«Ты просто обязан отвести Машу в загс!»- вразумляла 26-летнего Шукшина родня. Когда-то он и сам этого хотел. Но новая столичная жизнь закрутила-завертела. И первая любовь уже не казалась Василию чем-то особенным.
У сына врага народа Василия Шукшина, кроме книжных героев, друзей не было. Только они поражали его мальчишеское воображение. Так было, пока в родное село Сростки не переехали зажиточные супруги Шумские.
Их дочь 14-летняя Мария ошеломила Василия не только синими глазами с поволокой… Сдержанная, с хорошими манерами, она была не похожа ни на кого из местных. Маша тоже его заприметила, ведь лучшего рассказчика и гармониста, на селе не было.
В середине 40-х в Сибирском крае было не до жиру. Девчонки в классе, одетые как оборванки, у которых не было даже валенок, умирали от зависти, глядя на добротные зимние сапоги и наряды новенькой. Да и сама Маша с нежной кожей и косой до пояса, была красива.
Василий влюбился и увлёк девушку ещё до армии. Но жениться не спешил даже после службы в армии на Балтийском флоте. Отработав три года учителем в местной школе, где также работала и Мария, он уехал в столицу, где поступил во ВГИК, оставив Шумскую в состоянии неопределённости.
Ухажёров у Марии всегда хватало, но как только она стала ходить с Васей парой, все поняли, что выбор она сделала. И вот теперь ей 25, а Василий всё медлит с предложением руки и сердца.
И, может, и не было бы никакой свадьбы, да только совестливая родня Шукшина настояла на браке. И Шукшин сдался. Приехал летом на короткую побывку в родные Сростки, надел кубанку и посватался.
В день свадьбы парочка под пристальным взглядом односельчан отправилась в ЗАГС. И там на ступенях загса после росписи случилось непредвиденное:
«Отпразднуем и уезжаем в Москву. Поживём пока на съёмной квартире. Буду учиться и работать. Не переживай, прокормимся»- сказал молодой жене Шукшин.
Но Мария декабристкой быть не желала. Единственная дочь руководителя сельскохозяйственного кооператива, с пелёнок привыкла к достатку и комфорту. Будучи сельской жительницей, Шумская никогда не гнула спину в огороде, не стояла у плиты. Родители относились к единственной «учёной» дочке, как к драгоценности.
Жить на «голой кочке» не про меня»-ответила Мария. Ты езжай, обустраивай быт. Добейся чего-нибудь. Я пока поживу с родителями, а как сложится всё- приеду.
Домой Шукшин вернулся один расстроенный и злой. Так вот какая у неё «любовь». «Ну, я и сходил в загс»— с досадой выкрикнул он тогда. Побросав наскоро вещи в чемодан и не сказав молодой жене, когда его ждать обратно, Шукшин вернулся в столицу. «Ничего, остынет и прикатит”- думала Маша, но всё пошло не так.
Во ВГИКе Шукшин не расставался с синими тетрадками в клетку, куда без устали строчил свои заметки о деревенской жизни. Постепенно из них стали вырастать первые рассказы. Обида и разлука вскоре охладила страсть начинающего писателя к Шумской.
Через полтора года Мария получила от него письмо. «Это была ошибка, а не любовь… Давай разводиться». «Не дождёшься, гуляка!»— заупрямилась Мария и отправила в Москву отца, чтобы тот железным кулаком вразумил нерадивого мужа.
Встреча вышла запоминающейся. В пылу драки отец Шумской так и норовил лишить жизни «потаскуна». Сокурсники еле отбили Василия от разъярённого тестя. Стало ясно, получить свободу по-хорошему не получится. Больше Шумские и Шукшины, встречаясь на селе, не здоровались.
Шукшин учился на третьем курсе, когда Марлен Хуциев увидел его на пробах. Фактурную внешность самобытного парня режиссёр оценил сразу. И предложил главную роль в картине «Два Фёдора». После премьеры Шукшин стал знаменитостью.
Девушки подбегали к нему на улице за автографом. Тогда же в журнале «Смена» напечатали его первые рассказы. Да какие… Как будто их написал человек, знавший жизнь со всех сторон, а не молодой парень.
Шумская продолжала надеяться, что всё наладится. Напрасно… За год до своего тридцатилетия Василий окунулся в страстный роман с 17-летней студенткой ВГИКа Лидией Александровой.
Он стал её первым мужчиной и честно хотел жениться, но Шумская развода не давала. И тогда парочка отпраздновала весёлую студенческую свадьбу без регистрации.
Василий Макарович был человеком сложного замеса. Какие книжки писал! Какие фильмы снимал! Он любил и поддерживал рублём многочисленную родню, боготворил мать, был ласков с детьми. Но в личных отношениях с женщинами терпения не имел.
Находясь «под градусом» нередко был жесток, а в порыве бешенства смертельно опасен. Лида прощала горячо любимому Василию гадкие слова, пьяные загулы, побои…
Ко мне он повернулся таким лицом, что врагу не пожелаешь!
Теперь мне непросто вспоминать, какой дрянью был этот великий писатель в семейной жизни. Мне все говорили, что я с ним натерплюсь, что он дикий ревнивец и гулёна. Но я просто с ума сошла от любви и не имела сил сопротивляться.
Пять лет адовой любви для Лиды Александровой закончились твёрдым убеждением, что рожать от буйного, пьющего Васи нельзя. Она сделала аборт и не пожалела, ведь вскоре, не завершив отношения с ней, Шукшин закрутил роман сразу с двумя женщинами.
Лауреат двух сталинских премий поэт песенник Анатолий Софронов восторгов дочери по поводу нового ухажёра не разделял. Тоже мне писатель! Однако именитый автор хита «Шумел сурово Брянский лес» рассудил здраво.
Дочка Вика — умница, красавица, редактор журнала «Огонёк». Но ей 33 — ни мужа, ни детей… Может, хоть родит от этой «деревенщины». И как в воду глядел.
Когда в 1964 Виктория забеременела, чадолюбивый Василий радовался как ребёнок. Он тут же повёз Вику в родное село знакомить с матерью. А по приезде первым делом отправился в дом законной супруги.
«Маша, будь человеком, дай развод, мне, правда, очень надо». «Вот значит как! Ты со мной ворковал, наобещал с три короба, а теперь прощай? Не будет тебе развода!»
Работящая, кроткая Виктория матери писателя приглянулась. Она одобрила выбор сына, но не судьба. Вскоре после «смотрин» Шукшин отправился в крымский Судак на съёмки фильма «Какое оно, море?» и там потерял голову от Лидии Федосеевой. И заметался писатель…
Уходить от Александровой не хотел — ему было с ней хорошо, в ней жил «праздник». Интеллигентная Виктория, родила ему дочь Катю и тоже была дорога. А Лидия Федосеева с первой встречи показалась ему родной. Свой выбор в пользу последней он сделал только через два года, когда Лидия сообщила, что станет матерью.
К этому времени измученная неопределённостью Александрова сама созрела для расставания с Шукшиным. Да и Виктория Софронова, женщина большого достоинства, цепляться не стала. И только Мария Шумская крепко держалась за штамп в паспорте.
Получить развод у законной жены Шукшин больше не пытался. И пошёл на хитрость — «удачно» потерял паспорт, а новый не проштамповал. Посчитав себя свободным, он отвёл Лидию в загс. Но Федосееву ждало трудное счастье.
Ведь даже после рождения двух дочек Шукшин всё также страшно пил. Семью штормило каждый раз, как только он завершал работу над очередной книгой или фильмом.
Свою алкогольную карьеру писатель завершил резко. Однажды, выпив лишнего, напрочь забыл, где оставил коляску с грудной дочерью. Что же он наделал! Где теперь искать?
В отчаянии Шукшин выкрикнул куда-то в небо зарок: если найдёт дочку, не выпьет больше ни капли. И слово сдержал. Но здоровье писателя было уже основательно подорвано. Жить оставалось четыре года.
На съёмках картины «Они сражались за Родину» его сердце остановилось. Шукшина нашли уже бездыханным в гостиничном номере. Из пишущей машинки 45-летнего самородка торчал листок: «Силы уходят… Не думал, что это когда-нибудь произойдёт со мной. В башке полно замыслов…»
И Александрова, мы знаем её как Лидию Чащину, и Софронова, и Федосеева — все судьбоносные женщины Василия Макаровича спустя время построили новые семьи, и только Мария Шумская одиноко прожила в родном селе до конца жизни.
Односельчане её любили. Но личное у Марии Ивановны не сложилось. Замуж не вышла, детей не родила. Всю жизнь, она как реликвию хранила свидетельство о браке с Шукшиным. Когда в стране советские паспорта меняли на новые, самым большим её страхом было то, что в новый документ не перенесут штамп.
Уже пожилая Мария Ивановна так и не дала определённый ответ, почему так отчаянно сохраняла видимость брака. Хотя… Раньше в деревнях и сёлах браки так просто не разрывали. Развод особенно для женщины считался чем-то позорным.
Как бы то ни было, на закате дней Шумская не скрывала своей горечи: «Жизнь пролетела… Ну почему я тогда не поехала с ним в Москву…»
