Это был очень странный человек и еще более странный художник. Он словно прожил две жизни – первую, эпатажную и скандальную, и вторую – тихую и благостную. Его творчество то игнорировали, то беспощадно критиковали, то превозносили до небес.
Безумец и гений, ловелас и верный муж, провокатор и достойный профессор – все это он, великий австрийский экспрессионист Оскар Кокошка.
Его рисунки смущали…
Кокошка родился в 1886 году в городке Пёхларн Австро-Венгерской империи. В пестрой смеси ее национальностей главными считали венгров и австрийцев, но родители Оскара были чехами. Мать вышла из семьи лесника, отец, Густав Йозеф, продолжал родовое ювелирное дело, но, увы, дела шли не очень удачно. Позже у Оскара появились сестра Берта и брат Богуслав.
Зарабатывал отец нестабильно, потом совсем разорился и увез семью в Вену – жить в местах былой славы своего рода Густаву Йозефу мешала гордость. Оскар писал об отце:
«От него я научился с достоинством переживать нищету, вместо того чтобы выполнять нелюбимую работу».
Однако все же приходилось чинить часы и драгоценности горожан. Детей отец обожал, рассказывал им об искусстве, приучал к книгам, и они, несмотря на бедность, считали свое детство счастливым.
В школе Оскар учился прилежно, но без рвения, много читал и рисовал. Работал подмастерьем у отца, потом последовал его совету пойти в химический техникум: химия – прогрессивная наука, такой специалист всегда себя прокормит.
В техникуме Оскар по-настоящему увлекся рисованием. Его рисунки смущали друзей и учителей – искаженные виды из окна, страдальчески перекошенные лица, части чьих-то тел… Однажды учитель химии саркастически заметил:
«Все это уродство будет иметь успех в Вене. Мир сошел с ума – отошли их на конкурс этих ненормальных».
Оскар воспринял совет всерьез – и послал. И, к общему изумлению, занял первое место, получив в награду стипендию в Венскую школу искусств и ремесел. Втайне от родителей он в 1903 году перешел туда учиться и лгал им о своем «химическом» образовании еще пару лет.
Никаких депрессий – лучше где-нибудь напиться!
В школе Оскара обучали Густав Климт, считавший его «величайшим талантом из молодого поколения», и известный австрийский художник Карл Отто Чешка. Чтобы помочь талантливому юноше найти свой стиль, педагоги отправили его в «Венские мастерские».
Там Оскар создавал открытки, иллюстрировал книги. Его работы Климт взял на организованную им выставку молодых художников-авангардистов – дерзкие рисунки ученика отлично вписывались в эпоху, когда разрушение стереотипов было на острие моды.
Все шло хорошо – но Оскар вдруг увлекся театром и начал писать пьесы. В 1907 году на сцене модного кабаре «Летучая мышь» поставили его пьесу «Пятнистое яйцо», где главными героями были сделанные им куклы.
Потом сыграли еще парочку – одна скандальнее другой. Критика громила автора, а вот публика в кабаре валом валила. Когда же Оскар получил заказ на книгу для детей и юношества, то выдал опус «Мечтающая юность» с картинками в духе порно и со странными стихами из полусадистских и полускабрезных намеков.
В 1907 году в венском театре поставили пьесу Оскара «Убийца, надежда женщин» (позже Пауль Хиндемит напишет на ее основе оперу). Спектакль, полный эротики, жестокости и скользких диалогов, вызвал страшный скандал, и Оскар лишился заработка – его уволили из «Венских мастерских».
А через год Климт включил в свою выставку его работу – ту самую поэму в рисунках «Мечтающая юность». Эта неприкрытая эротика вызвала у венцев шок. Наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд, посетив выставку, брезгливо морщился – какое уродство! Неудивительно, что парня вскоре исключили и из Венской школы искусств.
Но Оскара оказалось не так легко вышибить из седла. Никаких депрессий и сомнений в своем таланте – лучше где-нибудь напиться! В каком-то кабаке на спор он выпил больше всех, не заметив, что за состязанием наблюдает известный архитектор Адольф Лоос, строивший по всей Вене модернистские здания. Талант, бесшабашность и самоуверенность юноши покорили Лооса.
Он заказал ему свой портрет, остался доволен и стал рекомендовать Оскара своим небедным заказчикам как гениального портретиста.
«Ему надо стать клиентом психушки»
Оскар писал броско, выразительно, эмоционально, крупными мазками. Он слышал музыку, когда писал, и видел цвета, слушая музыку. Использовал кисти, иглы, скальпель, даже свои ногти. Оскар сам не знал, что хочет привнести в мир.
Искренний, резкий, порой необузданный – не зря французы прозвали его «венским фавном» – он писал как чувствовал и дышал. Не приукрашивал, не кривил душой, не писал лучших версий портретируемых. Грубые морщины, вставные челюсти, тусклые глаза, скрюченные артритом руки – получай все как есть, заказчик.
Влиятельным клиентам такие портреты нравились далеко не всегда. Успешный венгерский бизнесмен Мориц Хирш решил, что художник его просто высмеял, и за портрет не заплатил. Знаменитый венский психиатр Август Фогель, чье лицо на портрете напоминало библейского Моисея, обиделся и заявил, что Оскару надо стать клиентом психушки, и не взял портрет.
Пресса писала, что от его работ исходит гнилостный дух, а модели, похоже, поражены проказой, экземой или чем-то похуже, и предлагала приходить на выставки Оскара лишь тем, кто переболел сифилисом.
Но некоторые клиенты забирали портреты, даже если они им не нравились, чувствуя, что это необычные, иногда пугающие, но – шедевры. Хозяева мебельной фабрики братья Хьюго, Макс и Карл-Лео Шмидт заказали групповой портрет, но через две сессии позировать остался лишь Макс.
Над его портретом Оскар мучился три года, и в итоге с полотна на нас смотрит вовсе не богач-фабрикант, а печальный, усталый, озабоченный человек. Может, Макс таким и был… Сам Кокошка был уверен, что видит людей насквозь и читает их самые сокровенные мысли.
Завоевав возлюбленную, Кокошка быстро охладевал
В 1909 году Оскар вошел в экспрессионистскую группу «Штурм» издателя Герварда Вальдена и переехал в Берлин. Он рисовал обложки для журнала Der Sturm, подружился с Василием Кандинским и немецкими художниками. Создал много портретов и картин на евангельские сюжеты.
Притом часть портретов он писал без натурщиков, выражая эмоции через жесты рук, позы, яркие тона и темный, невыразительный фон.
Его скандальная слава росла. О нем говорили все – пресса, богема в кабаках, буржуа на вечеринках… И женщины, конечно. Оскар слыл донжуаном, его любовницами становились и натурщицы, и многие приличные особы.
Страстный и темпераментный, он любил разыгрывать драмы: всю ночь простоять под ливнем под окнами девушки, вымокнуть до нитки, заболеть, упасть перед ней на колени, целовать ей ноги… Правда, завоевав возлюбленную, Кокошка быстро охладевал к ней и бросался на поиск новой дамы сердца. Но наконец он встретил настоящую роковую женщину, любовь всей своей жизни.
Известная всей Вене светская львица Альма умела кружить головы, да еще какие! Она не обладала классической красотой – крупные черты лица, полная фигура и тяжелая поступь – но имела репутацию красивейшей женщины города, к тому же прямой и острой на язык.
Мужчин Альма будто гипнотизировала – за ней ухаживали Климт и композитор Александр фон Цемлинский, она была в разное время женой знаменитого композитора Густава Малера, архитектора Вальтера Гропиуса, поэта и драматурга Франца Верфеля.
Малер посвятил ей самую известную симфонию – Восьмую. На момент встречи с Оскаром в 1912 году Альма была вдовой Малера, получала хорошую пенсию, наслаждалась свободой и выглядела в обтягивающем траурном платье весьма обольстительно.
Он задыхался, когда её не было рядом
Оскар влюбился без памяти, отчаянно, страстно. Прямо в день знакомства он написал длинное письмо с признанием.
«Как прекрасна она была, как соблазнительна за траурной вуалью! Я был околдован!» – вспоминал он.
Всего Оскар напишет Альме более четырехсот писем. Он помешался на ней, без конца рисовал ее – обнаженную, одетую, спящую, в образе Моны Лизы… Создавал их двойные нагие портреты, расписывал ее веера. Работал, надев ее красное ночное платье. Альма вспоминала:
«Мы постоянно занимались любовью. В перерывах Оскар рисовал меня… Он напоминал большого ребенка. Мог хохотать над шуткой и уже через секунду носиться по комнате в негодовании, размахивая руками».
Оскар отчаянно ревновал Альму – к друзьям, прохожим, умершему мужу. Изводил ее истериками и подозрениями, запрещал разговаривать с мужчинами, не мог прожить без нее дня, задыхался, когда ее не было рядом. Было много публичных бурных ссор, они расставались, потом сходились снова.
Предложение руки и сердца Оскар делал Альме не раз.
«Ты должна стать мне женой, иначе мой огромный талант плачевно сгинет. Ты, словно эликсир, должна оживлять меня по ночам», – требовал он.
Она сказала «да» – при условии, что он создаст шедевр, и Оскар старался, не понимая, что это – игра…
«Сегодня во время близости я отказалась ударить Оскара. Тогда он начал нашептывать мне казни, которые придумал для лечащего врача моего покойного мужа. Это отвратительно», – жаловалась Альма в дневнике.
Она начала уставать от накала страстей, все чаще уезжала с подругой путешествовать и замуж не спешила. Престижнее быть вдовой великого Малера, чем женой неуравновешенного художника. Забеременев, Альма без раздумий сделала аборт. Обезумевший Кокошка выкупил в больнице окровавленную простыню и показывал ее в венских кабаках:
«Это мой единственный ребенок – и так будет всегда». Альма была шокирована и отказалась его видеть. И истерзанный страстью Оскар решил уйти добровольцем на фронт Первой мировой. А куда же еще, если Альма назвала его трусом?
