Четырнадцатилетняя жена Андрея Болотова укутала малыша в кружевные пелёнки. Это всё, что она могла сделать для шестимесячного Димы. Проводив первенца на погост, юная мать написала родным, что постарается как можно скорее забыть об этом.
В следующем, 1767 году, она уже радовалась рождению дочери. Всего у Болотовых было девять детей, но, как и во многих семьях, взрослыми из них стали не все.
Ещё в начале XX века подвели статистку – из всех родившихся в Российской империи детей двадцатилетнего возраста не достигала и половина. Типография министерства внутренних дел в 1916 году опубликовала подробный труд Сергея Новосельцева, где говорилось:
«На примере Петрограда… В связи с отсутствием канализации и неудовлетворительностью водоснабжения, из общего числа… до 25% упокоились от тифа».
Много столетий подряд картина практически не менялась. Семьи заводили большие, и десять-двенадцать детей не были исключительным явлением. Но увидать внуков удавалось далеко не всегда. Половина детей, а то и больше, взрослыми не становились. Причем касалось это не только бедных крестьянских семей, но и благополучных княжеских фамилий.
У великой княгини Елены Павловны, урождённой принцессы Вюртембергской, было пять дочерей. Анна и Александра покинули этот мир, когда им не исполнилось даже два года. «Не смогла перенести зубов», — записали о великой княжне Александре. Старшую, Марию, в двадцать один год унесла чахотка. А любимица родителей, Лилли (официально — Елизавета Михайловна), в девятнадцать лет вышла замуж, и не пережила рождения дочери. Молодая мать и дочь упокоились вместе.
Иван Алексеевич Толчёнов, сам из крепкой купеческой семьи, построил в 1785 году в Дмитрове, большую городскую усадьбу. Красивый каменный дом предназначался для его постоянно растущей семьи – девять отпрысков! Увы, большинству из них детские комнаты не понадобились: только двое сыновей смогли переступить порог младенческого возраста. Одиннадцать лет спустя Толчёнов перебрался в Москву, а усадьбу продал новому дмитровскому голове.
То, что в империи население прибывает не столь быстро, как хотелось бы, отмечал еще Михаил Ломоносов. Он проделал титанический труд, чтобы подвести итог: ежегодно империя теряет до ста тысяч малышей. Картина в семьях была неутешительной:
«Кои до десяти, а то и до шестнадцати детей родили, а в живых не единого не осталось».
Дворянки из столичного Петербурга часто простужались. Молодая и прекрасная девушка могла блистать на балу, а вскоре семья звала её оплакать. Восхитительная Мария Кочубей угасла спустя полтора года после свадьбы, жена графа Шереметева – через считанные недели после рождения сына. Внезапно не стало невесты графа Панина, а светскую львицу княгиню Тюфякину подвело легкое бальное платье, слишком тонкое для морозного вечера.
Впрочем, это происходило не только в России. Двадцатилетняя дочь Петра I неосторожно постояла на сквозняке, когда рассматривала фейерверк в Киле. Что могли предложить ей лекари? Практически, ничего.
К слову, у императора Петра было одиннадцать детей. И взрослыми тоже стали не все: царевич Алексей, Елизавета Петровна и Анна Петровна. Остальным родители закрыли глаза в младенчестве.
В крестьянских семьях причины такого явления были разными – холод, недоедание, и всё та же невозможность оказать помощь. Впрочем, постоянное прибавление в семействе не особенно радовало родителей. Ведь всех еще надо прокормить! «Может, приберет Господь», — говорили бедные женщины, если на свет появлялся очередной отпрыск. «Первые детки – соколятки, последние – воронятки», — гласила русская поговорка.
А Глафира Ивановна Ржевская, выпускница Смольного института, рассказывала впоследствии о своем детстве:
«Мать моя не могла вынести присутствия девятнадцатого ребенка…. И удалила с глаз мою колыбель. По прошествии года с трудом уговорили мать взглянуть на меня».
Удивительно при этом, что Глафира благополучно выросла. Она дважды выходила замуж и стала матерью пятерых детей, и лишь младший из них, Алешенька, взрослым так и не стал. Кстати, воспитывала Ржевская не только своих детей, но и осиротевших отпрысков писателя Радищева.
Много детей – не значит, много внуков. Взрослыми становились не все. И в России, и в европейских странах картина была похожей. Согласно тому же исследованию 1916 года, о котором я писала вначале, Англия и Австрия могли «похвастать» схожими цифрами. Ситуация изменилась в корне только к середине двадцатого столетия, когда наука сделала качественный шаг вперед. А условия жизни серьезно поменялись.
