В их сети мог попасть любой загулявшийся кавалер, будь то швыряющий направо-налево купюры купец-миллионщик или считающий каждую копейку рабочий мануфактуры, благородный государственный муж или непотребного вида трактирный пьяница, физически крепкий гвардеец-офицер или малохольный студент-чахоточник.
Слова «хипес» и «хипесница» не являлись матерными, их знал каждый житель Российской империи. Но в годы советской власти эти термины исчезли. Зато появилось другое определение…
А дамы, которые продолжают заниматься хипесом – существуют и сегодня!
В классической русской литературе хипесниц практически не упоминали, и на то были определенные причины. Можно привести всего две цитаты.
Первая из повести А. И. Куприна «Яма», события которой происходят в обычном для царской России доме терпимости, в не самом дорогом, но и не слишком дешевом.
«Позвольте и мне спеть одну песню. Ее поют у нас на Молдаванке и на Пересыпи воры и хипесницы в трактирах»
— спрашивает толстая Катька-Одесситка, работница заведения для мужчин.
Вторая цитата из написанной в 1923 году повести Алексея Николаевича Толстого «Похождения графа Невзорова, или Ибикус». В один из дней главный герой произведения:
«Поехал на Невский. Здесь он стал ходить жилистыми, мелкими шажками, заглядывая осторожно и недоверчиво под шляпки прости туток. Задерживался на перекрестке, расспрашивал девушек — где живет, здорова ли, не хипесница ли?».
Из приведенных отрывков можно сделать однозначный вывод, что хипесницы относились к представительницам древнейшей профессии. Хотя на самом деле большинство обладательниц желтых билетов в Российской империи хипесом не занимались, ибо полиция знала безотказных барышень поголовно и вычисляла их сразу.
Хипес использовали те девицы, которые выходили на панель незаконно, втайне от властей, чем уже совершали уголовно наказуемое деяние. А потому некоторые из них, нередко были готовы и к более тяжким преступлениям.
Т.е. хипесницы это некая прослойка среди уличных дам, причем незарегистрированных в полиции по своей деятельности.
Как видим из повести Толстого гулящие мужики боялись нарваться на хипесницу не меньше, чем на девицу, зараженную всякими нехорошими болячками. Потому что мимолетное знакомство с такой «индивидуалкой» грозило значительным ущербом для кошелька, здоровья и даже жизни.
Вот несколько историй из полицейских архивов дореволюционной России:
Нижний Новгород, 1887 год
Екатеринбургский лавочник Яков Федотов прибыл на самую знаменитую в России ежегодную ярмарку. Снял комнату недалеко от торговых рядов.
Кроме поиска дешевых товаров и честных поставщиков, хотелось еще и отдохнуть. 4 августа (все даты по старому стилю) он прохаживался по ныне несуществующей ярмарочной Самокатской площади и познакомился с некоей девицей. Вместе они зашли в близлежащий трактир, где разудалый купчишка заказал для себя и дамы водку и пиво.
Проснулся он на следующий день в своей комнате, раздетый, в постели, с дикой головной болью и практически пустым бумажником. Еще вчера в нем было 204 рубля, весьма внушительная сумма для того времени, а теперь остался рубль с копейками.
Вспомнил, что договорился продолжить общение с Манькой, так звали его случайную знакомую. Как уходил из питейного заведения уже не помнил, свидетели показали, что ничем не примечательная молодая девица буквально потащила на себе грузного 40-летнего мужика. Затащила она его и в съемную комнату, а вот что было дальше, история умалчивает…
В полиции Якову Федотову объяснили, что он стал очередной жертвой хипеса: вроде как на все согласная барышня подсыпала в алкоголь снотворное и забрала все деньги, оставив разменные монеты и пару мелких купюр.
Намеренно не брала одежду (а она стоит хороших денег, обычные люди в те времена вещи носили долго) и драгоценности, даже позолоченный портсигар и часы в золотом корпусе.
Почему?
А потому, что если поймают с вещами, то доказать грабеж не составит труда. А поди докажи, что деньги она украла, может пьяный кавалер сам их растратил или потерял или подарил ей. Максимум если возьмут ее с купюрами (если, конечно, потерпевший записал их номера), то деньги придется вернуть, но даже до суда дело не дойдет.
Хипесницы – это те, кто занимался хипесом – разводом под видом гулящих или продажных девок и воровством у пьяных мужчин. Описанный выше случай – наиболее распространенный, но далеко не единственный способ обчистить «клиента».
Некоторые барышни скатывались в банальную уголовщину – обирали спящего до нитки или сыпали убойную дозу снотворного, чтобы потерпевший уже никогда не проснулся и не дал показаний. Но таких «беспредельщиц» ловили быстро и отправляли на каторгу. Что-то, а система стукачей и соглядатаев в дореволюционной полиции работала безотказно.
Так в 1887 году состоялся судебный процесс в Санкт-Петербурге над мещанкой Дарьей Агафоновой и ее мужем Иваном. Женушка заманивала загулявшихся мужчин к себе домой, опаивал их раствором хлорал-гидрата (так записано в деле), далее появлялся муж, забирал все деньги и вышвыривал спящих на улицу.
Доказать смогли всего два случая, и только потому, что Иван Агафонов похвастался в трактире своим собутыльникам добычей. Один раз у заезжего кутилы из Финляндии забрал аж 800 рублей, но не удержался и снял золотые часы на толстой золотой цепи. А у прилично одетого петербуржца по фамилии Иванов в карманах обнаружил всего 5 рублей, и раздасованный неудачей муж также снял с него часы.
Уже на следующий день полиция знала о пьяных откровениях Агафонова. При обыске в их комнатке нашли похищенные часы и Иванова, и горячего финского парня, которые, как было принято в то время, имели соответствующие гравировки. А заявления от данных граждан с описанием похищенного уже давно пылились в полиции. Также нашли и несколько пузырьков с дурманным зельем.
Ранее дважды судимого за грабеж Ивана Агафонова приговорили к 6 годам каторжных работ и вечной ссылке в Сибирь, а вот жена его была оправдана, так как божилась, что ее заставлял и избивал за неподчинение муж.
Как правило, профессиональные хипесницы не доводили дело до постели, максимум поцелуи и обнимания. Но если клиента доза не брала, некоторым приходилось идти до конца, подсыпая отравы все больше и больше в течение бурной ночи.
Хорошо известный сегодня клофелин изобретут в 1960-е гг., а тогда использовали снотворные и дурманящие вещества. Но мы будем называть дореволюционных барышень, травящих своих клиентов, на современный манер.
Значит, хипеницы – это, говоря современным языком, клофелинщицы?
И да, и нет!
Любая клофелинщица в дореволюционной России – это хипесница. Но далеко не каждая хипесница использовала убойные вещества. Был еще один способ опустошить карманы гуляки так, чтобы не оказаться за решеткой за грабеж.
Часть красивых соблазнительных особ работали в паре с мужчинам. Причем преступная шайка состояла из законных мужа и жены. И здесь в отличие от вышеописанного Ивана Агафонова, у мужа была совершенно другая и очень важная роль.
Но сначала нужно сказать о происхождении слова «хипес».
Академическая версия гласит, что хипес это неграмотное переложение французского жаргонного словечка «chipeuse», что означает «воровка». Так, якобы, именовали представительниц древнейшей профессии, которые по мелочи обкрадывали своих клиентов.
Главный доход они получали от своего тела, а воровали лишь то, о чем клиент не вспомнит или не захочет вспоминать – пару купюр из бумажника, шелковый платок, дорогая запонка и т.п.
Но есть версия, что «хипес», как и многие другие жаргонные криминальные термины пришли из идиша. Среди обездоленных евреев Российской империи выросла не только армия революционеров, но еще больше профессиональных уголовных преступников всех мастей.
Якобы «хипэ» одесские евреи называли свадебный балдахин невесты. Причем здесь он? Притом, что сначала классический хипес выглядел так…
Некая прилично одетая молодая особо охмуряла подвыпившего гражданина, тоже приличной наружности и явно платежеспособного. Происходило сиё действие не в дешевых трактирах, а в кафе и ресторанах, где собиралась подходящая публика. Никакого одурманивания. Вместе выпивали, а потом ехали в меблированные комнаты, где дама проживает и желает продолжить общение «тет-а-тет».
На месте нетерпеливый кавалер начинал переходить к делу, дама оказывалась в нижнем белье, а то и без оного, как в комнату врывался вернувшийся раньше времени жених девушки и набрасывался на соблазнителя своей невесты.
«Жених» всегда был с пудовыми кулаками и весьма приличных размеров. Жуткими криками «Убью!» он сразу обездвиживал несчастного гуляку, и тут вступалась «невеста». Девушка умоляла жениха» не убивать объятого ужасом кавалера, а тому дать отступные за поруганную честь. И несчастный мужичок, так хотевший любви, безропотно отдавал содержимое бумажника.
Его выталкивали на улицу, а «жених» и невеста» еще долго изображали скандал и суматоху – хипес или хипеш. Именно отсюда произошло жаргонное слово – «кипиш».
Что если потерпевший бежал в полицию? Но, во-первых, его ожидал публичный скандал, чего состоятельные мужчины часто не желали. Во-вторых, на теле нет побоев, а деньги он отдал сам, что подтвердят соседи за тонкой межкомнатной стенкой, которые отлично слышали весь скандал. Максимум, что ожидает хипесницу и ее помощника – отберут деньги.
Правда, со временем полиция переставала верить подставным «женихам и невестам», и партнеры по криминальному бизнесу стали заключать настоящие браки, чтобы вообще не докопаться. Жена загуляла, муж вернулся невовремя, полюбовник сам отдал деньги и сбежал. Где здесь грабеж или вымогательство?
Не говоря уже о том, что в полицию, в лучшем случае, заявлял один из десяти пострадавших, причем каждый из них прекрасно понимал, что стали очередной наивной жертвой самого банального хипеса.
В 1906 году в столице накрыли целую шайку профессиональных хипесниц, в которую попадали молодые и исключительно красивые девушки с тонкими манерами и дорогими гардеробами. А еще в организованную преступную группу (говоря современным языком) входили хозяйки меблированных комнат и крепкие детины.
Барышни знакомились и общались только с женатыми мужчинами, желающими, как выразился один из пострадавших «урвать у жизни веселый час в ущерб семейному очагу». Приглашали к себе в гости, в какой-нибудь многоквартирный дом. При этом кавалера старались напоить алкоголем посильнее.
Ехали на извозчике по тихим петербургским переулкам, как правило, в темное время суток. Дорогу указывала барышня, и пьяный греховодник смутно помнил дом и улицу, где жила его обольстительница.
Входили в вечно неосвященную парадную, поднимались на второй, а может и на третий этаж (кто запомнит какой именно, когда барышня страстно тебя целует в темноте), открывали непонятно какую дверь на лестничной площадке, а внутри их уже ждали.
Эта банда не изображала мужа и жену, жениха и невесту. Здоровенные амбалы просто избивали гуляку до потери сознания, забирали все, что представляло хоть малейшую ценность, почти голышом выносили на улицу и отвозили подальше от места преступления.
Некоторые потерпевших запоминали дом, комнату, где их ограбили, точно описывали полиции узор на обоях и расставленную внутри мебель. Но когда полиция вместе с побитым отцом семейства выезжала на место преступления, то обнаруживала, что в данной комнате совсем другие обои, давным-давно поклеенные, и мебель совершенно иная, которая также стоит здесь давно, о чем могут подтвердить другие постояльцы.
Даже сам несчастный пострадавший начинал сомневаться, что он вчера был именно здесь. Наверное, спутал спьяну. А квартирная хозяйка убеждала, что вчера этот номер пустовал, и ключей, кроме нее, нет ни у кого.
Банда совершила несколько десятков нападений за несколько недель, и брать санкт-петербургской полиции их пришлось «на живца».
Оказалось, что квартирные хозяйки были в доле. Перед приводом в номер очередного «фраера» члены банды заносили из соседней квартиры, заранее взятой в наем, другую мебель и изменяли интерьер, а потом всю бутафорию забирали с собой.
Как видим, каких только хипесниц не было в Российской империи.
