Ему было только 16, а ей уже тридцать семь. Но он смотрел на нее, как на самую прекрасную женщину в мире. Матушка и тетя, свидетельницы этого безумия, отговаривали Сашу видеться с ней. «Несвежая женщина!» — припечатала Александра Андреевна. Но юному Блоку было все равно…
Сашенька Бекетова стала невестой, когда еще училась в гимназии. Александр Львович Блок ухаживал за ней неистово, даже как-то яростно. А потом пришел просить руки.
Хорошенькую юную дочь родители благословили очень быстро, и 7 января 1879 года она пошла под венец. Оттуда – в Варшаву, с новоявленным супругом, который получил назначение в местный университет.
В письмах Сашенька писала о своей семейной жизни ровно и гладко, словно ничего особенного не происходило. Никто, даже родная любимая сестра не догадывался, как сильно мучил ее Блок.
«Она никому не жаловалась, — вспоминала Мария Бекетова, — кое-где по городу ходили слухи о странном поведении профессора Блока, но в нашей семье ничего не знали».
Дело в том, что Александр Львович имел очень тяжелый характер – он был вспыльчив, безумно ревнив и постоянно тиранил свою молодую супругу. Подозрительный, вечно взвинченный, он сводил Сашеньку с ума своими нападками и обвинениям.
Когда родился их сын, названный тоже Сашей, жена терпела мужа недолго. Она предпочла уйти. Развод в девятнадцатом веке был делом безумно трудным, но это было лучше, чем жить в аду. Так маленький Саша Блок поселился в «ректорском доме» на набережной Невы.
Его дед был известным профессором и ученым-ботаником. После, когда мать вторично вышла замуж за поручика Франца Кублицкого-Пиотухха, они поселились в квартире отчима.
Мать обожала Сашу, а он считал ее самым близким человеком. От Сашеньки – теперь Александры Андреевны – у него никогда не было тайн. Вплоть до того самого жаркого лета 1897 года. На курорте Бад-Нуахайм юноша встретил женщину, которая потрясла его до глубины души.
«Это была высокая, статная, темноволосая дама с тонким профилем и великолепными синими глазами, — писала Мария Бекетова. – И ее красота, щегольские туалеты и смелое, завлекательное кокетство сильно действовало на юношеское воображение… Она первая заговорила со скромным мальчиком, который не смел поднять на нее глаз».
Красавицу, в которую влюбился молоденький Саша Блок, звали Ксенией Михайловной Садовской. Она была замужем, воспитывала троих детей, и словно от скуки и ради развлечения все больше увлекала неопытного юношу. Его восторг льстил ее самолюбию, а его служение ей – почти, как в рыцарских романах – вызывало улыбку.
Но мать хмурила брови.
— Саша, это несвежая женщина. – С нажимом говорила она. – Твое волнение только развлекает ее. Бога ради, не становись ее игрушкой!
Но именно этого он и желал больше всего на свете. Быть для нее игрушкой, вещью, да чем угодно – только бы рядом! Каждое утро, Блок бежал покупать своей возлюбленной цветы. Едва открыв глаза, она получала новый ароматный букет с маленькой запиской. Снисходила до прогулки, или соглашалась прокатиться с Сашей на лодке.
В такую ночь успел узнать я,
При звуках, ночи и Весны,
Прекрасной женщины объятья
В лучах безжизненной луны.
(А. Блок)
Родным было жаль его. Садовская вызывала у них гнев – шутить с чувствами мальчика? Ведь ясно же, что между ними пропасть! Что едва закончится сезон и все разъедутся, это завершится! Зачем же заставлять Сашу страдать?
— Не спеши переживать. – Убеждала Александру Андреевну ее сестра. – В Петербурге все закончится.
Надежды эти не оправдались. Потому что, оказавшись в столице, Блок снова стал искать встреч с Садовской.
«Чем ближе я вижу тебя, — писал он любимой женщине, — тем больше во мне пробуждается то чувство, которое объяснить одним словом нельзя. В нем есть и радость, и грусть… а больше всего искренней любви, которая не кончится».
Он нанимал экипаж и мчался к ней. Снимал номера в гостиницах и по-прежнему приносил цветы. Целых два года Ксения Михайловна встречалась с юным Блоком. Мать, чрезмерно любящая сына, переживала куда больше, чем он сам.
Есть версия, что она даже пыталась поговорить с Садовской, чтобы заставить ее отказаться от Саши. Некоторые считали, что у Александры Андреевны к нему всепоглощающее, давящее чувство. И даже непонимание из-за Садовской не разрушило этой связи между ними.
А потом появилась другая. Люба Менделеева. И встречи с Ксенией Михайловной сошли на нет. Теперь уже она умоляла его о встрече, просила снова приехать на тот самый курорт, где все началось. Он не отвечал.
…Кто-то сказал ему о смерти некогда любимой женщины. Ответ был сухим: «Однако, кто же умер? Умерла старуха. Что же осталось? Ничего. Земля ей пухом».
Но это была ошибка. Ксения Михайловна пережила Блока. Тот скончался в 1921-м, а она на четыре года позже. После революции и Гражданской войны Садовская оказалась в Одессе, где ее разум помутился – ее поместили в клинику для душевнобольных.
Там она и умерла. А потом, разбирая ее вещи, нашли письма Блока. Несвежая женщина хранила их до самого последнего дня.
