«Отдайте Лизаньку за меня!» — вдруг покраснев, пролепетал гость. Аполлон Петрович нахмурился: «Да как же так, сударь мой любезный, — проговорил он. — Девчонке-то пятнадцать годков всего»…
В 1839 году в Томске Екатерина Ивановна Болтина урожденная Юшкова принесла своему супругу, председателю Томского губернского правления Аполлону Петровичу Болтину, двойную радость. Радость сия заключалась в очаровательных близнецах женского пола.
Малышек, как полагается, окрестили по православному русскому обычаю. Одна получила имя Анна, вторая — Елизавета.
Счастливый отец Аполлон Петрович происходил из старинного рода, давшего стране не одного крупного государственного чиновника. Так, дедушка Болтина служил вице-губернатором в Рязани во времена государыни Екатерины Великой.
В 1851 году на ту же самую вице-губернаторскую должность, но только не в Рязань, а в Вятку, был назначен и Аполлон Петрович.
Новый вице-губернатор сразу же приглянулся вятской интеллигенции. Болтин был человеком передовых взглядов, ценил искусство, литературу, любил все европейское и часто совершал с семейством вояжи по Европе.
Своих дочерей, 12-летних Аню и Лизу, Аполлон Петрович называл Энни и Бетси. Философ Владимир Танеев, познакомившийся с семейством Болтиных в Вятке, вспоминал:
*
В доме Болтиных было нечто вроде литературного салона, участниками которого были многие талантливые молодые люди, по той или иной причине оказавшиеся в Вятке. Одним из самых частых гостей был 25-летний чиновник Михаил Евграфович Салтыков.
В провинцию выходец из богатейшего дворянского рода, выпускник Царскосельского лицея, был отправлен императором Николаем I за статьи вольнодумного характера.
Молодой мужчина в Вятке страдал от скуки. Работа чиновника ему не нравилась, мещанские нравы жителей Вятки угнетали, отсутствие культурного общения навевало уныние и мысли о самоубийстве.
Знакомство с семьей Болтиных стало для Михаила Евграфовича настоящим спасением.
Аполлон Петрович, который являлся начальником советника губернского правления (такой пост занимал Салтыков), попервам относился к молодому вольнодумцу настороженно, но затем зауважал Михаила Евграфовича за честность, прямоту, трудолюбие и постоянное стремление к правде.
Екатерине Ивановне Болтиной чиновник тоже очень понравился: не так много было в Вятке настолько образованных, учтивых и благородных молодых мужчин.
К Михаилу Евграфовичу привязались и близняшки. Салтыков обожал играть с девочками, читал им сказки, рассказывал об учебе в Лицее.
В конце концов, дошло до того, что Михаил Евграфович всей душой влюбился в Лизу Болтину. Любовь чиновника была сугубо платонической, но от того не менее крепкой. Впоследствии Салтыков вспоминал:
«То была первая свежая любовь моя, то были первые сладкие тревоги моего сердца!».
Михаил Евграфович был человеком кристальной честности, поэтому он немедленно признался Аполлону Петровичу Болтину в «сладких тревогах своего сердца». Вице-губернатор был поражен сим признанием и заявил, что «с полуребенком под венец — это не дело». Однако же, Болтин оставил Салтыкову, считавшемуся одним из самых выгодных женихов, надежду: Лизе нужно было просто подрасти.
Михаил Евграфович стал ждать, когда же Лиза подрастет. Между тем, в сентябре 1853 года Салтыкова ждал тяжелый удар — государь перевел Аполлона Петровича из Вятки во Владимирскую губернию. Ссыльный вольнодумец при всем желании не мог последовать за возлюбленной.
Михаил находился в полном отчаянии, и, отправившись к Болтиным, на коленях просил у отца руки его 15-летней дочери. Аполлон Петрович отказал — рановато все же для женитьбы, однако, дал Салтыкову надежду, что через год повторное предложение Михаила Евграфовича вполне «может быть принято».
Салтыков был на седьмом небе от счастья. Теперь чувство мужчины к Лизе не было безнадежным.
Михаил Евграфович отправлял во Владимир одно письмо за другим: уверял Лизу в своей любви, просил ее верно ждать его. Также Салтыков писал в Петербург, просил разрешить ему переехать из Вятки во Владимир. Эти прошения оставались без ответа.
В феврале 1855 года скончался Николай I, и у Салтыкова появился реальный шанс добиться пересмотра наказания. Несколько месяцев ушло на бюрократию, на письма, и вот, наконец, в ноябре 55-го Михаил Евграфович отправился во Владимир, имея на руках назначение делопроизводителем тверского и владимирского губернских комитетов ополчения, собираемого в связи с Крымской войной.
Едва прибыв во Владимир, Салтыков кинулся к Болтиным и вновь просил руки Елизаветы. На этот раз сватовство закончилось более чем успешно: и родители, и невеста дали свое полное согласие на брак. Теперь Михаилу Евграфовичу предстояло разобраться с деньгами:
«Я успел получить согласие девочки, о которой уже два года постоянно мечтаю… главное теперь финансовый вопрос».
Дело в том, что мать писателя, суровая и вздорная помещица Ольга Михайловна Салтыкова, урожденная Забелина, категорически не приняла шестнадцатилетнюю невесту из небогатой семьи (отец Лизы умудрился промотать «в Европах» почти все свое состояние). Михаилу было сказано: нарушит материнскую волю, не видать ему наследства. Салтыков в отчаянии написал брату Дмитрию:
«Маменьку тяготит моя свадьба тем, что за Лизой ничего нет».
Не побоявшись материнского гнева, 30-летний Михаил Евграфович в июне 1856 года повел 17-летнюю Лизу под венец.
«Погубил себя, погубил себя, глупец!», — в сердцах воскликнула маменька, когда узнала о свадьбе. В каком-то смысле, она оказалась права.
Счастья в столь ожидаемом браке Михаил Евграфович не обрел. Молоденькой жене были интересны светские вечера, приемы гостей, ответные визиты, заграничные поездки. Елизавета Аполлоновна ждала, что муж будет тратить на нее огромные суммы денег, и настойчивого этого требовала.
Михаил Евграфович трудился как белка в колесе. Работал чиновником, писал «губернские очерки» для «Русского вестника» под псевдонимом «Надворный советник Щедрин».
Писательскую работу Салтыков-Щедрин считал главным делом своей жизни, он ждал, что Лизочка станет его верной помощницей. Каково же было разочарование писателя, когда Елизавета Аполлоновна стала называть произведения Михаила Евграфовича «Мишелевыми глупостями»! Иной раз — в присутствии гостей.
Помощницы в духовных исканиях Михаила Евграфовича из Лизочки не получилось, но писатель продолжал ее любить всей душой. Без супруги Салтыков-Щедрин не мог прожить и трех дней, хоть и безмерно страдал из-за ее жадности, мещанской пошлости и склонности к роскоши.
Редкий день в доме Салтыковых проходил без скандалов. Лиза кричала на супруга, требовала денег, обзывала «стариком». Писатель жестоко страдал из-за такого отношения жены и находил утешение лишь в работе.
Своему другу Салтыков-Щедрин в отчаянии писал:
«Я не могу Вам выразить, до какой степени я несчастлив в семье».
Михаил Евграфович все надеялся, что это «возрастное», Лизочка «перебесится», обратится от светских вечеринок к культуре. Но время шло, а жена не менялась.
В 1858 году государь назначил Салтыкова-Щедрина на должность рязанского вице-губернатора. Михаил Евграфович решил, что на этом посту он реализует свои, высказываемые в литературных произведениях, идеи. Прежде всего, Салтыков категорически запретил подчиненным брать взятки.
Разумеется, это не понравилось вороватым чиновникам. Одна за другой в Петербург полетели жалобы, доносы и наветы на ретивого правдолюба. Венчал эту папку бумаг документ от рязанского губернатора, уверявшего Александра II, что присланный Салтыков-де совершенно неуправляемый.
В 1960 году царь перевел Михаила Евграфовича в Тверь с сохранением прежней должности.
Лизе, которой на момент перевода мужа в Тверь исполнилось 21 год, роль вице-губернаторши пришлась по нраву. Мадам Салтыкова и в Рязани, и в Твери устраивала такие приемы, что о них говорили даже в Петербурге. Конечно, на это уходили огромные средства, из-за чего Михаил Евграфович крепко страдал.
Еще одним источником страданий для Салтыкова было бесплодие Елизаветы: красавица никак не могла родить супругу ребенка. Вместе с тем, по Твери ходили слухи об изменах Лизы мужу с молодыми чиновниками и офицерами.
Слухи доводили Михаила Евграфовича до белого каления: он стучал ногами, бранился. Однако же, Лиза вовсе не боялась мужа. Молодая женщина обзывала писателям «мерзавцем», упрекала, что тот отнял у нее лучшие годы. Салтыков-Щедрин не находил, что сказать в ответ, и свою досаду изливал в письмах к другу:
Чтобы обеспечить Елизавете Аполлоновне роскошную жизнь, Салтыкову-Щедрину приходилось делать то, что он не любил больше всего на свете — гнаться за деньгами, служить «золотому тельцу».
Между тем, Михаил Евграфович хотел писать, хотел целиком посвящать свою жизнь искусству.
В 1867 году Салтыков-Щедрин был назначен управляющим Рязанской Казенной палаты. Через год после жалобы губернатора Болдарева писателя отправили в отставку без права занимать государственные должности.
Елизавета была крайне раздосадована, в семье произошел большой скандал, ведь теперь Михаил Евграфович мог зарабатывать только литературной деятельностью.
В 1871 году случилось то, на что Салтыков-Щедрин и надеяться перестал: Елизавета Аполлоновна, которой исполнилось 33 года, понесла и вскоре родила писателю сына Константина.
Это была невероятная радость для 45-летнего Михаила Евграфовича!
В 1873 году стало известно о новой беременности Елизаветы Аполлоновны. Через девять месяцев Михаил Евграфович взял на руки своего второго ребенка — дочку Елизавету.
Радость отцовства была бесконечна, но теперь Михаилу Евграфовичу требовалось еще больше денег. О деньгах, которые Салтыков-Щедрин всей душой ненавидел, ему приходилось думать и днями, и ночами.
Кроме того, после родов характер Елизаветы Аполлоновны, который и раньше был не сахарным, совершенно испортился. Теперь женщина была совершенно уверена, что муж украл у нее лучшие годы. В Михаиле Евграфовиче ее раздражало все: и его творчество, и голос, и изменившаяся внешность. Салтыков-Щедрин облысел, отрастил бороду и стал похож на старика.
При этом, Елизавета Аполлоновна все еще была очень красивой женщиной, которая нравилась мужчинам. Вот как описывал мадам Салтыкову знакомый писателя:
«Это была необыкновенно красивая моложавая брюнетка с серыми глазами, прелестными волосами и мягким голосом».
Голос-то у Елизаветы Аполлоновны был мягким, но говорила она мужу жестокие вещи, заставлявшие его страдать. Более того, мадам Салтыкова и детей настропалила против отца.
После того, как дочка Лиза в мамином стиле стала насмехаться над немощью больного ревматизмом отца, Михаил Евграфович в сердцах написал другу:
«Несчастливы будут мои дети, никакой поэзии в сердцах; никаких радужных воспоминаний, никаких сладких слез, ничего, кроме балаганов».
Между тем, супруга требовала от писателя приобретения богатой усадьбы Лебяжье. Михаил Евграфович, как мог, сопротивлялся, но в конце конце сдался и, собрав почти все деньги, приобрел имение.
Теперь писателю требовалось еще усерднее работать, еще больше добывать денег. Елизавета Аполлоновна только требовала: «Мишель, нужны средства на садовника, на управляющего, на кучера. Нужно строить новый дом, нужно расширять сад, нужны новые коляски!».
Михаил Евграфович работал как вол, но все равно был вынужден занимать деньги. Долги отдавал с большим трудом.
Тяжелый труд, семейные скандалы подорвали здоровье писателя, с конца 70-х годов Михаил Евграфович начал подолгу и тяжело болеть. Сочувствия от жены больной не дождался: Елизавета Аполлоновна с раздражением говорила гостям, что ее старик «все ноет».
В отчаянии Михаил Евграфович жаловался врачу Сергею Боткину:
Однако в чем-то Елизавета Аполлоновна была права: в старости писатель, и правда, стал очень раздражителен. Михаил Евграфович вполне мог при людях обвинить жену в кокетстве, в мотовстве или легкомысленном поведении. Доставалось и детям. Мадам Салтыкова на ворчание мужа отвечала без сантиментов:
«Пора тебе, Мишель, умирать. Слишком уж ты раздражителен!»
Уже упомянутый доктор Боткин, который был постоянным свидетелем происходящего в доме великого писателя, писал:
«Бедный, бедный Салтыков, что за ад он себе устроил из своей жизни».
В 1885 году Михаилу Евграфовичу исполнилось 59 лет. Казалось бы, еще не старый мужчина, однако, болезни и горести сделали из писателя слабосильного старика, проводящего большую часть времени в постели. Елизавета Аполлоновна должна была ухаживать за больным, однако, по воспоминанию доктора Боткина, в доме все время были вечеринки, куча гостей, громко звучала музыка.
Доктор возмутился и потребовал, чтобы мадам Салтыкова наняла мужу профессиональную сиделку. Елизавета Аполлоновна скрепя сердце выполнила указание Боткина.
В 1889 году Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина не стало — врачи определили закупорку сосудов головного мозга. На момент смерти писателю было 63 года.
Теперь Елизавета Аполлоновна могла рассчитывать только на себя. Следует сказать, что женщина проявила себя рачительной хозяйкой — выгодно вложила немногочисленные накопления мужа, обеспечив семье достойную жизнь.
Умерла жена Салтыкова-Щедрина в 1910 году в возрасте 71 года.
Константин Салтыков, сын писателя, служил в Пензе чиновником по особым поручениям. В 20-е годы получил от советской власти квартиру в Ленинграде. Умер в 1932-ом в возрасте 61 года.
Елизавета Салтыкова, дочка Михаила Евграфовича, в 1892 году стала супругой барона Николая Дистерло. Муж оказался деспотом, бил Лизу, и она с ним развелась.
В 1900 году Елизавета Михайловна вышла за маркиза Эжена де Пассано, итальянского подданного. После революции перебралась в Париж, где скончалась в 1922 году в возрасте 54 лет.
Маркиз Эжен вспоминал, что до конца жизни жена корила себя за то, что, попав под влияние матери, в детстве грубила великому отцу…
