солнце золотило отлакированные поручни, играло бликами на медных трубах негритянского джаз-банда, специально приглашенного для увеселения гостей.
Пока шеф-повар колдовал над меню, Херст потягивал коктейль. Сегодня он устраивает прием, одну из тех вечеринок, о которых в Голливуде рассказывают легенды.
Впереди был океан запрещенного «сухим законом» спиртного и развлечения, достойные императора Нерона.
Херст царствовал на борту своей яхты безраздельно, а еще ему принадлежала целая империя. Несколько десятков газет и журналов: от New York Journal до Harper’s Bazaar… Агенство новостей…
Радиостанции и киностудия Cosmopolitan Productions… Серебряные и золотые рудники… Сотни тысяч акров земли и девственного леса, ранчо в Техасе… А еще он любил самую прекрасную женщину в мире и надеялся, что она тоже любит его…
Херст был сказочно богат и всемогущ. И все это он заработал своим трудом. Гарварда он так и не окончил: его исключили за то, что он разослал профессорам ночные горшки, на дне которых красовались карикатуры на каждого.
В 23 года Херст выпросил у отца-миллионера маленькую умирающую газетенку «San Francisco Examine» и стал издателем.
Уильям заявил сотрудникам, что сенсацию можно сделать из любой чепухи, главное — форма подачи материала и соответствие запросам читателя. Херст придумал аршинные заголовки, «берущие читателя за селезенку», как он говорил; изменил темы издания — его коньком стали преступления, чудесные спасения, сенсационные разоблачения.
«Читатель интересуется событиями, которые содержат элементы его собственной примитивной натуры. Таковыми являются самосохранение, любовь и размножение, тщеславие. К теме «любовь и размножение» следует отнести описания свадеб и сексуальные скандалы.
Тщеславие подпитывается элементами таинственности во всех этих историях» — говорил Херст.
Через год тираж газеты вырос вдвое. Для него писали Джек Лондон и Марк Твен. Газета стала публиковать скандальные материалы о коррупции. В результате Херст-младший поссорился с отцом, который требовал от сына прекратить нападки на некоторые компании.
Херст‑старший отказался финансировать газету и лишил сына наследства. После смерти отца в 1891 году капитал в 25 млн долларов перешел к матери Уильяма.
Херст разрушает репутации нечистоплотных бизнесменов. Одних он втаптывает в грязь, других превозносит до небес. Суммарный тираж газеты достигает нескольких миллионов.
И, наконец он делает то, что под силу лишь королям: он заставляет Соединенные штаты вступить в войну. Херст решил вмешаться в то, что происходило на принадлежавшей Испании Кубе…
…Допив свой коктейль, Херст посмотрел на часы. Скоро прозвучит гонг к завтраку, а к вечеру соберутся остальные гости. Следующая ночь расставит все на свои места. Херст лениво потянулся и подумал: «Крыса наверняка попадет в капкан. И я сломаю ей шею!»
Гонг прозвенел и гости потянулись в кают-компанию. За их спинами застыли официанты в малиновых ливреях. В кают-компании стены были обшиты красным деревом, всюду хрусталь и столовое серебро. Херст любил дорогие вещи, но в обращении и был прост и остроумен, знал толк в шутках и анекдотах.
Через несколько минут все хохотали: Херст так уморительно изображал напившегося президента — государственный муж был у него в гостях, и не разобрал, что в его бокал подливают вино вместо сока. И это во времена «сухого закона»!
Джулиана Джонстон, 24-летняя голливудская звездочка, хохотала больше всех: он очарователен, хоть и староват. Но она бы вышла за него замуж!
Кинообозревательница Луэлла Парсонс недовольно разглядывала свое отражение в серебряном ведерке для шампанского: ей-то уж точно Херст никогда бы не сделал предложение. А английская писательница Элинор Глин старалась запомнить все — это должно стать материалом для новой книги о жизни американских богачей.
Херст перешел на журналистские байки и тут к нему подошел помощник капитана. Яхта приближалась к берегу, от причала отходил катер. С минуты на минуту должны были появиться новые гости. Теперь собралась почти вся копания.
Катер рассекал голубую прозрачную воду, на носу стояли двое: ослепительно красивая голубоглазая блондинка смеялась, придерживая разлетающиеся на ветру волосы, рядом с ней был невысокий темноволосый господин. Херст опустил бинокль и его губы расплылись в улыбке. Он увидел свою Мэрион…
Мэрион Дэвис была его подругой уже шесть лет. Друзья Херста относились к ней серьезно: она считалась его гражданской женой. Свадьба не состоялась лишь потому, что официальная миссис Херст не давала ему развода.
В 1903 году Херст женился на Миллисенте, хорошенькой хористке, и она родила ему пятерых сыновей. Миллисента жила в Нью-Йорке и ее занимали светские рауты и благотворительность.
А Мэрион не хотела от него ничего, кроме любви, ей не нужны были его деньги. Их отношения развивались быстро и бурно. Мэрион была свободна, удачлива, богата и любила его не из-за денег.
Такое положение позволяло Мэрион Дэвис выбирать самой фильмы, роли и мужчин. Ее нельзя было купить, ее можно было покорить единственным способом — доказав, что это — любовь.
Это пугало, немного пугало Херста: сколько времени он сможет удерживать подле себя двадцатисемилетнюю красотку?
Осталось дождаться только виновника торжества. Конечно, Херст мог устроить вечеринку в одном из своих домов — но это было бы рискованно: «сухой закон» никто не отменял, а репортеры были вездесущи, и наверняка среди обслуги нашелся бы предатель. На яхте было спокойнее.
Имелась еще одна причина, по которой он решил собрать гостей на небольшом замкнутом пространстве, где каждый из них был виден, как под увеличительным стеклом. Но об этом позже.
А пока радушный хозяин, раскрывая объятия, встречал гостей, медленно двинувшись им навстречу: «Здравствуй, милая! Привет, Чарли! Как прошла премьера?»
Чарльз Спенсер Чаплин ловко перепрыгнул через фальшборт и улыбнулся Херсту своей фирменной белозубой улыбкой, разбившей не один десяток женских сердец: «Привет, старина! В дороге нас донимали фотографы, а в остальном хорошо. Фильм прекрасный. Героиня Мэрион очаровательна, сборы порадуют продюсера. Рад тебя видеть…»
Они пожали друг другу руки.
Мэрион Дэвис задержалась из-за премьеры, а Чарли, верный старый приятель, решил ей составить компанию. Они выехали из Нью-Йорка на поезде, в порту их ждал принадлежащий Херсту катер.
Обед прошел весело. Чарли рассказывал истории из своего детства и о том, как работал в мюзик-холле: «Однажды наш фокусник решил показать свое мастерство на человеке из публики, вызвал из зала даму, поместил ее в шкаф, закрыл дверцу, снова открыл — а там пусто.
Тут со своего места вскакивает другая дама и вопит: «Срочно верните ее, она мне сотню должна!»
Гости смеялись, налегали на алкоголь, отдав дань и закускам. После яблочного пирога с мороженым подали кофе, и тут же Херсту сообщили, что к борту яхты подходит еще один катер.
Компания высыпала на палубу встречать виновника торжества. Впереди шел Херст, за ним Мэрион, а третьей была актриса Маргарет Ливингстон, многолетняя подруга нового гостя.
На палубу поднялся невысокий, тщательно одетый бледный мужчина средних лет. Херст крепко пожал ему руку. Маргарет подставила ему щеку для поцелуя, а Чаплин хлопнул по плечу: «Том, дружище! Мы работаем на одну контору, а встречаемся только на пьянках. Или… Ты понимаешь…» — и рассмеялся.
Том Инс слабо улыбнулся, а Херст поморщился: Чарли, конечно, потрясающий артист, но нельзя же все сводить к одному…
В былые времена в приличном обществе таких не принимали. Впрочем, собравшееся на яхте общество, можно было назвать приличным с большой натяжкой: и Херст, и Инс будут здесь с любовницами, а их жены останутся на берегу.
Размышления Херста прервали дружные крики гостей: «С днем рождения, шериф Инс!», а Чаплин, нацепив на себя ковбойскую шляпу запрыгал по палубе, размахивая над головой воображаемым лассо. Томас Инс рассмеялся: в Голливуде его прозвали «отцом вестернов» — он первым начал разрабатывать эту золотую жилу.
В мире кино Инса уважали. Бывший водевильный актер, он ушел в кино, много снимался, увлекся режиссурой, а потом стал продюсером. Инс закладывал основы МGМ, был одним из организаторов Paramount Pictures.
Его собственная студия Culver Studios считалась одной из крупнейших в Голливуде. Он специализировался на короткометражках и выпускал по два десятка фильмов в год. Но это было раньше, сейчас его дела оставляли желать лучшего.
Время короткометражек уходило, вестерны больше не делали сборов, Томас не мог расплатиться с долгами. Его любовница Маргарет Ливингстон собралась бросить его: в звезды она так и не выбилась, ей требовалась поддержка, а от Инса таковой не было.
На яхте Инс задумал провести одну операцию, которая должна была его спасти. Несколько месяцев назад за ланчем во время ни к чему не обязывающего разговора Херст намекнул ему на возможность поддержки.
Инс, словно утопающий, схватился за соломинку: он приехал на яхту отпраздновать свой день рождения и порешать вопросы, касаемые дел с Херстом. Он собирался предложить Херсту стать продюсером Мэрион Дэвис и снимать с ней фильмы на своей студии. Если Херст дал бы ему заем, то его дела сразу бы пошли на лад.
На следующий день к компании должен был присоединиться бухгалтер Инса, в папках которого были все финансовые выкладки. Томас Инс нервничал: он попытался на ходу заговорить о своих проблемах, но Херст мягко поставил его на место: делу — время, потехе — час. Пора готовиться к празднику.
В программе вечеринки был ужин и маскарад. Херст и его гости решили напиться до положения риз. Кто из репортеров мог представить всемогущего Херста в костюме Нептуна с трезубцем в руке, лихо отплясывающего на столе матросскую жигу?
Сколько бы заплатили таблоиды за фотографии Марион Дэвис, еле прикрытой полупрозрачной тканью, изображавшей родившуюся из морской пены Афродиту? Кинообозреватель Луэлла Парсонс показала пластический этюд — она стала змеей.
Чарли Чаплин и Томас Инс подготовили парный номер. Они переоделись в ковбоев: лихо били чечетку и размахивали лассо. На них были одинаковые кожаные жилетки и джинсы. Чаплин щеголял в серой ковбойской шляпе, а Инс — в коричневой.
Оба были небольшого роста и похожего телосложения. Благодаря легкому гриму они казались братьями-близнецами — номер прошел «на ура»! Вечеринка продолжалась, градус веселья зашкаливал, дорогое французское шампанское лилось рекой. Участники постепенно теряли человеческий облик.
Томас Инс отчаянно пил фужер за фужером, ему отчаянно хотелось забыться. Он все-таки сумел поговорить с Херстом о делах, и этот разговор привел его в отчаяние — хозяин был вечеринки мил, но Инс понял, что кредитов ему не видать и продюсировать Мэрион будет другой.
На этом его неприятности не закончились. Выпив шампанского, Маргарет Ливингстон сказала ему: «Том, нам надо серьезно поговорить!» Они вышли на палубу и тут Маргарет превратилась в фурию: «Наши отношения зашли в тупик! Я хочу знать каковы твои намерения! Ты собираешься меня снимать?»
Потом она поинтересовалась каковы перспективы их творческого союза. Он что-то там промямлил в оправдательном ключе. Девушка резко оборвала его: «Я устала от вранья. Нам надо расстаться!» И удалилась в кают-компанию. Потом Маргарет не обращала на Инса никакого внимания и кокетничала со всеми напропалую.
Инс тогда подсел к секретарше Мэрион Дэвис — мисс Абигайль Кинсолвинг, изрядно захмелевшей. Она несказанно обрадовалась тому, что хоть кто-то решил за ней поухаживать.
Уильям Херст, лениво препарировал омара: ему тоже было не до веселья. Конечно, он не даст Тому ни цента, да и вечеринку устроил с одной единственной целью — удостовериться, что между его драгоценной Мэрион и Чаплиным ничего нет.
Хотя в анонимном письме, которое он получил, утверждалось обратное: Дэвис намерена его бросить ради известного на всю страну покорителя женских сердец.
Херст надеялся, что алкоголь подействует на компанию и развяжет всем языки. Море, ветер, тиковая палуба под ногами. Скоро все прояснится!
После трех часов ночи веселье выплеснулось за пределы кают-компании. Перепившие гости разбрелись по яхте. Исчезли и Чаплин с Мэрион. Херст корил себя за то, что захмелев, утратил контроль. К тому же его отвлекла дурацким разговором актриса Джуланна Джонстон и он пропустил момент исчезновения.
Херст, едва не оттолкнув повисшую на нем Джуланну, выскочил на палубу. Мэрион в каюте не было. Тогда он тихо подошел к каюте Чарли и приложил ухо к двери: тишина. Их не было ни на носу, ни на корме. Тогда он взял у себя в каюте кольт и вернулся на палубу.
Вскоре его внимание привлек сдавленный женских крик. В темноте он увидел, что в спасательной шлюпке копошится человек в кожаном жилете и спущенных джинсах, рядом валялась ковбойская шляпа. Под мужчиной отчаянно билась женщина в задранной юбке…
Херст поднял руку с револьвером и прицелился, крикнув: «Смотри мне в глаза, мерзавец!» Человек обернулся, и тут его настигла пуля. Все произошло за несколько секунд. Херст ничего не понимал: это был не Чаплин, а женщина была не Мэрион.
Черт побери! Это был Инс. Абигайль Кинсолвинг, рыдая и прикрывая грудь разорванным платьем, пыталась подняться из-под бьющегося в агонии продюсера.
Херст застыл, все еще сжимая дымящийся кольт. Он медленно трезвел. Дело было плохо. Можно ли скрыть произошедшее практически на глазах десятка известных людей и команды? Он понимал, что это нереально.
Вскоре он окончательно убедился в этом. Как только яхта зашла в Сан-Диего, принадлежавшая его конкурентам газета Los-Angeles Times вышла с кричащим заголовком: «Продюсер и режиссер Томас Инс застрелен на яхте миллионера У.Р. Херста». Проболтался кто-то из матросов.
Крах был близок. Но Херст не зря считался человеком незаурядных способностей. Во-первых, он приказал себе успокоиться. Но как это было возможно? Не было до сих пор никакой ясности в том, что же тогда в Чаплином и Мэрион? Может они занимаются любовью в двух метрах от него, за тонкой перегородкой каюты?
Херст ушел в свою каюту, прихватив бутылку виски, но не притронулся к спиртному, а обессиленно упал в кресло. И тут к нему впорхнула Мэрион Дэвис. Этот разговор изменил в их жизни многое: она наконец рассказала ему о себе все.
От нее Херст узнал, кто за ней ухаживал и то, что у нее действительно был роман с Чаплином. Но любит она его, и ей никто не нужен! Если он захочет, то они будут вместе всегда!
Мэрион была умной женщиной и сразу поняла, за что поплатился Томас Инст. Теперь она окончательно узнала, что Херст ради нее готов на все. Это было главным. Дело теперь было в деньгах, в очень больших деньгах.
Конкурентам-газетчикам было щедро заплачено и в вечерних выпусках не было ни слова о том, что произошло на яхте.
Членам команды Херст посулил огромные наградные. С Луэллой Парсонс был заключен пожизненный контракт. Элинор Глин он обещал помощь и поддержку. Смертельно раненного Инса отправили домой, к жене. Жена узнала, что Инс был на яхте с любовницей, в во время вечеринки, воспользовавшись опьянением Абигайль, напал на нее.
Жена не проронит ни слова, и это будет щедро оплачено, тем более ей пришлось не по вкусу известие, что в ее мужа стреляли при попытке изнасилования, а на борту яхты он был со своей любовницей.
Нелл Инс не собиралась добиваться справедливости во имя неверного мужа. Сама секретарша, Абигайль Кинсолвинг, вскоре погибла при загадочных обстоятельствах в окрестностях усадьбы Херста, ее тело было обнаружено его телохранителями.
Чаплину Херст ничего не обещал: тот сам мечтал поскорее выпутаться из неприятной истории.
До конца жизни он отрицал, что был на яхте. Этому никто не верил — сохранились воспоминания его шофера и секретаря Торайти Коно, описавшего как раненного в голову Инса переправляли на берег с яхты. В 1924 году дело о насильственной смерти Томаса Инса было закрыто.
Домашний доктор супругов Инс диагностировал «пищевое отравление» (по другой версии — сердечный приступ) — то же самое он написал в свидетельстве о смерти. Правда, после этого он купил себе новый дом, но бывают же совпадения… Тело Инса быстро кремировали, а вдова зажила безбедно.
Судьба отпустила Херсту еще пятнадцать лет с Мэрион. Его медиаимперия продолжала расширяться, но это было не главное — Мэрион оставалась с ним, она делала его счастливым.
Для любимой Херст задумал грандиозное строительство: замок «Зачарованный холм» на берегу океана, в Калифорнии. Поместье в 240 акров — смесь древнегреческих, готических, мавританских мотивов.
Портики, балюстрады, купола, а еще 115 комнат (оформление которых не повторялось), крупнейший в мире частный зоопарк, теннисные корты, поле для гольфа, бассейны, кинозалы, и везде скульптуры и картины, которые Херст скупал по всему миру.
Здесь принимали президентов, голливудских звезд, миллионеров. Истинной королевой «Зачарованного холма» была Мэрион Дэвис. Херст все больше расходился с читающей публикой, а потом потерял контроль над своей империей. Дошло до того, что сотрудники Херста просто перепечатывали новости из английских газет…
Во времена Великой депрессии газеты перестали приносить прибыль. Какое-то время Херста кормили серебряные рудники. Долги росли. Спасла положение Мэрион: она продала свои драгоценности и вырученный миллион отдала Херсту. Так он спас самые ценные из своих медиаактивов.
Уильям Рэндольф Херст умер 14 августа 1951 года на руках у Мэрион. У Мэрион и Херста была общая дочь Патрисия Лейк.
Девочка родилась в Париже. Ее отдали на воспитание сестре Мэрион — Роуз, потерявшей ребенка. Патрисию всегда представляли как племянницу Мэрион Дэвис.
Херст финансировал воспитание и образование Патрисии. Девочка гостила у Мэрион и Уильяма, ее брали в заграничные пеоздки. Перед своей смертью он заявил, что Пэт является его родной дочерью.
Херст собирался оставить Мэрион большую часть своего состояния, но вмешались сыновья. Дэвис поиздевалась над ними всласть: явилась на судебный процесс и потребовала… один доллар из состояния бывшего любовника.
Вскоре она вышла замуж за Хораса Дж. Брауна. Ее избранник походил на фото молодого Херста: такие же прозрачные безжалостные глаза.
Мэрион Дэвис не стало 22 сентября 1961 года. Ко дню ее смерти обстоятельства смерти 42-летнего Томаса Инса уже перестали быть тайной, и только Чаплин по-прежнему стоял на своем: не был, не участвовал, не виноват…
«Все подумали, что это приступ желудочных колик, но ему делалось всё хуже и хуже, и тогда решили, что, очевидно, надо немедленно положить его в больницу. Врачи поставили диагноз тяжелого сердечного приступа, и вскоре Инса переправили из Сан-Диего домой, в Беверли-Хиллс, где недели три спустя приступ повторился и Инс умер.
Немедленно разнесся мрачный слух, что Инс был убит, и виновником его смерти называли Херста. Эти слухи не имели под собой никакой почвы.
Я знаю это вполне достоверно, потому что мы с Марион [Дэвис] и Херстом навестили Инса за две недели до его смерти, он был очень рад видеть нас троих у себя и был уверен, что скоро выздоровеет…» — такой версии придерживался Чаплин в своих мемуарах.
