— С брюхом! – зло кричала мать. – Как же я теперь людям в глаза смотреть буду? Стыд какой!
Нюра не говорила ни слова, понимая справедливость материных слов. Она сама виновата, она одна. Но когда ей приказали пойти вон, упала в ноги и взмолилась:
— Да куда же я? На мороз?
Но мать презрительно отпихнула дочь и хлопнула дверью. Пропащая Нюрка – теперь её в сельце будут называть так – поглубже закуталась в платок и побрела, куда глаза глядят.
В бурятском селе Баргузин нового жильца почтительно называли «барином». Все знали – столичный гость, сослан после восстания на Сенатской площади. Михаила Кюхельбекера сначала приговорили к восьми годам, а потом срок сократили до пяти.
Удалось доказать, что в заседаниях Тайных обществ он никогда не участвовал, хотя на Сенатскую и вышел. Главное, за что наказали Кюхельбекера – не донёс на брата, Вилли (вы наверняка слышали о нем – это тот самый Кюхля, что дружил с Пушкиным) и не рассказал про остальных, кто был замешан.
Вилли после декабря 1825-го пытался бежать по поддельным документам, но был опознан и арестован. В столицу его привезли в кандалах и для него определили суровую кару – 20 лет каторги.
Михаил Кюхельбекер пришел сдаваться сам, сразу после Сенатской, каялся перед великим князем Михаилом Павловичем. Тот и вступился за него. Когда вышел его недолгий срок ссылки, Михаилу определили:
«Запрет на проживание в столице и Москве, немедля выехать на поселение в заштатный город Баргузин».
Заштатный город — это только на бумаге. На самом деле, Баргузин в ту пору мало чем отличался от села.
Начало зимы 1831 года выдалось морозным. Кюхельбекер выехал из дома, чтобы пополнить запас свечей, когда на соседней улице увидел девушку, припавшую к забору какого-то дома. Она была без чувств, но ещё не успела замерзнуть – вероятно, обморок случился незадолго до этого.
Подхватив бедняжку, Кюхельбекер усадил её в сани, и маршрут пришлось срочно менять – к лекарю.
— Ну что же-с, — сверкнув очками, произнес эскулап, — будет дитя. Поздравляю вас.
— Да я к этому… никак не причастен. – смущенно отозвался Михаил.
Анна Токарева – по-домашнему просто Нюра – запинаясь благодарила барина за заботу. Он глядел на неё со смешанным чувством жалости и тоски. Пропадет ведь. Мать выставила вон, об этом Нюра уже рассказала своему спасителю, и не желала даже имени слышать.
— Поехали со мной, — вздыхая, сказал Кюхельбекер, — может, стряпать умеешь?
Она поселилась в съёмной квартире Михаила в дальней комнате, за шторкой. С утра начинала хлопотать по хозяйству, и всё старалась угодить. Когда пыталась поцеловать ручку барину, он выдернул ладонь и грозно приказал никогда так больше не делать.
Чтобы убедиться, что с ребёнком ничего не случилось, регулярно возил Нюру к врачу. А когда на свет появился крепкий малец, вызвался стать его крестным.
Позже, уже полностью доверяя Михаилу, Нюра рассказала, что с ней произошло. Мать отправила её на работу в соседний город, договорилась с какими-то знакомыми, что Нюра будет помогать по хозяйству.
А там хозяйский сын посулами убедил Нюру, что женится, что заведут они семью… А когда выяснилось, что вскорости будет ребёнок, попросил выставить ненужную служанку вон.
— Погибла бы. – шептала Нюра. – Если бы вы не спасли.
Нюра была неграмотной, даже имени своего написать не умела. По вечерам они садились с Михаилом за стол, и он начинал выводить буквы, рассказывать, что они обозначают. Старательно повторяя за барином, Нюра потихоньку овладевала этой нехитрой наукой.
И как счастливо смеялась, когда у неё стало получаться! Но… смех прервался через три месяца. Малыш скончался. Утирая слезы, Нюра протяжно, по-бабьи, выла. А потом кинулась к Кюхельбекеру, как к своей единственной надежде.
Болтать о них в Баргузине начали быстро. А однажды Нюра решила пойти к матери, чтобы попробовать снова с ней поговорить. К её удивлению, в родном доме пропащую Нюрку приняли радушно, словно ждали, что она явится назад.
— А какой он, барин? – вопрошала мать. – С виду такой серьёзный.
— Хороший он. – улыбаясь, отвечала Нюра. – Сердце у него доброе. Даже не верится, что они там на площади против государя вышли…
Каждый, кто приходил к Кюхельбекеру, дивился – была в том доме какая-то особенная атмосфера любви и ласки. Нюра изо всех сил старалась угодить Михаилу, а он относился к ней бережно, словно она была для него самым важным существом на свете.
Весной 1834 года Кюхельбекер принял решение: надо жениться. 3 июня они с Нюрой предстали перед святыми образами, и дали клятву любить друг друга до конца своих дней.
А потом разразился скандал. Уже после венчания кто-то нажаловался батюшке, что ранее Кюхельбекер крестил Нюриного сына. Кум он ей, получается! А по церковным законам кум – что родной брат! Нельзя брать такого в мужья! Не по правилам! Разозлённый священник пришел в дом Кюхельбекера и сразу заявил, что будет подавать жалобу наверх. Что брак развенчают…
— Ребёнок умер. – холодно проговорил Михаил. – Я если и кум для Анны Степановны, то теперь уже бывший.
Прижимая руки к большому животу, выбежала на громкие голоса и Нюра. Оглядев её горящим взором, плюнул под ноги батюшка, да и был таков. Никогда больше вопрос о «развенчании» в Баргузине не поднимали.
Два счастливых события вскоре произошли одно за другим: сначала Вилли Кюхельбекера выслали в Баргузин, вслед за братом. Затем родилась старшая дочь Михаила и Нюры – Устинья. Братья, оказавшиеся в одном месте, поддерживали друг друга, строили планы.
Они совместно завели большое хозяйство, удивляя местных жителей размахом своего предприятия. Михаил открыл бесплатную больницу для местных и аптеку, а Вилли учительствовал в школе, которую они с братом вместе создали.
Добрым словом вспоминали Кюхельбекеров в Баргузине и много лет спустя. Мощно пустили корни два брата: у Михаила родились шесть дочерей. А Вилли в 1837-м женился на дочери почтмейстера, Дросиде Ивановне Артеновой, которая подарила ему четверых детей.
В дальнейшем пути Кюхельбекеров разошлись: Вилли уехал с семьей в Акшинскую крепость, жил в Кургане и Тобольске. Там в 1846-м году Кюхля и скончался.
Михаил остался в Баргузине, а в 1856-м году был восстановлен в своих дворянских правах. Еще три года спустя его не стало.
Пропащая Нюрка – а теперь уважаемая дама Анна Степановна Кюхельбекер – пережила своего мужа и увидела, как повзрослели дети. Четыре девочки (две умерли маленькими) получили образование в Иркутском девичьем институте.
А самую долгую жизнь прожила четвертая дочь Михаила Кюхельбекера – Екатерина. Ее земной путь окончился в 1931-м году, ровно сто лет спустя, как ее отец впервые ступил не землю Баргузина.
