У алтаря они смотрелись странно: высокая и статная блондинка и низенький щупленький дедушка, который тяжело опирался на ее руку.
На вопрос, будут ли у них свидетели, старик только раздражённо махнул рукой:
— Если бы пригласили гостей, то пришлось бы звать и моих детей, а их я терпеть не могу!
Девушка на ворчания жениха только блаженно улыбалась. Сегодня был лучший день в ее жизни!
— Все тебе чего-то неймётся, Басенька! — приговаривала мать, качая головой. — Вечно больше всех надо!
Барбара, родившаяся в деревеньке Станевичи на востоке Польши (нынешняя Гродненская область Белоруссии) в 1937 году, и правда все детство и юность чувствовала какое-то странное томление, будто чей-то зов…
В отличие от других детей небогатого семейства Пясецких, Бася терпеть не могла выполнять свои обязанности по хозяйству — ухаживать за скотиной, заготавливать сено на зиму, полоть бесконечные грядки…
Все эти привычные деревенские дела только вгоняли девочку в тоску, но, конечно, выбора у нее не было — на ферме все должны были помогать по мере сил.
Когда семья Пясецких в послевоенеое время решила перебраться в окрестности Вроцлава, Бася радовалась больше всех. Вблизи большого города жизнь ощущалась совсем иначе — яркой, насыщенной и удивительной. Она быстро сбежала с родительского хутора и поселилась во Вроцлаве, где всерьез увлекалась искусством.
Родители были против ее сомнительных в их понимании увлечений и настаивали на том, чтобы Барбара продолжила их дело или получила нормальное образование. Однако непокорная дочь пропустила все нотации мимо ушей и поступила на факультет истории искусств.
Учеба открыла перед Басей целый мир — или, по крайней мере, сначала ей показалось именно так. Новые интересные знакомства, предложения, проекты полностью увлекли Барбару — она даже получила возможно поехать учиться в Рим. Настоящая места стала явью!
Увы, как только заветный диплом искусствоведа оказался в ее руках, вся наполненная невероятными событиями жизнь неожиданно кончилась. Бася столкнулась с удручающей действительностью: работу по специальности найти было абсолютно негде, а горбатиться за копейки лишь бы где у нее не было никакого желания.
Когда положение Барбары стало совсем отчаянным, она решилась на отчаянный поступок — переезд в Штаты. В кармане у предприимчивой девушки было всего 100 долларов и она знала по-английски только пару слов, но несмотря на это твердо надеялась на свой успех.
Конечно, Бася понимала, что мечтать она может о чем угодно, но первое время придется заниматься самым простым трудом. Это ее не пугало, ведь на горизонте маячило прекрасное, светлое будущее в лучшей стране на свете!
Узнав о безумных планах дочери, старшая чета Пясецких снова пришла в ужас: отец схватился за сердце, мать — за таблетки от давления.
— Погубишь ты нас! — причитали они. — И все это ради чего, до конца дней полы мыть?
Бася независимо пожимала плечами. Тревожным родителям было не объяснить, что здесь, в Польше, ей бы пришлось заниматься примерно тем же самым, но за гораздо меньшие деньги. Да и сидеть на месте было для нее невыносимо, все хотелось рваться куда-то вперёд, в неизвестность… В конце концов, может же ей улыбнуться удача?
В 1968 году Бася оказалась в Нью-Джерси. Ей действительно повезло: удалось устроиться на работу в дом Джона Сьюарда Джонсона, сына Роберта Вуда Джонсона I, одного из основателей корпорации Johnson & Johnson.
Предполагалось, что девушка будет готовить еду для миллионера и его жены, но очень скоро всем стало ясно, что в своем резюме Бася нещадно наврала — стряпню, вышедшую из-под ее ножа, есть было невозможно.
Хозяйка дома — Эстер Андервуд — хотела было выгнать наглую прислугу прочь, но мистер Джонсон неожиданно вступился за Басю и предложил ей должность горничной. Разумеется, она с радостью согласилась.
О том, как дальше развивались события в шикарном особняке Джонсонов, доподлинно нам неизвестно. По красивой версии, которую Бася неоднократно в подробностях пересказывала журналистам, привлечь внимание своего нанимателя ей помог случай. Однажды Джон, по своему обыкновению, купил для своей личной коллекции живописи очередную картину.
Сам он не очень хорошо разбирался в искусстве, но очень его ценил и особенно любил похвастать новыми дорогими приобретениями перед своими друзьями.
Каково же было удивление магната, когда его горничная вдруг отвлеклась от протирания статуэток, внимательно посмотрела на картину и тут же заявила на ломанном английском, что это полотно — не больше, чем не самая талантливая репродукция.
Смешавшись, мистер Джонсон потребовал доказательств, и Барбара тотчас же их ему предоставила. Ей не хватало слов, но она так уверенно обходилась жестами, что Джон понял ее прекрасно.
Заинтригованный, он пригласил в дом известного оценщика, и тот точь в точь повторил слова горничной: картина явно была подделкой или более поздней копией учеников великого мастера. С этого момента миллионер уже не мог воспринимать свою горничную как прежде и сделал Басю своим личным консультантом по вопросам искусства.
Мистеру Джонсону не понадобилось много времени, чтобы загореться к своей молодой сотруднице отнюдь не деловыми чувствами. Он был старше Барбары на 42 года, но очень серьезен в своих намерениях и, как настоящий деловой человек, сразу же сделал ей предложение.
Бася, по ее словам, очень удивилась, когда ее работодатель заговорил о браке, ведь они были едва знакомы и никогда не говорили ни о чем кроме работы. Впрочем, дважды размышлять бывшая горничная не стала: все же не каждый день твоей руки просят мультимиллионеры!
Джон быстро развелся со второй женой, в браке с которой прожил больше 30 лет, и восемь дней спустя расписался со своим очаровательным консультантом. Никому из своих шести детей или других членов семьи, Джонсон о свадьбе не сообщил, поэтому для его отпрысков новости с первых полос газет стали настоящей неожиданностью.
— Старик совсем выжил из ума! — в недоумении повторяли они друг другу. — 76 лет и куда лезет?
Больше всего младшее поколение Джонсонов, разумеется, переживало о наследстве своего ветреного отца — и на беспокойства у них были все основания. Джон с каждым годом, казалось, все больше терял связь с миром: в голове его рождались совершенно безумные идеи.
Выслушивать его пространные монологи могла только терпеливая Бася, которая всегда неотлучно находилась рядом с мужем. За 12 лет брака Джонсон проникся к жене глубочайшей привязанностью и неоднократно менял свое завещание, каждый раз оставляя Барбаре все большую и большую часть своего состояния…
Кроме того, Бася совершенно не стеснялась тратить деньги мужа на все, что душе ее угодно: дорогие машины, виллы, необитаемые острова, яхты, и, конечно, произведения искусства.
Здесь искусствовед не мелочилась — в ее коллекции были полотна Моне, Пикассо, Рембрандта, Караваджо, рисунки Леонардо да Винчи и мебельный гарнитур 18 века, принадлежащий французским монархам. Все это роскошество хранилось в огромном поместье, которое Джон купил специально для любимой.
Барбара нескромно нарекла свою резиденцию Ясной Поляной. Между антикварными статуями в парке располагались бункеры на случай вторжения инопланетян — старик Джонсон искренне верил в инопланетную угрозу. Басю это не смущало нисколько — ещё бы, по приблизительным оценкам прессы, в год она тратила больше, чем вся английская королевская семья.
Дети Джона кусали локти, но ничего не могли сделать: отец не желал слушать их жалоб и наставлений, а потом и вовсе перестал пускать на порог — боялся, что они занесут в дом какую-нибудь инфекцию.
Под конец жизни миллионер действительно страдал от множества заболеваний, в том числе, и от рака. Хотя лучшие врачи делали все возможное, чтобы продлить его дни, но в 1983 году на 88-ом году жизни Джонсон скончался.
Сразу после его смерти выяснилось, что он оставил Барбаре почти все состояние — это около полумиллиарда долларов, а о своих детях и вовсе «забыл». Такого наследники Джонсона не могли предположить даже в самых страшных кошмарах! Они сразу же обжаловали волю отца, заявив, что старик к концу жизни был совершенно недееспособен.
На заседаниях они, перебивая друг друга, делились с общественностью самими грязными слухами о покойнике и его последней жене.
Отчаянно желая вернуть себе причитающееся, Джонсоны доходили в своих словах до полного абсурда: якобы Джон совратил собственную 9-летнюю дочь, Барбара же обращалась с мужем грубо и безжалостно, а, пока он бился в предсмертной агонии, спокойно читала журнал в соседней комнате.
Завещание она, по их завалениям, выбила из сумасшедшего мужа чуть ли не силой.
Любая другая женщина на месте Барбары бы растерялась и впала в панику, чего от нее и ожидали, но не такова была дочка польского фермера! Она спокойно и с достоинством выдерживала все несправедливые нападки, чем заработала всеобщую симпатию.
В частности, вдова смогла доказать, что некоторые дети Джонсона были исключены из его завещания ещё задолго до их свадьбы за «жадность и скандальное поведение», а также, что они и без того обладают немалой долей состояния отца через транстовые фонды.
После нескольких месяцев тяжб, сторонам удалось договориться в полюбовном порядке: Бася получила 340 миллионов долларов и Ясную поляну, а остальные деньги были распределены между недовольными детьми Джонсона.
За несколько последующих лет Барбара смогла увеличить свое состояние в несколько раз, за счёт выгодной перепродажи произведений искусства. Ясную поляну она превратила в элитный гольф-клуб, который также приносил огромный доход.
Немалую часть заработанных денег Барбара тратила на благотворительность и основала собственный фонд для помощи детям с аутизмом.
Последние годы жизни миллионерша провела в родном Вроцлаве, где и скончалась в 2013 году. Ее состояние перешло фонду, которым и по сей день управляют ее племянники.
