Бордель и Париж. Первая любовь
После окончания школы родители отправили дочь в Париж, чтобы она могла учиться сценографии и декораторскому мастерству. У девочки даже те учителя, которые ее не выносили, находили большие способности к искусству.
Она оказалась трудным подростком, с пятнадцати лет курила, страстно полюбила шампанское и переняла у отца привычку грязно ругаться по любому поводу.
Париж сильно разочаровал Ли своей буржуазностью. Ей все не нравилось, но однажды она в сопровождении учительницы случайно попала на улицу Сен-Дени, где на тротуаре стояли девицы в кружевных чулках. Она сразу почувствовала, что это место ей безумно нравится. Ей удалось сбежать от учительницы и войти в бордель.
Хозяйка борделя, надеясь, что ангельски хорошенькая Ли останется у нее надолго, разрешила ей пожить и оглядеться, и Ли прожила пять дней в борделе, время от времени выбегая на крыльцо и крича во все горло:
– Я люблю тебя, Париж!
Бордель и Париж стали ее первой любовью.
Затем ее разыскала полиция и отправила назад в Америку к родителям.
Свободная и без комплексов
В 1927 году Конде Наст (Conde Nast), создатель и владелец огромного издательства модных журналов, открыл Ли для мира моды, буквально вытащив ее из-под колес мчавшегося на полной скорости автомобиля.
Разглядев девушку, он пришел в восторг: волнистые волосы, невинные голубые глаза, хрупкость и женственность.
Он тут же предложил ей сниматься в качестве модели в журнале Vogue, и она стала его любимой моделью. Впервые она появилась на обложке Vogue в нарисованном виде, Жорж Лепап (Georges Lepape) изобразил ее как модную flapper-girl на фоне небоскребов.
Наст был в восторге от «своей находки», водил ее с собой на все светские приемы и рауты, познакомил девушку с нью-йоркским высшим обществом: Фредом Астером, Чарли Чаплином, Дороти Паркер, Вандербильдами… На нее сразу обращали внимание, она была так хороша, что ей вслед все оглядывались.
Наст говаривал, что существовали две разные девушки под одним именем Ли Миллер: одна молчаливая, другая говорящая. Первая была похожа на прекрасную античную статую в современных одеждах, вторая — в точности мальчишка-подросток, грубый, дерзкий, сквернословящий.
Наст, приводя девушку в светское общество, строго-настрого запрещал ей говорить, разрешалось только слушать и улыбаться.
В течение нескольких лет она сделала головокружительную карьеру модели. Вскоре ее фотографии стали все чаще появляться на обложке журнала, а сама она начала работать для Жана Пату (Jean Patou), Эльзы Скиапарелли (Elsa Schiaparelli) и Люсьена Лелонга (Lucien Lelong).
У Наста работали все ведущие фотокорреспонденты того времени, а также лучшие дизайнеры, художники, в том числе Хорст П. Хорст, Ричард Аведон, Ирвин Пенн и Стейхен. Все они снимали Ли Миллер, которая с удивительной легкостью ложилась в постель к любому из них.
Ли считала, что эту свободу она унаследовала от отца, и не делала никакой тайны из того, что переспала со всеми мало-мальски привлекательными мужчинами, которые встречались на ее пути, и никто не отказывался, кроме одного…
Эдуард Стейхен увлекся ею на первом же сеансе — она это сразу заметила. У нее не было привычки продлевать прелюдию, перед тем как лечь с мужчиной в постель.
И теперь она по своему обыкновению стянула с себя платье, закурила и, голая, развалилась на диване, рассчитывая, что он тут же бросится на нее в порыве безумной страсти. Но увы! Она поймала его разочарованный взгляд.
Никакого вожделения, никакой страсти, только пустота. И в дальнейшем — сколько она ни предлагала ему себя, он так и не согласился вступить с ней в близкие отношения.
Более того, он даже пытался объяснить ей, что так поступать нельзя, что женщина должна уметь обольщать мужчину. Она возражала, что этому искусству должны учиться уродливые женщины, а она красавица и ей это ни к чему.
Чуждая стыдливости, она с удовольствием снялась для рекламы гигиенических тампонов Kotex, что вызвало большой скандал, так как до нее реальная женщина в таких рекламах не участвовала. Кстати, для этой рекламы снимал ее именно Стейхен.
Вандербильды отказали ей от дома, многие светские знакомые буквально предали ее анафеме, но Ли это мало взволновало. Тем более что она уже давно склонялась к мысли поехать в Париж для изучения фотографии – сменить место перед объективом на место за ним.
Именно со Стейхеном Ли впервые попробовала себя в качестве фотографа и, как он признавался впоследствии, он долго с недоумением рассматривал сделанный ею снимок и был вынужден признать, что это лучший его портрет.
Парижские будни
В 1929 году Миллер приехала в Париж с рекомендательными письмами в парижское отделение Vogue от Наста и личной запиской Стейхена к знаменитому фотографу и художнику Ману Рэю с просьбой обратить внимание на способную девушку.
Надо сказать, что Миллер, моментально сориентировавшись в ситуации современного искусства, давно открыла для себя экспериментальную фотографию Рэя. Он вызывал ее восхищение и из парижских мастеров был ее любимцем.
Рэй, как и Ли, родился в Америке, в семье еврейских эмигрантов из России (его настоящее имя Эммануэль Рудзицкий) и всего десять лет назад перебрался во Францию.
В Париже Рэй вошел в круг художников авангарда и получил признание как один из крупнейших дадаистов и сюрреалистов.
Он участвовал в выставках, на протяжении многих лет поддерживал тесные отношения с Т. Тцара, Ж. Кокто, М. Эрнстом, С. Дали, П. Элюаром, П. Пикассо и А. Бретоном. Круг его интересов был очень широк: он продолжал заниматься живописью, хотя основным его занятием в 1920–1930 гг. была фотография.
Рэй постоянно работал над новыми техническими приемами, которые позволили ему сделать фотографию одним из видов изобразительного искусства. Обычные предметы и образы на его фотографиях трансформировались в фантастические и таинственные.
Первыми оценили эти новшества сюрреалисты и начали применять фотографию (в сочетании с другими техниками) в своих произведениях. Рэй приравнивал свою технику фотографии к живописи, называя ее «живопись света».
Ли Миллер случайно удалось встретить Рэя в кафе «Пьяный корабль», у него дома ей ответили, что он уехал.
Он был на семнадцать лет старше ее, маленького роста, почти на голову ниже, с огромным носом, коренастый, почти урод. И тем не менее он очаровал Ли. По ее собственным словам, «он зажигал огонь творчества во всем, к чему прикасался».
С первого же дня знакомства она поселилась у него в студии на Монпарнасе и все четыре года, которые провела с ним, участвовала во всех его экспериментах. Ли Миллер оказалась талантливой ученицей, и настоящим ее даром был портрет.
Это ей, случайно засветившей пленку, удалось изобрести эффект соляризации, позднее они вместе изобрели рейограммы, сейчас их называют фотограммы.
Рэй, близко знакомый со всеми сюрреалистами, был своим человеком в монпарнасской богеме, естественно, что он тут же потащил Ли к своим друзьям. Вот где наконец она почувствовала себя в своей стихии!
Ну и странную же пару они представляли вдвоем с Рэем: до этого она сходилась с мужчинами, обладающими приятной внешностью.
…Впервые она увидела Пикассо в комбинезоне, перемазанном красками. Он окинул Ли проницательным взглядом и подмигнул Рэю – хороша!
По вечерам вся компания собиралась в кафе «Ротонда».
Много пили, и Миллер опрокидывала рюмку за рюмкой, не отставая от мужчин. Рэй вел дискуссии о свободной любви. Он отрицал ревность, но на деле бешено ревновал Ли.
В компании было принято разыгрывать женщин, и бросалась монетка, кому в этот вечер выпадет провести с разыгрываемой женщиной ночь. В тех случаях, когда разыгрывалась Ли, у Рэя надувались жилы на шее и глаза принимали отчаянное выражение.
Иногда отправлялись все вместе в гости к Элюару, которому от отца достался дом. Ли наполняла водой огромную ванну, напускала в нее мыльную пену и, раздевшись, погружалась в лопающиеся пузырьки. А все остальные гости лезли туда же — и женщины, и мужчины.
Рэй, на измены которого Ли не обращала никакого внимания, мог еще сдержаться, когда она, обнаженная, позировала десятку художников, но сатанел, когда Ли, по обычаям богемы, отправлялась к кому-нибудь из них в постель, поцеловав легкомысленно его в щечку на прощанье.
Он бешено ревновал ее, и ей все труднее стало выносить его истерики и угрозы покончить с собой, если она еще раз ему изменит.
Находясь в самом центре парижской богемы, привлекающая всеобщее внимание своей красотой, талантом, необычностью взглядов и пренебрежением к условностям, Ли получила предложение от Жана Кокто сняться в его первом фильме «Кровь поэта» в образе безрукой греческой статуи.
Надо сказать, что внешние данные Ли Миллер и в целом весь ее образ вдохновлял и увлекал многих художников. Некий эксцентричный фабрикант даже наладил производство бокалов для шампанского, изготовленных по слепку с ее груди.
Рэй встретил Ли, вернувшуюся со съемок картины, с револьвером, приставленным к виску. И хоть она была уверена, что это блеф, решила, что с нее довольно таких сцен. Кроме того, она безумно устала от богемной жизни.
Параллельный роман с Максом Эрнестом также утомлял ее, ибо он тоже ревновал и требовал ее верности и отказа ради него от всего мира. От постоянного пьянства отекали ноги и лицо. Однажды Ли собрала вещи и отправилась на пароход, идущий в Америку.
