Юная Елизавета склонилась в поклоне перед своей сестрой Марией Тюдор. Выпрямившись, она улыбнулась и протянула к ней руки. Обе сестры прижались друг к другу. Со спины они казались похожими.
Стройные, с распущенными длинными рыжими волосами. Но на этом сходство дочерей Генриха VIII заканчивалось.
Мария была на 17 лет старше Елизаветы. К 37 годам она выглядела измученной и постаревшей. Она хоть и старалась улыбаться младшей сестре, глаза ее оставались настороженными, ожидающими подвоха.
-Сестра, я восхищена, как вы легко расправились с врагами и рада вашему вступлению на трон! — радостно воскликнула Елизавета.
-Мне приятно, что ты меня встречаешь. — отозвалась Мария.
После объятий и приветствий Мария предложила Елизавете ехать в ее свите. В Лондон сестры въехали вместе. Глядя на ликующую толпу, Елизавета очень надеялась, что сестра будет милосердной королевой и восстанавливая в стране католическую религию, не станет притеснять протестантов.
Однако уже вскоре Елизавете пришлось осознать, что Мария ревностная католичка и ждать от нее понимания не стоит.
-Сегодня я хочу, чтобы ты сопровождала меня к мессе. — заявила Мария.
-Сестра, вы ведь знаете, меня воспитали в реформаторской вере. — тихо сказала Елизавета и тут же пожалела о своих словах.
В глазах Марии зажегся зловещий огонек.
-Вот как? Оказывается ересь так глубоко распространилась по Англии, что ее корни проникают даже во дворец. Елизавета — я королева и я не хочу, чтобы народ видел, что моя сестра еретичка. Да, тебя воспитали неправильно, но никогда не поздно встать на путь истинный.
-Мне жаль. — упрямо произнесла Елизавета. — Но моя совесть не велит мне поступать иначе.
-Это печально. Получается, ты, как моя наследница, начнешь проповедовать ересь.
-Сестра! — взмолилась Елизавета. — Вспомните нашего брата. Он был одной веры со мной и он не заставлял вас силой отречься от вашей веры.
-Эдуард мертв. Господь хотел, чтобы страна вернулась в лоно истинной веры и избрал меня своим орудием. — жестко ответила Мария.
Елизавета поежилась. Получалось, что сестра будет принуждать ее поменять веру, а ей этого очень не хотелось. Во-первых, она тоже была очень религиозна и считала себя ярой протестанткой, а, во-вторых, у народа, который поддерживал реформаторскую веру, должна была быть надежда на нее — на Елизавету.
Елизавета видела, что Мария не знает, что с ней делать. Королева была нетерпима к чужому вероисповеданию. К тому же, Елизавета чувствовала, что Мария боится отсылать ее от двора и держит рядом с собой, во избежания заговоров.
Спустя несколько недель пререканий и Елизавета поняла, что ей нужно не забывать об осторожности. Она заметила, что Марию начинают накручивать против нее и поспешила уверить ее в том, что готова изучать католическую веру.
Пусть к ней приставят наставника, который ей объяснит все нюансы, а пока она просто будет посещать с Марией службы. Королева обрадовалась. Ей и в голову прийти не могло, что Елизавета хитрит.
-Елизавета, будьте пожалуйста осторожней. — сказала однажды Кэт Эшли, верная камеристка принцессы. — Я слышала, как испанский посол убеждал королеву, что ваше поведение притворство.
-Видит Господь, я стараюсь Кэт. — ответила Елизавета.
Принцессе было неприятно свое лицемерие, но у нее не было выбора. Она была вынуждена изображать, что встала на путь католической веры. Однако вскоре Елизавете пришлось убедиться, что не одна она притворяется.
Мария, хоть и убеждала ее в своей любви и добрых чувствах, но за спиной у нее интересовалась у Совета возможно ли лишить Елизавету право наследования, так как скорее всего она не дочь Генриха.
-Она смеет говорить, что моя мать родила меня от музыканта Марка Смитона. — потрясенно призналась Елизавета своей камеристке.
-Она совсем обезумела! — возмутилась Кэт. — А что Совет?
-Благо там были люди, знавшие этого музыканта и сказавшие, что я похожа на Генриха, а не на него. К тому же, Совет не принимает слухи в качестве аргумента.
-Что вы будете делать?
-Мне остается только ждать. Мария не дает мне уехать. Я вынуждена находиться подле нее. — с горечью ответила Елизавета.
В ноябре 1553 года весь двор заговорил о том, что Мария выйдет замуж за Филиппа Испанского. Елизавета надеялась, что Мария пребывает в хорошем настроении и стала просить позволить ей уехать, но та была категорически против.
С каждым днем Елизавета ощущала, что между ней и сестрой утолщается стена изо льда и непонимания. Принцесса подозревала, что неприязнь королевы раздувает испанский посол и епископ Гардинер, но ничего не могла с этим поделать.
Ей хотелось лишь одного, сбежать из дворца, где живет сестра. Находиться с ней вместе было невыносимо.
В декабре 1553 года Мария неожиданно переменила мнение.
-Ты можешь уехать от двора, но имей ввиду, если я узнаю, что ты замышляешь что-то против меня, то ты сильно пожалеешь.
-Ваше Величество! — пылко воскликнула Елизавета. — Я ваша верная и любящая подданная! Я никогда не буду участвовать ни в каких заговорах против вас.
-Ну что же… Посмотрим. А сейчас собирайся и уезжай, пока я не передумала.
Елизавета бросилась прочь, чувствуя за спиной недобрый взгляд сестры. Она понимала, что Мария ей не верит и для своей безопасности, ей разумнее находиться подле нее, но это было выше ее сил.
Елизавета направилась в поместье Эшридж, находившееся в Хартфордшире.
Но спокойствия в Эшридже Елизавета не обрела. Назревал заговор против Марии. Заговорщики, надеясь вовлечь Елизавету, слали ей письма, которые она тут же сжигала.
На нервной почве Елизавета слегла. В январе прибыл приказ от Марии, чтобы сестра явилась к ней во дворец, но принцесса была не в состоянии этого сделать. Королева не веря сестре, отправила к ней своих врачей и под их наблюдением Елизавета была все-таки доставлена в Лондон.
Принцессу разместили в дальних покоях дворца и усиленно лечили, а тем временем решалась ее судьба.
Был арестован глава заговорщиков Томас Уайатт и противники Елизаветы рассчитывали, что ее казнят вместе с ним. Даже то что Томас категорически отрицал участие принцессы в заговоре не меняло ситуации.
В марте 1554 года в покои к поправившейся Елизавете зашел епископ Гардинер и сухо объявил:
-Вы должны проследовать в Тауэр, пока мы будем разбираться по делу мятежа. Есть весомые подозрения, что вы участница.
Несчастной не дали возможности поговорить с сестрой, но она уговорила позволить написать ей письмо, где взывала к милосердию и убеждала в своей невиновности. Арест стал для Елизаветы шоком.
Принцесса вспоминала свою мать и пока ее везли в Тауэр, не могла отделаться от мыслей, что может повторить путь Анны Болейн.
