Ее пальцы на допросах не спеша, рукоятью пистолета, смакуя каждый удар переломал старший следователь, капитан Алтухов. Фамилию этого следователя она будет помнить всю жизнь. И никогда его не простит.
Пальцы до конца жизни остались красными, узловатыми, изуродованными артритом и неправильно сросшимися после переломов.
Вера Лотар-Шевченко через всю свою тяжелую жизнь пронесла любовь к музыке.
Родом из Италии, она была дочерью интеллигентных людей, родители которой читали лекции в Сорбонне, преподавали в высшей школе. Отец — физик, математик и астроном. Мать специализировалась на литературе, французском и испанском языках.
Вера с детства занималась музыкой. И в 12 лет уже выступала с оркестром под управлением знаменитого Артуро Тосканини. В 15 лет окончила Парижскую консерваторию с золотой медалью. Педагогом девушки был Альфред Корто, знаменитый пианист и музыкант. Именно Корто зародил в девушке любовь к Дебюсси и Шопену.
В молодости Веру преподносили как вундеркинда, она давала бесчисленное количество концертов. Итальянские газеты писали про нее: “Истинно наша. Итальянский самородок”.
Став чуть постарше, Вера поехала на стажировку в Венскую Академию музыки. Еще дважды она выступала с маэстро Тосканини в Миланском театре Ла Скала.
Позже писала про него так: “Это такой дирижёр! Жестов никаких, а все к нему притягивается. Магнетизм! Играть с ним было страшно. Весь оркестр дрожал, я не знаю, как играла. Это только в молодости можно было решиться играть с Тосканини”.
Будущий муж Веры, иммигрант из России Владимир Шевченко жил Париже. Как говорили о нем друзья: он был скрипачом, скрипичным мастером, актером немого кино. Имел репутацию “русского Страдивари” и работал над созданием смычковых инструментов.
Владимир мечтал вернуться на родину, в Россию. В итоге, в 1939 году Вера и Владимир с тремя детьми переехали в СССР. Из детей только дочь была общей.
Советский Союз встретил их довольно подозрительно, потому что Вера Лотар была записана как француженка будучи итальянкой.
Вот что пишет об этом факте ее ученик: “Скорее всего, это было просто бегство от фашизма. В СССР Вера Лотар “числилась” как француженка, и не развеяла эту версию до конца жизни. Италия в те годы была врагом. А уж после того, как арестовали Владимира Шевченко, а потом и саму Веру, заявить, что она итальянка, было смерти подобно”.
В России Вере никак не удавалось найти работу. На помощь пришла Мария Юдина, известная пианистка, которая помогла дать Вере Лотар первый концерт в СССР. После оглушительного концерта на пианистку посыпались цветы, предложения, контракты, а семья получила квартиру.
Целый год прожили в достатке и счастье.
Война перечеркнула все. Уже в первые дни 1941 года Владимира арестовали по подозрению в шпионаже.
Писатель, профессор и человек, который близко знал Веру, Михаил Качан вспоминал, что Вера Августовна позже рассказывала ей про этот период, как ходила по инстанциям изъясняясь на ломаном русском языке и требовала освободить мужа.
“Я им говорила: “Вы дураки и идиоты. Неужели вы не понимаете, что он ни в чем не виноват? Что он честный человек и приехал помогать советской стране строить социализм?”
Кому-то это надоело, и ее тоже арестовали как жену врага народа.
Вера Лотар-Шевченко была арестована в 1942 году, осуждена на 10 лет лишения свободы по статье “Антисоветская агитация”. Срок она отбывала на Урале, Севураллаге, который находился в поселке Сосьва Свердловской области. Основным видом работы была лесозаготовка.
Есть информация, что она была и в Тавдинском лагере, это тоже Свердловская область, где отбывали свой срок музыканты, артисты, художники.
На закате жизни Вера писала в дневнике: “Советское государство, так настойчиво уговаривавшее русских эмигрантов вернуться на Родину, тут же отправляло их за решетку. А ведь среди них было немало талантливых инженеров, ученых, людей творческих, преданных своей профессии.
Ладно, я, знавшая по-русски два десятка слов, и не имевшая духовной связи с Россией, еще могла показаться шпионкой, врагом советской власти.
Но Володя, и сотни людей, подобных ему, десятилетиями стремившихся вернуться…Это никак не укладывалось в моей голове”.
“Из лагерной жизни она хорошо помнит кухню, где ей пришлось работать много лет. “Я там переворачивала тысячи котлет”, — не раз говорила она.
И помнила женщин, узниц лагерей, которые всегда хорошо относились к ней, поддерживали ее, давали теплые вещи. “Если бы не они, я бы не жила”, — говорила Вера Августовна.
Для них она всегда оставляла на своих концертах два первых ряда. На всякий случай. Если они придут. Бесплатные места. Она их оплачивала сама — покупала билеты”.
Михаил Качан.
На своих нарах она вырезала фортепианную клавиатуру с помощью простого кухонного ножа и каждую свободную минуту проводила у своего беззвучного инструмента, чтобы не забыть своей репертуар. Сокамерницы уверяли, что даже как-будто “слышали” ее игру: этюды Шопена, прелюдии Баха, сонаты Бетховена.
Веру Августовну выпустили в начале 50-х годов, но в Москву и в Ленинград путь для нее был закрыт. Пианистка отправилась в Нижний Тагил, где ей предписали жить несколько лет. В незнакомом городе без друзей и знакомых, положение осложнялось тем, что она плохо говорила по-русски.
Первым делом Вера отправилась туда, где можно было играть.
Из воспоминаний педагогов:
На пороге стояла женщина, странная, но для Тагила такие женщины были привычны в те времена.
И неожиданная просьба: -Разрешите поиграть. Рояль. Хочу музыка.
-Может хлеба? Помочь? Продукты?
-Нет. Только музыка. Хочу играть.
Вот как состоялась ее первая встреча с инструментом после долгой разлуки: “В телогрейке, в платочке пришла она к директору музыкальной школы в Нижнем Тагиле и сказала, что окончила Парижскую консерваторию, что выступала в разных странах мира, а сейчас просит одного — пустой класс с роялем, где она могла бы запереться на час…
Ее приняли за сумасшедшую, но она просила немного, и ей дали этот класс. Она вошла в пустую комнату, повернула ключ в замке и стояла , прижавшись спиной к двери.
Перед нею был рояль. Впервые в жизни почувствовала она страх. Она не могла дотронуться до клавишей. Пересилила себя…И случилось чудо.
Пальцы пианиста деревенеют, если он не играет несколько дней, даже один день. Она стала играть. Сразу. В том самом пустом классе. Играть бурно, подряд, обрывая себя, потому что ей казалось, что вот Шопена она сможет играть, а Баха не сможет, Баха играет, а Бетховена не сможет…
Она прерывала одну пьесу, чтобы начать другую, более трудную и еще более трудную. И у нее получалось. Получалось. Получалось”.
Вере Августовне долго пришлось восстанавливать технику, но она смогла сделать это.
Первую встречу с Лотар-Шевченко вспоминает Вера Гуськова, которая впоследствии брала у нее уроки: “Директор музыкальной школы №1 с удивлением рассматривала странную посетительницу в тюремном наряде, которая, путая русские и французские слова, просила допустить ее к фортепиано “играть концерт”.
Гостья сбросила ватник и некоторое время молча сидела, осторожно касаясь клавиш натруженными и изуродованными руками.
И вдруг раздались мощные, торжествующие звуки бетховенской сонаты. Сбежались дети, педагоги, уроки прекратились. А пианистка все играла и играла, ни на кого не обращая внимания.
Она была похожа на изголодавшегося человека, которому дали наконец кусок хлеба. В тот день у закрытой двери, не смея зайти навзрыд рыдали педагоги. Было же понятно, откуда прибежала женщина в драной телогрейке. И Вера играла почти всю ночь. И так и заснула за инструментом”.
Дикий, совершенно необузданный темперамент, который ею овладевал в маленькой школе, которая никогда еще не слышала подобного, казался невероятным звуковым шквалом.
Тамара Николаевна, деятельный человек и директор музыкальной школы, стала думать, как помочь этой необычной женщине. Ведь у этого человека уже завтра не будет ничего: ни багажа, ни одежды, ни еды, ни места жительства, ни места работы.
Позже Вера Августовна смеясь рассказывала, что проснулась уже преподавателем той школы.
Однако вначале ее не смогли устроить педагогом, так как бывших заключенных на преподавательскую работу не брали. Взяли иллюстратором на уроки музыкальной литературы. Так преподаватель рассказывал ученикам о произведении, а Вера Августовна исполняла.
После доверили и преподавание. Давала она и частные уроки. Работа давала не только заработок, но и контакты с семьями интеллигенции руководящего состава горно-металлургического заводского города.
Они помогали не приспособленной к советской действительности, плохо говорящей по-русски, беспомощной в бытовом смысле немолодой женщине врастать в жизнь чужой страны.
Вера Августовна не совсем была пригодна к педагогической деятельности с детьми, ведь она сама была из вундеркиндов. Восприятие музыки обычными подростками для Лотар было непостижимым.
Многие вещи казались ей настолько очевидными, что она предполагала, что и любой ребенок знает их от природы. А методики обучения советских школ ей были неизвестны. Был и языковой барьер.
Тогда она еще не владела русским в полной мере, а хорошо усвоенный словарь ГУЛАГа в музыкальной школе не годился.
В те годы на зарплату преподавателя музыки было невозможно жить даже со скромными запросами. Кто-то посоветовал ей обратиться в драматический театр, куда ее приняли концертмейстером. Ей дали комнату в коммунальной квартире.
Как раз в то время в новый Тагильский театр пригласили молодого режиссера Владимира Мотыля. Вера Августовна подбирала и исполняла музыку к его спектаклям. Когда Мотыль стал известным кинорежиссером, он посоветовал коллеге снять документальный фильм о судьбе Лотар-Шевченко.
Мотыль рассказывал, что в образе француженки в его фильме “Звезда пленительного счастья” есть черты Веры Августовны.
Судьба Лотар-Шевченко в общих чертах легла и в сюжетную линию фильма “Руфь” 1989 года. Главную роль сыграла французская актриса Анни Жирардо.
Позже, благодаря учёным, она попала в Новосибирск. Они смогли на заседании Президиума СО АН уговорить Михаила Лаврентьева выделить ей в Академгородке квартиру, «чтобы спасти ее».
Вера Августовна не раз имела возможность вернуться во Францию, но всегда отказывалась и отвечала, что это было бы предательством памяти русских женщин, которые помогли ей выжить в адских условиях заключения.
Уже после освобождения Вера узнала, что ее сын погиб при бомбежке, как и их совместная с Владимиром дочь. Приемный сын Денис Яровой выжил. Также как и отец, он стал скрипичным мастером.
Согласно спискам общего управления НКВД СССР мужа Веры Августовны, Владимира Шевченко, отправили отбывать наказание в Соловецкий лагерь. Оттуда он был отправлен в один из лагерей Архангельской области. После этого его следы теряются.
Есть только две справки из двух больниц. Троицкая спецбольница, по-простому “лагерная психушка” извещает: Владимир Яковлевич Шевченко. Возраст: 52 года. Диагноз: шизофрения.
Справка из другой больницы в Златоусте. Диагноз: Дистрофия третьей степени.
Родина щедро обласкала вернувшегося сына.
Однажды перед концертом в Свердловске сотрудница решила посмотреть на Веру Августовну, как она одета, соответствует ли ее концертный туалет роли солистки. Когда она ушла, Вера Августовна сказала: — Она думает, что я из Тагила. Она забыла, что я из Парижа.
Коллеги вспоминают ее руки: —Это была не рука, а лапа человеческая. Красные толстые пальцы, с беспредельно коротко остриженными ногтями. Может быть даже не острижены, а покусаны. Она своей внешностью, не очень красивой, настолько всех переубедила, что красота не во внешности, а в чем-то внутреннем. Моментами она нам казалась невероятно прекрасной.
В конце жизни Вера Августовна не могла ухаживать за собой. По-очереди по дому ей помогали девочки-школьницы. Один из классов общеобразовательной школы сделали ответственным.
“Мы приходили к ней каждый четверг и проводили по два часа. Час на уборку, а потом она нам играла, это было очень сильное впечатление. В двухкомнатной квартире Веры Августовны рояль почти занимал одну из комнат. Она разрешала нам играть на нем.
Она очень доброжелательно относилась к нам. Наш уровень оставлял желать лучшего, но она нас слушала и хвалила. Говорила, что когда поправится, будет заниматься с нами. А на столике у нее лежал журнал “Советский экран” со статьей о фильме “Звезда пленительного счастья”, — вспоминает одна из учениц.
Артистка, блиставшая на Европейской сцене, много лет провела в Сталинских лагерях. А после них осталась в Сибири и прожила там же всю оставшуюся жизнь. Больше тридцати лет.
10 декабря 1982 года в Новосибирске ее не стало. Вера Августовна Лотар-Шевченко похоронена на южном кладбище Новосибирского Академгородка.
Реабилитирована была лишь спустя 7 лет после смерти в 1989 году.
