Забавлялся со своими детьми он на глазах у изумленных соседей. Складывалось впечатление, что помещик Нащокин не испытывает ни малейшей привязанности ни к сыну, ни к дочери. «Как чужие ему», — качали головами в округе.
Дело в том, что матерью мальчика и девочки была купленная Нащокиным цыганка. Поэтому дети его были – и не дворянами, и не крепостной дворней. Дворняжки. Так их и называли в округе.
Она пела, полузакрыв глаза, словно в забытьи. В Московском хоре Соколова черноглазую Ольгу выделяли особо – она была дочерью знаменитой Стеши Солдатовой, настоящей примы, которая когда-то перебудоражила всё светское общество.
Однажды перед Стешей склонилась в почтительном поклоне заслуженная оперная дива. А в 1812 году смелая Стеша посмела отказать Наполеону, когда он приказал ей петь для развлечения своих солдат. Яркая была женщина! Вот и Ольга унаследовала от неё красоту и талант.
Впрочем, злые языки уверяли, что у дочери способностей намного меньше. Когда Стеши не стало в 1822-м, Ольга заняла её место. Но каждый пророчил ей: найдется однажды влюблённый поклонник, который увезет тебя с собой! Будешь жить, припеваючи, ни в чём не нуждаясь…
Так и вышло. Соколовский хор гремел по России. Посмотреть выступления приехал и помещик Павел Нащокин – известный балагур, транжира и приятель поэта Пушкина…
О нем самом, о Нащокине, можно было тоже слагать легенды! Говорили, что он так увлекся актрисой Асенковой, что переоделся в женское платье, нанялся к ней горничной, и целый месяц раболепно прислуживал объекту своих грёз…
Впрочем, актриса то ли быстро раскусила кавалера, то ли, действительно, оказалась женщиной с непростым характером, однако это выходка охладила пыл Нащокина. Более он в сторону Асенковой не смотрел.
А вот Ольга Андреевна Солдатова, черноглазая цыганка с хрипловатым дивным голосом, стала для него новой отрадой.
Жил Нащокин безбедно. Он получил наследство от отца (а вот мать его обделила, посчитав слишком большим транжирой), а ещё его карман постоянно пополнялся новыми вливаниями. Дело в том, что Павел состоял в родстве с таким огромным количеством богатых людей, что ему вечно что-то перепадало в качестве наследства.
Вот поэтому у молодого мужчины и развилась привычка бездумно тратить деньги. Дворяне его эпохи спускали целые состояния в карты. Или закатывали веселые пирушки, на которые могли приехать по сотне-две человек… Не отставал от других и Нащокин. А если надо было поддержать деньгами друга, никогда не отказывал.
И творческим натурам он тоже привык помогать! Мог осчастливить начинающего художника, заказав у него пару десятков полотен. Или широким жестом послать звенящий кошель понравившейся актрисе, отмечая ее «безупречную игру в этом дивном спектакле». Так что встреча с Ольгой Солдатовой была предрешена.
В хоре категорически отказались отпускать с помещиком Солдатову. Её ценность многократно преувеличили, так что пришлось Павлу Воиновичу выкупать девушку за очень круглую сумму. С той поры Ольга должна была петь только для него и для его гостей. Она поселилась в его доме, и от своей широкой души помещик регулярно выделял ей хорошее содержание…
Ольга знала, что потомственный дворянин вряд ли согласится взять в жены цыганку. Павел Воинович был потомком Дмитрия Нащоки, и его род, к тому времени, существовал уже пятьсот лет! Но надежда теплилась в душе певицы.
В конце концов, женился же на крепостной граф Шереметев! И князь Гагарин! А Федор Толстой? В 1821 году взял в жены цыганку Авдотью Тугаеву…
Когда появились дети, Нащокин периодически подтверждал свои намерения – да, женится. Да, немножко потом. Сейчас не до того! Мальчик и девочка росли не дворянами, не крепостной дворней, а так – дворняжками. Слуги потихоньку и называли их так. Барыню Ольгу Андреевну они не любили.
«Каждый сверчок знай свой шесток, — говорили в доме, — а она что?»
Пушкин, несомненно, знал Ольгу. И в письмах к другу не забывал спросить о том, что происходит в доме. 20 мая 1831 года в послании к Нащокину отмечает: «Ну, что твоя хозяйка?». А 7 октября того же года: «Кланяюсь Ольге Андреевне и твоему наследнику».
Интересно, что поэт очень любил сына Павла Нащокина – он даже был его крестным отцом. В нескольких письмах очень нежно отзывался о мальчике, а когда кто-то сообщил ему, будто ребёнок умер, Пушкин испытал настоящее потрясение. И несколькими неделями спустя радостно отмечал: «Слава богу! Оказалось ложью».
Но со временем пылкая влюбленность Нащокина сошла на нет. Ольга требовала, чтобы он женился на ней, а делать это помещику хотелось всё меньше. Раздражение копилось и выплескивалось на страницы писем. Не раз Павел Воинович жаловался Пушкину, что цыганка устраивает сцены и измучила его капризами.
Дети тоже перестали доставлять радость. Есть такое мнение: мужчина любит детей любимой женщины. Ольга перестала быть любимой… Так что, заметив, что сынок чем-то похож манерами и повадками на квартального, приказал сшить ему такой же мундир.
И забавлялся от души, заставляя ребенка носить это одеяние. Изумленные соседи, наблюдая эту картину, считали, что Павел Воинович явно перебарщивает… Это же его сын! Как можно, словно с игрушечной обезьянкой?
Лучшим выходом было бы для всех, если бы Ольгу… отдали замуж. Так часто поступали с теми, кто был ниже по статусу и потерял привязанность недавнего любимого. «Авось разведем тебя с сожительницей», — весело писал Пушкин – Нащокину, в феврале 1833 года.
Надо сказать, что и бывшую пассию самого поэта, дворовую Ольгу, тоже когда-то отдали замуж… Это было еще до сватовства к Наталье Гончаровой.
За спиной у Ольги Солдатовой сговорились в очень короткие сроки. Выбор пал на внебрачную дочь нащокинского родственника. Вера была рождена крепостной крестьянкой, но росла в доме своего отца, в имении Рай-Семеновское, словно настоящая барышня.
Оставив в Москве дом для своей цыганки, Нащокин подался в поместье предполагаемой невесты. Брак заключили 2 января 1834 года, и молодые остались у родных новобрачной. Вере было 23 года, а ее новоявленному мужу 32. Вполне обычная для того времени – и небольшая! – разница в возрасте.
А дворняжки? Дочь Павла Воиновича от Ольги Солдатовой покинула этот мир в холерный 1831 год («Бедная моя крестница», — с горечью писал Пушкин). Найти точную дату смерти мальчика, которого обряжали в костюм квартального мне не удалось.
В браке с Верой Нарской у помещика Нащокина родились законные дети. Это нисколько не остановило их отца от безмерных трат в дальнейшем. Умирал Павел Воинович полностью разоренным, оставив 43-летнюю вдову разбираться с его долгами.
Любопытный факт! Однажды Нащокин подарил своему другу, поэту Александру Сергеевичу Пушкину, кольцо с бирюзой. Оно должно было стать оберегом. И Пушкин всякий раз носил его, и верил в его волшебную силу. На Черную речку надеть это кольцо он… забыл.
